– Да она все равно сдрейфит.
– С чего ты это решила? – вот ведь сучка. На слабо меня берет. – Я пойду, – хватаю бутылку и встаю с места.
– Так не пойдет. Мы все не в состоянии, – не унимается Руслан.
– Я сниму на телефон выполнение ее задания, – неожиданно произносит Потапов, равняясь со мной.
– Во всех ракурсах.
– Обязательно, Вика. Ты бы трусы уже на себя напялила, в траве клещи.
– А я везде гладкая, Сереженька. Им не за что цепляться, – смеясь произносит блондинка.
– То, что везде гладкая это факт. Увы извилины тоже сглажены.
– Козел.
– И тебе писю не застудить. Пойдем, – кивает в мою сторону.
Мы молча доходим до дороги и как только скрываемся с поля зрения его друзей, он выхватывает у меня бутылку.
– Эй.
– Рот закрой и иди вперед.
– Там вообще-то нет домов.
– А ты думала, что я иду снимать на телефон хуету, которую тебе наказала Вика, целью которой тебя не только раздеть, но и чтобы ты вляпалась в какое-нибудь дерьмо?
– Тебя все-таки папа подослал?
– Ты совсем идиотка? Я не знаю твоего папашу и никогда не узнаю.
– Тогда какая тебе разница куда я иду?! – выхватываю бутылку. – Нечего сказать? Ну вот и не лезь.
– Ты же не дура на самом деле. Что творишь?
– Не дура, но иногда можно и почудить. Никто не верит в твоей компании, что я смогу это сделать. А я сделаю. Вы мне все надоели. У меня что на лбу написано «никчемность»? Папа не верил, что я сама поступлю в универ и всячески вставлял мне палки в колеса, чтобы я поступила туда, куда хочет он. А я поступила сама на бюджет. Ясно тебе? Сама! И без лишней скромности скажу, что одна из лучших. И отнюдь не из-за оценок в красном дипломе, на который я, между прочим, иду. Мама не верила, что я смогу жить сама, а я живу! Да, хреново, но не хуже некоторых. Они были уверены, что я не смогу себе яичницу поджарить, потому что это всегда делали другие. А тоже мне умники, как я должна была научиться готовить, когда это делает повар?! А я научилась, пусть всего несколько блюд. Но я даже этот дебильный плов освоила, чтобы порадовать твою бабушку, любящую экзотику. И гнезда эти придурочные тоже. Так что отвали от меня. Сказала залезу в дом и украду яйца, значит, сделаю. Не хочешь снимать – сама всё сделаю.
Разворачиваюсь и решительно направляюсь в сторону домов. Несмотря на гуляющий в крови алкоголь, иду я даже не спотыкаясь.
Я была уверена, что Потапова не увижу, ибо он тот еще принципиальный засранец. Но он в очередной раз удивил, поравнявшись со мной.
– А как же ваша непокобелимость, Сергей Александрович? Ой, непокобелиность. Кобелиность. Колебимость. Ай, хрен с ней, ты понял.
– Замолкни уже и топай куда задумала.
Идем мы по ощущения долго. Потапов уже конкретно нервничает.
– Ты решила дойти до другого города?
– Нет. Я выбираю стремный старинный дом, в котором, как в кино, будет ключ под ковриком. Или в котором есть деревянное окошко, в которое я заберусь. И чтобы не было машины. Значит, хозяев дома нет.
– Вау, ты еще что-то соображаешь?
– Сам же сказал, что я не дура.
– Иногда я ошибаюсь.
– Итак, вот этот, – тычу пальцем в очень старенький, еле дышащий домик, но, судя по следам машины, все же жилой. Давай снимай меня на камеру.
Радостно потираю руки перед преступлением года. Калитку открыть удается без каких-либо сложностей. А вот ключа под ковриком не оказывается. И как залезть в окно – ума не приложу. Порча имущества точно не для меня. Еще все осложняется тем, что возможно дом все же не жилой и нет там никаких яиц, и все будет зря.
– Подними горшок и посмотри под ним.
Уж никак не ожидала, что Потапов будет мне помогать. Еще больше я удивлена тому факту, что ключ действительно оказывается под горшком. Кладу ключ обратно и аккуратно открываю дверь. Прохожу внутрь, подсвечивая телефоном.
– Блин, у меня зарядка заканчивается.
– У меня тоже. Давай живее и потише.
– Думаешь, кто-то есть в доме?
– Надеюсь, нет. Включи фонарик.
Здесь определенно живут люди. В холодильнике оказывается несколько палок смачной колбасы и куча мясных вкусностей. О мой Бог. А вот яиц нет.
– Яичек нет.
– Здесь есть другой холодильник.
– О, точно. Снимай меня на камеру.
Открываю второй холодильник, который почему-то совсем не охлаждает. А тут прям кладезь упаковок с куриными яйцами. Наверное, какие-то фермеры. Достаю две упаковки и демонстрирую Потапову на камеру. Выкуси, Викуся. Потапов тут же убирает телефон в карман джинсов.
– Пойдем.
– Нет. У меня есть еще одно дело. Я кушать жуть как хочу.
– Еще раз произнесешь при мне «кушать», я за себя не ручаюсь.
– А что не так? Прекрасное слово.
– Я тебя предупредил.
Достаю из сумочки блокнот, отрываю лист и принимаюсь писать записку. Справившись с сей тяжелой ношей, достаю из сумочки последнюю имеющуюся купюру и кладу на записку. Подхожу к холодильнику и не мешкая достаю тонкую палочку вареной колбасы и отрываю упаковку. Потапов же берет мою записку и читает вслух.
«Добрый вечер. Извините, пожалуйста, за вторжение. Нам очень хотелось кушать, поэтому мы взяли у вас два десятка яиц и колбаску. Денюжку оставили на столе. Спасибо».
– Нет, ну я, конечно, знал, что ты с припиздинкой, но не до такой же степени.
– Глубоко в душе я очень нежная и добрая девочка. Меня будет грызть совесть, если я не заплачу за то, что позаимствовала. Так что только так. Зато смотри, какой правильный дом я выбрала для задания. Ну признай, что у меня глаз алмаз.
– Разбежался.
– А вот и зря. У меня глаз алмаз.
– Кстати, ты первый человек на моей памяти, который носит с собой наличку.
– Ой, да я раньше и в руках их не держала. Но когда съехала от родителей и стала сдавать украшения в ломбард, узнала, как выглядят денюжки. Вот недавно новые сдала и снова получила пачку. И специально не кладу на карту, чтобы все не потратить. А так наличка есть, а больше нет. И не потратишь, – что я вообще несу?! И кому. Позорище. – Я пошутила. Я ничего не сдаю в ломбард.
