– Оно и было заметно, что практики маловато. Своими неумелыми скачками ты мне в итоге порвала уздечку, – что за чушь?!
– Какую еще уздечку?
– Которая на члене. Неужели не помнишь, как останавливала мне кровотечение?
Господи, это сон. Просто сон! Закрываю глаза и считаю до десяти. Открываю, но ничего не меняется. Все тот же сарай и заспанный аномальный.
Резко принимаю сидячее положение и кое-как встаю со стога сена. Оттягиваю платье максимально вниз и в этот момент совершенно случайно замечаю пятно засохшей крови чуть выше колена. Медленно перевожу взгляд на Потапова, точнее на его джинсы. И на них аналогично засохшая кровь. Все, это конец.
Закрываю ладонями лицо, еле сдерживая истерику. И все же слезы льются сами собой.
– Только не говори, что ты нюни пускаешь. Подумаешь, потрахалась на пьяную голову. Закономерный исход для необдуманных действий, – медленно убираю руки от лица.
– Я думала, ты скотина, а не мудак. А ты… ты хуже! Взял и воспользовался, зная, что я пьяная.
– У нас была тяжелая ночь. Чего б не воспользоваться, чтобы снять стресс? Будет тебе впредь уроком – не напиваться в компании незнакомых людей.
– Ты был знакомым! И ты воспользовался.
– Сама же сказала – скотина, а не принц. Разве нормальная девушка напьется в компании скотины? Ну вот и все, – пожимает плечами и встает с сена. – Я же тебя просил ехать домой, а ты что сделала?
– Заткнись! – толкаю его от бессилия в грудь.
– Не ори. И так башка болит.
Тянусь к сену за пиджаком и надеваю на себя.
– Где мои трусы? – немного успокоившись, произношу я.
– Там, где сняла, там и возьми.
– Я не помню, где их сняла!
– А что ты вообще помнишь?
– Ничего, за исключением того, что мы пили, играли и голой девицы, которая не выполнила ни одного задания. Такой ответ устраивает?!
– Да мне-то что. И да, ищи трусы там, где потеряла, – вот это что за очередной намек?
– Стой, – хватаю его за руку. – Пожалуйста, скажи мне только одно. Только правду, какой бы она мерзкой ни была. Умоляю. Я с кем-нибудь или меня кто-нибудь… кроме тебя.
– Что?
– Ты знаешь что. Ну, скажи, пожалуйста. Только правду.
– Только я, – никогда бы ни подумала, что, несмотря на тонну горечи, можно испытывать облегчение.
– Спасибо.
– За что? – и все-таки редкостная скотина.
– За то, что я тебе порвала уздечку. Так тебе и надо.
– Ну, ночью ты не была так рада перевязывать мне хозяйство.
– Перевязывать?! Там прям кровища была?
– Целых полчаса.
Ну еще бы он заметил, что я была девственницей, если у самого фонтан хлестал. С одной стороны, жуткое позорище. С другой, смешно. Да так ему и надо. Взгляд как-то сам собой падает на его пах.
– Это я вас получается уздечковой девственности лишила? И что, больно вам было, Сергей Александрович?
– На восемь из десяти. За перевязку ставлю тебе два.
– Ваш ужик уже в порядке?
– Ты хотела, сказать питон?
– Нет, маленький ужик. По ощущениям, я помню что-то такое малюсенькое, напоминающее червяка, но решила польстить вам с ужиком.
– Вот ничему тебя жизнь не учит, Герхер, – едва заметно улыбаясь произносит Потапов
– Гергердт.
– Один хрен. Сиди пока тут и не вылезай.
– А ты куда?
– Проведать обстановку.
– Подожди, а где мы?
– Понятия не имею.
– Как тут вообще оказались? Выполняли какое-то задание?
Смотрит на меня как-то…подозрительно, что ли. И мне снова становится страшно от того, что я почти ничего не помню. Видимо, не придумав достойный ответ, Потапов чуть приоткрывает дверь в сарае и выходит на улицу. Я же сразу кидаюсь за сумочкой. И не обнаруживаю влажных салфеток. А вот… палку почти целой вареной колбасы – да. Это что вообще такое? Ее еще, судя по виду, кто-то кусал.
Сейчас я готова сдаться и позвонить родителям, чтобы забрали меня черт знает откуда, но когда я беру телефон, понимаю, что он сел. Супер! А еще только сейчас понимаю, что на мне нет туфель. И ноги в царапинах и гематомах. И ступни болят! Черт возьми, что вообще было этой ночью?!
Беру зеркальце и нехотя смотрю на свое отражение. На удивление, кроме спутанных волос, плохого ничего не вижу. Я бы даже сказала, лицо выглядит свежим.
Обвожу взглядом сарай на предмет своих туфель, но все напрасно. Их нет. А вот горсть салфеток, некогда влажных, со следами засохшей крови – есть. Капец.
– Можем идти, – вздрагиваю в ответ на голос Потапова.
– А вы не в курсе, где мои туфли?
– В курсе. Там, откуда мы убегали, – невозмутимо бросает этот гад. – Ты их там оставила.
– А откуда мы убегали? – осторожно интересуюсь я.
– Знаешь, так даже лучше.
– Ты о чем?
– О том, что ты ничего не помнишь. Избежим ненужных истерик. Как только доберемся до дома, можем пообщаться об этой прекрасной ночи, если к этому времени память не подкинет тебе картину вчерашнего. Точнее сегодняшнего. А сейчас молчи и слушай меня. Я не знаю где мы находимся. По моим ощущениям, недалеко от железнодорожной станции. Но так как нас еще могут искать, мы не пойдем через многолюдную дорогу. Как только подойдём к станции, попросим у кого-нибудь телефон, я позвоню и нас заберут. Вопросы есть?
– Который час?
– Мой телефон вырублен так же, как и твой. Поэтому хрен его знает. Денег у нас нет. Так что своим ходом мы не доберемся.
– А карты у тебя нет?
– Нет. Я не планировал уходить в загул на всю ночь, чтобы мой мобильник ушел в глубокий коматоз. Еще вопросы?
– Как я пойду куда-то без трусов?
– Да какая разница. У тебя такие милипиздрические трусы, они что есть, что их нет. Платье жопу прикрывает и на том спасибо. Все?
– Нет. Не все. Как я пойду без обуви?
– Ну как-то же ты бежала по лесу без обуви. Теперь пешком.
Опускаю взгляд на его ноги. У гада, в отличие от меня, имеются кроссовки и наверняка носки.
– У тебя носки есть. Отдай мне, пожалуйста, свои кроссовки.
– Видала? – тычет мне фигу в глаза.
– Ну, пожалуйста. Ты же мужчина и должен уступать женщине.
– Возможно. Только ты не моя женщина.
– После того как я раздробила тебе в хлам член, я уже больше, чем жена. Отдай, пожалуйста.
О, Боже. Отдает. И даже носки снимает. Ан нет, быстро надевает кроссовки на себя, а мне протягивает свои черные носки.
