Он грыз сухой хлеб, запивая его приятным кисловатым напитком и закусывая одурманивающе пахнущей колбасой. А потом он не заметил, как уснул. Нога почти не болела, в желудке была приятная тяжесть, весеннее солнышко пригревало, и он сам не заметил, как глаза его закрылись.
Проснулся он от толчка в плечо и не сразу понял, где он и что происходит. Над ним стоял все тот же пятнистый. Вечерело. На площади остались только те, кого захватчики брать не стали. Пятнистый что-то сказал и протянул Леонтию руку. Тот в ответ неуверенно протянул свою, и его рывком поставили на ноги. Пятнистый опять что-то сказал на незнакомом языке и рукой показал в сторону уже рычащего чудовища. Леонтий помедлил, а потом решился и, осенив себя крестным знамением, двинулся вслед за пятнистым, загнав ужас глубоко внутрь. Через минуту он уже ехал внутри чудовища, оказавшегося целиком из железа. Это было не чудовище – это была повозка. Странная, невиданная доселе, движимая непонятными силами, но повозка, которой управлял один из пятнистых. Рядом с ним ехала вся группа, возле которой он провел сегодняшний день. Они ехали вслед за последней колонной рабов.
Путь их закончился на берегу. На реке стояли опять же невиданные громадные суда, дымящие трубами. И на них уже толпились рабы. Или бывшие рабы. Потому что Леонтий обратил внимание, что все они были переодеты в одежду. Другую одежду. А их рваные обноски догорали в костре на берегу. И еще заметил Леонтий – на палубах этих судов рабов кормили. Они получали пищу возле непонятных зеленых конструкций с дымящейся трубой и пристраивались на свободные места, активно работая ложками.
И вот тогда Леонтий понял, что это не просто налет для захвата рабов и грабежа города. Это очень грамотно составленный и исключительно точно выполненный план. Здесь все происходило по плану. И это никак не могло быть задумано и выполнено варварами. За всем этим чувствовалась очень серьезная сила и организация. Леонтий не мог бы со стопроцентной уверенностью сказать, что и Империя могла бы сделать подобное. Нет! Придумать такой план могли бы, а вот при исполнении обязательно были бы накладки. Не могло их не быть! Возможно, они были и у пятнистых, но Леонтий их не увидел. Еще через некоторое время Леонтий понял, что все гораздо серьезней, чем он мог предполагать.
Когда они выгрузились из повозки, пятнистый подвел его к другому человеку у шатра и, указав на ногу, что-то тому сказал. Тот жестом показал поставить ногу на скамейку перед ним и острыми блестящими ножницами взрезал повязку. Осмотрев рану, он одобрительным тоном произнес несколько фраз и, махнув рукой, отправил Леонтия в конец очереди рабов, стоявших перед шатром. Из шатра слышался звук льющейся воды, которая вытекала из-под шатра и ручейком сбегала в реку. В шатер входили по восемь человек, предварительно сняв с себя рабские обноски, включая набедренные повязки. Неподалеку стояла такая же очередь из рабынь в соседний шатер. Внутри шатра из леек сверху текла вода. По запаху и температуре Леонтий понял, что это речная вода. В шатре рабам помогали двое в странных прозрачных халатах. Один из них сунул ему в руки кусочек какого-то скользкого вещества и знаками показал, что с ним делать. Второй – давал всем после мытья тряпку, запахом напоминавшую заряды греческого огня на триремах Имперского флота. Этой тряпкой нужно было протереть под мышками и промежность. Вымывшись, все так же голый он попал в руки цирюльника. Жужжащая машинка вмиг лишила его растительности на голове, после чего он, наконец, получил новую одежду. Надо ли говорить, что она так же была странная – странного пошива и из странного материала. Обувь не дали. Так босыми их последняя партия и взошла на судно. Где им тут же выдали миски, ложки и кружки. Все снова из странного легкого и светлого металла. Когда он получил пищу, их судно уже в караване подобных ему уходило от Хамлиджа вверх по Итилю. Как и ожидал Леонтий – ни гребцов, ни парусов он не увидел. Однако суда каким-то образом приводились в движение.
Леонтия снова осмотрел лекарь. Его снова кололи сосудом с тонкой иглой, но сейчас он уже не боялся, понимая, что это такое странное лечение. А потом рану зашили. Причем боли Леонтий почти не чувствовал. Зашив, снова наложили мазь и перевязали рану.
На ночь всем выдали одеяла и тюфяки. Спать можно было на нарах в трюме или прямо на палубе наверху. Перемещение по судну было свободным. Не разрешалось ходить туда, где располагались помещения лекарей, поваров и воинов в пятнистой форме.
Леонтий устроился спать на палубе. Дождя не ожидалось, а комаров сносил ветерок. Заснул он сразу, только голова коснулась тюфяка.
В первую же ночь с судна бежали несколько человек. Пятнистые на это практически не реагировали. Леонтий, размыслив, пришел к выводу, что он этого делать не будет. Даже если он сможет доплыть до берега, это не обещало спасения. В степи, в одиночку и без оружия и коня, он автоматически снова стал бы рабом. И еще ему было интересно поближе познакомиться с той неизвестной силой, скрывающейся где-то на севере.
И он познакомился. Длинный путь закончился среди бескрайних дремучих лесов. Нога чудесным образом к этому моменту зажила, остался только шрам в напоминание о ране. А Леонтий стал тем, кем и был в ромейской армии – конным лучником. Но! Порядки в войске этого странного княжества, князю которого он присягнул, давали фору и Имперской армии. Занятия по строевой и боевой подготовке ему давались легко – опыт службы в регулярных войсках Империи сказывался. Бывшим степнякам, из которых в основном и состояла легкая конница, было гораздо труднее освоить азы строя и тактики. Но самое сложное было освоить язык. Начинали с понимания команд. Потом, когда Леонтий смог более-менее разговаривать вне строя, он с удивлением узнал, что местные жители говорят на другом языке. Похожем, но другом. Но в войске все говорили на том, который он начал учить первым. Тогда он и стал для всех Леоном.
Оружие. Лук, выданный ему, был совершенен. Броня, называемая бригантой; ткань, которая не резалась, используемая вместо кольчуги; палаш с развитой гардой; небольшой круглый полностью железный щит; седло, очень удобное, и главное – конь. Красавец жеребец, буденновской породы, большой и сильный. Породу такую он не знал, но это было и не важно. В общем, он отдавал все свои силы учебе, и ему это нравилось. В то же время это позволяло на время избавиться от мыслей о семье. Опыт его службы позволил ему стать сначала десятником, а чуть позже – полусотником. Жалованье же было выше жалованья сотника фемы. И он уже задумывался о карьерном росте, были у него шансы стать сотником, когда в один день увидел колонну тяжелой конницы на марше. Увидев закованных в броню воинов, с развевающимися за их спинами пурпурными плащами, их могучих коней, он был поражен их совершенством. На его взгляд, эти воины превосходили известных ему ромейских катафрактов так же, как катафракты превосходили трапезитов. И это стало его мечтой.
И Бог услышал его молитвы! Князь объявил турнир, победители в котором станут рыцарями. То есть воинами тяжелой кавалерии. И Леонтий свой шанс не упустил – он стал призером от легкой конницы, и вот на днях первый раз пошел в бой в строю тяжелой кавалерии. Следы от этой схватки остались и на его доспехе, и на доспехе его боевого коня. Коня он не поменял. Тот смог выдержать вес воина в полном латном доспехе и свою броню.
