Когда подошло время, я достала бутылку коньяка из севшего на мель корабля, она стояла нетронутой у нас в шкафу, сколько я себя помнила.
—Ее никто не хватится,— объяснила я.
Нам нужно было найти подходящее место, и некоторое время мы бродили в поисках лужайки, поросшей дикой геранью, или некошеной ложбины, где аир достает до пупка. Самое важное было спрятаться от моего любопытного брата, он младше меня на два года, ходил за нами попятам, собирался поступать с сельскохозяйственное училище, чтобы потом взять в свои руки хозяйство, двести восемьдесят овец и семнадцать коров, из них четырнадцать рыжих и три пятнистых. Он начал заниматься национальной борьбой глимой и стал членом местной молодежной команды. Был готов схватиться с первым встречным мужчиной. Даже преподобный Стефан не был исключением. Родителям иногда приходилось извиняться за брата перед гостями, на которых он набрасывался и вызывал на поединок. Они смотрели на него, как на чужого, как на подростка, жившего по своим законам и потакавшего своим прихотям.
—Он готовится сразиться за пояс Греттира, говорили они смущенно, при этом вид у матери был такой, словно она сожалела, что в свое время назвала сына в честь орла. Его первые попытки состояли в том, чтобы вцепиться в ремень гостя или ухватиться за его рукав, попытаться приподнять, а затем с грубой примитивной силой бросить на пол, самому же сохранить равновесие. Постепенно техника улучшилась, и он даже требовал, чтобы противник разбирался в терминах: вертикальное положение… наступать, наступать… бросок и захват… Он слушал Клиффа Ричарда, и у него был поздний пубертат, прыщи и мутация. Ничего не понимающие гости наступали и отступали, боролись в круге.
…Руки расслаблены… наступать… по солнцу…— раздается голос брата.
Через некоторое время мы нашли подходящее место за насыпью овчарни. Радом росла дикая герань. Там мы и легли, вытянув руки по бокам и глядя в небо, на бегущие слоисто-кучевые облака. Для первого раза я бы предпочла кучевые облака или ясное небо, написала я вечером. Между нами было только пять сантиметров, минимальное расстояние между мужчиной и женщиной, чтобы не касаться друг друга. На нем синяя фланелевая рубашка, на мне красная юбка. Мы оба в высоких резиновых сапогах.
—Мне тогда гораздо больше хотелось потрогать ткань, из которой сшита юбка, чем то, что под ней,— говорит друг.
Именно это он и сделал, спросил, может ли потрогать ткань. Это джерси? Он отвернул подол, осмотрел подкладку, провел пальцем по стежкам.
—Сама подшивала?
—Ты боишься меня коснуться?
Только тогда он перешел к тому, что под тканью, и его рука потянулась к резинке моих трусиков. Осталось совсем немного, чтобы слиться телами. Стать женщиной. Я задрала юбку, а он спустил брюки.
Когда все кончилось, мы сидели бок о бок и смотрели на прибившиеся к берегу водоросли, на острова во фьорде, он курил со спущенными подтяжками. Я насчитала на мелководье трех тюленей.
Потом я признаюсь ему.
В том, что пишу.
Каждый день.
Сначала писала о погоде, как мой отец, об игре света над ледником по ту сторону фьорда, описывала застывшее над ним пушистое белое облако, похожее на овечью шерсть, затем добавились места, события и люди.
—Мне кажется, что многое происходит одновременно, словно я вижу сразу много изображений и испытываю много ощущений, словно нахожусь на новой точке отсчета, это первый день мира, и все ново и чисто,— объясняю я другу.— Как весенним утром дома, когда я заканчиваю в овчарне, а накрывший фьорд туман поднимается и рассеивается. Тогда я беру дирижерскую палочку и говорю миру, что он может появиться.
В ответ самый красивый мальчик в наших краях поведал мне, что он любит мальчиков. Мы храним тайны друг друга. Это было равноценно.
—Люди спрашивали себя, почему у такого красивого мальчика нет девушки. Я понимал, что я гей. Единственное, что могло меня спасти,— это начать спать с девушкой. Рад, что ею стала ты.
Ты это сделала, а я еще нет
На следующий день меня призвали к ответу из-за бутылки коньяка, которая исчезла из шкафа средь бела дня, после чего в ней осталось четыре глотка.
Допрос устраивает мой брат Эри. Он недоволен.
Считает, что стал свидетелем того, чего не должен был видеть.
—Я видел, как вы побежали по склону и исчезли.
Теперь он неотступно преследует меня, пытается запереть в четырех стенах и достает своими расспросами.
Брат хочет знать, куда мы ходили и что делали. И почему не взяли его с собой. Упоминал ли его Йон Джон, и если да, то что говорил, рассказывал ли о глиме. В последующие дни он продолжает в том же духе. Все вопросы в конечном счете крутятся вокруг Йона Джона. Он собирается уехать? Куда? В столицу? Чем думает там заняться? В промежутках брат третирует меня.
—Предатели,— визгливо кричит он мне вслед.
Тут я вспоминаю, как однажды они с Йоном Джоном боролись, и их схватка удивительным образом напоминала скорее брачный танец птиц, чем поединок, была больше похожа на неловкие объятия, чем на борьбу.
Потом Йон Джон вдруг вырвался, и они оба лежали на земле.
—Ты это сделала?— спросила при встрече моя лучшая подруга.
—Да.
—Ты сделала, а я еще нет.
Это означало, что она сделает это во что бы то ни стало.
В августе в наши края приехали рабочие прокладывать кабель, подруга забеременела, уехала в столицу и вышла замуж. Йон Джон со своей швейной машинкой последовал за ней, надеялся устроиться на работу в швейную мастерскую Национального театра, в качестве запасного варианта — в магазин текстиля Vogue.
—Ты спасла мне жизнь, Гекла. Когда мы с тобой стали друзьями, меня оставили в покое. И я подумал: она такая же, как я.
Скир
Сегодня я иду на два интервью, в молочный магазин, совмещенный с булочной, и в отель «Борг». Начинаю с молочного магазина.
На полу, выложенном черной и белой плиткой, треснувшей прямо посередине зала, меня встречает булочник средних лет в засаленном фартуке. Обращаясь ко мне на «ты», показывает магазин; на какие полки нужно класть деревенский хлеб, на какие — белый, а куда ржаной, где раскладывать слойки и глазированные булочки, как резать на куски слоеные рулеты.
Затем велит мне потренироваться передавать покупателю глазированные булочки через прилавок.
—Представь, что я гимназист,— говорит он весело.
Наконец приносит из холодильника бадью со скиром и хочет, чтобы я научилась откладывать небольшие порции на промасленную бумагу и заворачивать.
Руководит.
—Просто загибаешь угол бумаги.
Он сообщает, что после моего прихода на работу будет отправляться домой отдохнуть и возвращаться во второй половине дня, чтобы закрыть кассу. Мне же нужно будет мыть и запирать магазин.
