–На стены полезут или попытаются ворота вынести?– не обращаясь к кому-то конкретно, поинтересовался Леон. И сам же ответил:– Не. Наверняка знают, что ворота им не пробить. Через стены пойдут.
Все промолчали, соглашаясь.
–Пойду-ка я на южную стену. Там лес ближе всего. А вы тут глядите.– Засобирался Леон.– Заодно к связистам зайду. Нужно князя уведомить.
Но уйти он не успел. Из надвигающейся массы степняков выделилась группа, которая направилась к воротной башне. Не доезжая до границы дальности стрельбы луков, группа остановилась посреди улицы, проходящей от пристани через посад. Часть всадников сбросила лежавшие поперек лошадиных спин тюки. Тюки оказались связанными по рукам и ногам людьми, которых поставили в ряд на колени лицом к городу. Даже без бинокля было видно, что это мужчина, женщина и пять детей разного возраста.
–Это Четвертак с семьей!– охнул глава, узнав их. И пояснил для других:– Он живет ниже по течению Оки. Обычно, когда набег, они успевали уйти в лес. Но то было летом. А сейчас булгары первый раз зимой пришли.
–Не успели!– напряженным голосом подвел итог Леон. Он не мог понять происходящего, но инстинктивно не ждал от этого ничего хорошего.
Выехавший немного вперед всадник, приложив руки ко рту, прокричал на ломаном русском языке:
–Грек! Грек! Ты видишь?– и несмотря на тишину в ответ, продолжил:– Вот так, Грек, будет с тобой и с твоей семьей! Хан приговорил вас всех к смерти!
Спешившиеся воины позади него в один взмах сабли отрубили головы пленникам. Тела, выбросив в небо фонтаны крови, упали и задергались в агонии. Позади Леона кто-то охнул, и раздались всхлипы. Он обернулся и встретился с полными ужаса глазами жены, державшей на руках младшего сына. Оказывается, вслед за ним сюда пришла вся его семья. Средняя дочь кусала губы и по ее щекам бежали слезинки. Старший сын стоял бледный и со всей силы сжимал висевший у него на поясе тесак.
–Домой!– распорядился Леон.– Точнее – каждому на свое место!
В городе все жители на случай осады были распределены – кто помогал раненым, кто готовил еду, а кто в случае необходимости был готов бороться с пожарами.
В этот день, естественно, на приступ булгары не пошли. Они обустраивались, частично заняв посад, который дальновидно жечь не стали. Морозы стояли хорошие! По этому поводу возник спор у руководства осажденных – жечь самим посад или нет? Неизвестно, чем бы кончился этот спор, но хмурый Леон отрезал:
–Смысла жечь нет. Они это переживут. Пусть их! Глядишь – что-то уцелеет.
–Как же! Уцелеет! Тут самим бы уцелеть!– возразил кто-то из помощников главы.
Леону было что ответить, но он опасался, что сказанное попадет не в те уши, и он промолчал. Он уже сообщил князю о нападении, и тот, выслушав его мнение о том, что при шестикратном численном преимуществе степняков, даже если и удастся отбиться самостоятельно, потери будут весьма серьезны, пообещал выслать помощь, но послезавтра. Следовательно, нужно было продержаться один день и одну ночь. Это было реально. Леон был уверен, что степняки за один день не одолеют его воинов.
Ночь прошла спокойно, если не считать, что вокруг города в темноте ходили разъезды булгар. Основная же масса ночевала в лагере, состоявшем из множества кибиток. Утром часть степняков занялась заготовкой лесин под лестницы, одновременно из подлеска вязали большие щиты. Но основная масса устроила вокруг города карусель, обстреливая из луков защитников на стенах. Надо отдать должное – Леон, сам в прошлом конный лучник, был неприятно удивлен точностью стрельбы степняков на скаку. Хотя подобное он уже видел, будучи воином легкой конницы в княжеском войске. Но тут сказывался количественный фактор. Стрелы летели просто дождем. Выручала стена. Из-за которой защитники стреляли в скачущих степняков. В целом, можно сказать, разменялись – пара десятков раненых защитников на неизвестное количество нападавших. После полудня булгары взялись стрелять зажженными стрелами. Стена, облитая водой с первыми морозами, огня не боялась, поэтому степняки посылали горящие стрелы за нее, стремясь поджечь город. Результат был не ахти какой – сгорели пара сараев и один дом. Развиться пожару не дали. Зато степняки вынуждены были подходить ближе к стене и в итоге понесли потери, утащив раненых и оставив на снегу убитых. Леон понял, что день они продержались, и надеялся, что ночью приступа не будет.
На ночь на стены встали латники и ополченцы, лучники были отправлены на отдых, заняв ближайшие дома. Леон решил тоже остаться на ночь на стене, избрав в качестве своего штаба караулку внутри воротной башни. Помещение находилось на самом верху башни, прямо под крышей и было оборудовано застекленными бойницами на три стороны, позволяя охране даже в непогоду держать под контролем подступы к воротам. Из удобств там была одна железная печурка, служившая одновременно и средством отопления зимой, и очагом для разогрева пищи круглогодично. Это уже само по себе было огромным плюсом по тем временам, но кроме этого тут имелся и телефон для связи начальника караульной смены с башнями. Аппарат, перед применением которого требовалось крутить ручку, вызывал у большинства благоговейный трепет и считался колдовством, столь частым в их княжестве. В данный момент людей в помещении было больше, чем обычно, однако это никак не помешало Леону мгновенно уснуть, только лишь взобравшись на лежак.
Булгары пошли на приступ перед рассветом, еще в темноте. При этом они постарались по максиму сделать это без шума. Часовые на стенах разглядели и услышали врагов уже в непосредственной близости от стен. Тревожные удары по железу, вызывавшие воинов на стены, раздались со стороны всех башен.
Леон, проснувшись, пришел в себя, когда из караулки, толпясь, выбегали последние воины. Рядом с ним остался лишь Досифей, обеспокоенно переминавшийся с ноги на ногу. Первым чувством проснувшегося воеводы было бежать на стену, чтобы осмотреться. Однако, вспомнив, кто он, бросился к телефону, крутанул ручку, приложил трубку к уху и, услышав голос дежурного связиста, потребовал поочередно соединить его со всеми башнями. По докладам старших, в башнях ситуация была стабильная везде, кроме левой стены от воротной башни. По какой-то причине: то ли часовые «проспали», то ли латники замешкались, но степняки смогли взойти на стену. И сейчас гарнизоны воротной башни и левой смежной бились на стене, пытаясь сбросить булгар с нее. Снизу им помогали лучники, пользуясь тем, что изнутри стена была открыта, но численность врагов росла и они понемногу отжимали латников к башням. Одновременно булгары по веревкам спускались внутрь города и у крайних к стене домов уже рубились с ополченцами.
Леон с помощью Досифея принялся лихорадочно надевать латы. Когда они оба выскочили из башни, уже заметно рассвело и он сумел рассмотреть и оценить ситуацию. Она пока не стала критической, но дело шло к этому. Нужно было срочно освобождать стену от булгар. Внизу их было еще немного и, прекратив подход подкрепления, с ними должны были справиться. Леон двинулся по стене к месту, где его люди рубились два на два. Больше не позволяла ширина стены. Досифей привычно шел сзади. Леон был одет в полный рыцарский доспех. В руках у него вместо меча были две сабли. Он не был полноценным обоеруким, однако здесь это и не требовалось. Подавляющая часть булгар была облачена в кожаный доспех, который не мог сдержать ни полноценный удар саблей, ни укол ее острием. Протиснувшись вперед, он остановился за спинами пары, сражавшейся сейчас со степняками. Бились его воины хорошо. Уже при нем от их мечей пало четыре пары булгар. Однако силы их были не беспредельны, и враги, теряя бойцов, тем не менее отжимали их к башне. Дождавшись, пока очередная пара степняков получит смертельные раны и возникнет пауза, связанная с их заменой, Леон протиснулся между латниками и сразу же атаковал врага, не слишком заботясь защитой, уверенный в ее надежности. Он снес первую пару буквально за несколько ударов сердца. Сзади что-то кричал на ломаном русском Досифей, сопровождая слова руганью на греческом. А Леон давил и давил на булгар, отодвигая врагов от башни. Кто-то сзади вооружился трофейными копьями, и упавшие под ноги Леону булгары тут же добивались ими, после чего сталкивались со стены. Пот заливал глаза, Леон уже рубил и колол по наитию, чувствуя, как все чаще и чаще пропускает ответные удары. Броня держала. Неожиданно чьи-то руки придержали его за плечи.
