В моем классе не было ни одного человека, пришедшего в стандартной униформе, выданной академией.
—Как молодой и решительный аристократ может заполучить приличную сумму денег?— спросил я увыползшего из сортира гордого, Истинного и блондинистого юноши.
—Узнаешь — мне расскажи…— прохрипел тот в ответ, вновь хватаясь руками за рот и убегая обратно.
—«Лорд говорит, что контроль над финансами юных потомков — один из самых эффективных способов держать их вузде»,— проинформировала меня даймон,— «Он советует интересоваться подобным у тех, кто уже находится на самообеспечении».
Здравствуйте, приехали. Я вэлитном классе! Там все богатые, кроме меня!
Похоже, что легко не будет.
Ближе к вечеру я уже чувствовал немалую усталость от упражнений, а сам Азов-Лариненов напоминал плохо выжатую тряпку, на которую кто-то смеха ради нацепил два бессмысленных глаза. Только вот предаться заслуженному отдыху в том формате, что требовали наши сердца, умы и тела, мы немогли. Точнее, я знал, что не могли, а вот Косте это только предстояло понять.
—Вставай, проклятьем заклейменный,— потряс я валяющиеся мощи,— Нас ждут великие дела.
—Какие… дела?— еле ворочая языком, пробормотал юный и утомленный аристократ.
—Как какие?— фальшиво удивился я,— Мы идем гулять!
Нельзя публично задекларировать себя аристократом низких моральных качеств, а затем прохлаждаться по вечерам в общаге как обычные смертные. Правда, Константин отчаянно сопротивлялся и даже сделал несколько попыток позвать на помощь, но ясмог его убедить в целесообразности такого поступка, рассказав по секрету, что мы, одевшись в казенную форму, просто пойдем подышим свежим воздухом, а потом вернемся, побрызгав на себя бухлом и создав растрепанный вид.
На выходе с территории кампуса нас перехватил отвратительно русый плечистый парень с ярко-синими глазами, красоту которых портил тяжелый округлый подбородок и нос картошкой. Вид он имел одновременно торжествующий и недовольный.
—Азов! Дайхард! Вы это куда?— поинтересовался он, встав у нас на пути.
—Выпить и по*лядям, господин Ренеев!— честно изложил я новому лидеру класса политику партии.
Юрий Ренеев, какой-то там неважный-по-счету сын князя Ренеева, мне сразу не понравился еще в классе тем, что, будучи назначен лидером-старостой, тут же начал задвигать о том, как он неуронит, не посрамит и превознесет, намекающе поглядывая, между прочим, на меня. На подобное мне было бы положить, но новоявленный лидер так упивался своей позицией, что не обращал ни малейшего внимания на профессора, пробовавшего вмешаться в этот победный спич. В результате Древлин, ехидно ухмыльнувшись, прекратил попытки, аРенеев, полный чувства собственного величия, уселся назад на свое место.
Способность к обучению, даже талант к нему — вовсе не означают, что человек преуспеет в жизни. Без навыка применять знания, ты являешься просто их носителем в никуда.
—Никуда вы неидете!— категорически заявил княжич,— Я запрещаю!
—Подвиньтесь с дороги и запрещайте сколько вам угодно,— вяло помахал я кистью руки. Вторая была занята обниманием не очень уверенно стоящего Азова,— А мыпойдем.
—Что?!— прищурился Ренеев, очевидно полагая, что делает это грозно.
С горечью констатировав, что этот суслик так еще и непонял, насколько тяжело его оскорбили, не позвав с нами, я, встав поудобнее, донес до княжича:
—Если бы выдали себе за труд, господин Ренеев, обратиться после урока к уважаемому профессору Древлину за разъяснением, что из себя представляет роль лидера класса, то сейчас бы знали, что все ваши полномочия начинаются и заканчиваются строго в учебные часы. Причем речь идёт только о общих семинарах нашей непосредственной специализации. На общеобразовательных предметах с неполным составом класса, у вас тоже нет особого права голоса. А теперь… хватит тратить наше время. Пока мы тут чешем языками, всех свежих потаскушек разберут!
Ну, звуки подавившегося у меня подмышкой Азова уже почти привычны, а вот хрюкнувший лидер класса, с неверием разглядывающий нас,— это что-то новенькое. Кстати, какой-то он подозрительно свежий для человека, гонявшего полдня ману по организму…
—Отстань отАзова!— выдвинул новое требование Юрий, злобно на меня посматривая,— Он нехочет с тобой идти!
—Да тычто?!— удивился я, слегка придавливая согласно шевелящегося Константина,— Это он ведет, а яему помогаю дойти! Я жне местный!
Слегка придавив посильнее, я добился вымученных кивков от полуобморочного блондинчика. Пробубнив что-то себе под нос, лидер отошёл в сторону, позволяя нам пройти. Кажется, будь я один, он быпопытался принять меры посерьезнее…
—Врагов себе заводишь…— монотонно пробубнил мне в подмышку приятель,— Меня на какую-то гнусь подписываешь…
—Вот чего ты дурной такой,— пожаловался я, таща костлявую тушку дальше,— Вот смотрите, Константин, свет Георгиевич, вот мы идём такие, а навстречу нам мальчиш-кибальчиш с насквозь низкой родословной. И унего, у этого парня, за спиной мешок с миллионом рублей… что бы тысделал?
—Прикопал бы его,— вяло, но честно, ответствовал мне блондин,— Ну миллион же! Точнее, ты быограбил и прикопал. А ябы замолчание взял бы половину.
—Интересного ты обо мне мнения,— хмыкнул я,— Ну несуть. А важно то, что не было тебе интереса кто он, откуда, где учился, зачем идёт… так?
—Ежу понятно,— слегка отдохнувший и посвежевший на вечернем воздухе пацан уже самостоятельно начал перебирать ногами,— Нет, если бы мыего догоняли и можно было бы незаметно оглушить там, скажем, то, конечно, оглушили бы. Но онже навстречу, он наши лица видит…
—Короче, смысл в миллионе,— оборвал я самостоятельно встающего на кривую дорожку бедного отпрыска очень богатого графа,— Так вот, Костя, твоя внешность для наших классных девок — это тот же мешок с миллионом! Им глубоко насрать на носителя и его глубокий внутренний мир! Как…
—Не продолжай,— кисло отозвался Азов,— Как моей маме…
—Я хотел сказать — как клиенту на настроение шлюхи… или наоборот, но итак тоже неплохо.
В прошлой жизни я точно не был профессиональным ходоком по кабакам, поэтому мы сюным блондином лишь изобразили попойку, действительно купив в одном из кабаком бутылку недорогого вина. Засев в парке и любуясь гуляющей молодежью, мы как-то незаметно для себя употребили этот жалкий пузырь на двоих, а затем еще до полуночи вернулись в общежитие, старательно сохраняя расхристанный и затрапезный вид.
Всё это время я старательно втолковывал юному аристократу, что тот идеальный образ «розы с шипами», который он создал в своей голове — говно собачье, которое стоит немедленно вытряхнуть. Нельзя быть внешне сладким пусечкой и ожидать, что все будут обращать внимание на внутреннее содержание, поэтому, нужно подать себя иначе. Злобным, мстительным, порочным, отмороженным — кем угодно и как можно более далеким от того образа, который настойчиво культивировала в своих мечтах шикарная, но неочень умная маман Константина. Последнее я, естественно, вслух не говорил, но парень, кажется, и сам о многом догадывался.
