Тишину в комнате нарушает назойливый звук моего мобильного. Я ищу его, дрожащими руками задеваю стоящие на столе флаконы, и они с грохотом падают на пол, некоторые из них разбиваются, заполняя комнату горьким ароматом черешни и коньяка. Я опускаюсь на колени и открываю ящики один за другим, но телефона нигде не нахожу. Я провожу рукой под столом и в дальнем углу обнаруживаю свой гаджет, смотрю на экран и мое сердце начинает учащенно биться. Мама.
Я сижу на полу и просто пялюсь на имя контакта, не решаясь ответить. Когда звонок прекращается, я ищу в телефонной книге номер Эшли и мой палец застывает над ее фотографией. Если я сейчас ей позвоню, она будет винить себя за то, что со мной сделали. Кайл? Нет, он может быть рядом с Эшли. Я бросаю телефон на пол и хватаюсь руками за волосы, оттягиваю их и еле слышно плачу, думаю, пытаюсь найти выход из сложившейся ситуации и решаю идти домой.
Я медленно направляюсь к шкафу, держусь за низ живота, который пронзает тянущая боль при каждом моем движении. Достаю свою одежду, переодеваюсь и умываю лицо, в надежде придать ему более-менее человеческий вид.
Вызываю такси и иду к выходу из клуба, стараясь игнорировать всплывающие в голове картинки моего поражения, но неприятные, жгучие ощущения между моих бедер не дают мне этого сделать.
Я еду домой и, глядя в одну точку перед собой, думаю о том, что сейчас все может стать еще хуже.
Открываю дверь максимально тихо и захожу внутрь. Сейчас все, что я хочу сделать — подняться наверх и смыть с себя всю его грязь, тереть кожу до тех пор, пока не исчезнут следы от его прикосновений, его запах, впитавшийся в каждый дюйм моего тело. Медленно на носочках я прохожу мимо гостиной и, преодолев почти половину пути, меня останавливает разгневанный голос пьяной матери, сидящей на диване кромешной темноте. Я задерживаю дыхание в легких и застываю, испытывая леденящий холод, который растекается по моим венам.
—Джоселин Блумфилд, вернись сюда! Ты видела время?! Где ты шлялась? Зачем тебе телефон, если ты не отвечаешь на мои звонки?!
Я зажмуриваю глаза, опускаю голову и, стиснув зубы, спускаюсь на три ступеньки вниз.
—Мама, прости меня, можно я пойду к себе?— с трудом сдерживаю выступающие на глазах слезы.
—Что с тобой?— она держит одной рукой бокал красного вина, а другой брезгливо указывает в мою сторону, будто я ей противна.
—Все в порядке.
Она поднимается с дивана, подходит ближе ко мне и грубо берет ладонью мое лицо, поворачивает его из стороны в сторону, рассматривая мои раны.
—Кто это сделал и за что?— с нескрываемым интересом спрашивает, всматриваясь в мои глаза.
Если бы я не знала ее, могла бы подумать, что она беспокоится.
—Я упала,— вру.
—Да ладно?! А я в следующем году стану первой леди,— неудачно шутит, рассматривая мою шею и, заметив там темные следы, добавляет:
—Сними кофту.
Я нервно сглатываю и напрягаюсь от ее просьбы.
—И штаны.
—Не нужно, мама,— я хочу ее остановить, качаю головой и из моих глаз стекают первые капли, оставляющие мокрый след на щеках.
—Если сама не снимешь, это сделаю я! Показывай!— она придвигается ко мне еще ближе и тянется к толстовке.
Я отхожу на шаг и, глядя на ее разгневанное лицо, снимаю одежду, оставляя на теле лишь нижнее белье. Она смотрит на меня и ее взгляд с каждой секундой становился все мрачнее.
—Мам…?— шепотом произношу, вытирая щеки.
—Так вот, чем ты была занята! Поэтому ты не ответила на мой звонок?
—Мам, мне очень больно… Меня обманули и использовали…
Слезы продолжают стекать по моему лицу и я, заикаясь, хочу ей рассказать все, хочу, чтобы она меня успокоила, поддержала и защитила — сделала то, что обычно делают мамы для своих детей.
—Так вот, где ты работаешь, да? Торгуешь своим тощим телом, дрянь!?
—Ты меня слышишь вообще?!— не выдерживаю и включаю защитную реакцию.— Я говорю, что мной воспользовались. Меня обманом заманили в кабинет директора, чем-то накачали и… изнасиловали,— последнее слово произношу прерывисто.
—Так ты еще и под наркотиками пришла домой?!— она игнорирует мое признание.
—Ты только это поняла из сказанного мной?
Я отчаянно вздыхаю и плавно скольжу взглядом по ее лицу, которое не выражает ничего, кроме гнева. Только ее гнев направлен не на того, кто изнасиловал меня, а просто на меня.
—Ты сама во всем виновата,— начинает повышать голос.— Ты и только ты! Ведешь себя как дешевка и раздвигаешь ноги перед непонятными мужиками, разве я тебя этому учила, бесстыдница?!
—Вот, смотри, мама!— я не выдерживаю ее осуждающих слов и поднимаю руку, указывая на свою шею, руки и лицо.— Смотри, что со мной сегодня сделали! Ты говорила мне, что с 18 лет я сама должна себя обеспечивать! Ты говорила, что я сама должна заработать деньги на свою учебу! Этим я и занималась! Я работала в ночные смены на автомойке, пока ты была в длительных командировках и ночных встречах! Но меня уволили из-за одного урода, поэтому пришлось идти в другое место, чтобы заработать деньги на свое будущее. Я пошла танцевать. Да, представь себе, я танцую и делаю это хорошо! Я никогда не подпускала к себе никаких мужиков потому что все, что я хотела — это уехать из этого чертового города, уехать от тебя!— я злюсь и мой голос срывается на последних словах.— Но то, что произошло сегодня, в этом нет моей вины. Я не хотела этого. Меня использовали, изнасиловали, надругались, трахнули против моей воли, как ты это не поймешь? Может мне привести еще примеры синонимов того, что со мной сделали? Или этого достаточно, мамочка?!
—Да, как ты смеешь так со мной разговаривать? Я твоя мать!
Она замахивается и со всей силы бьет меня по лицу. Я мгновенно поднимаю ладонь к разгоряченной щеке и пристально смотрю на ее полное ненависти и осуждения лицо.
—У тебя язык развязался, и ты решила выговориться? Так я сейчас быстро завяжу его обратно.
Она подходит к шкафу и достает ремень. Я непроизвольно делаю шаг назад.
—Понятно почему отец ушел от тебя. Только непонятно, почему оставил меня с тобой,— вырывается из меня.
—Что?!— ее брови взлетают вверх от удивления, а ноздри раздуваются от злости и она целенаправленно надвигается на меня, как цунами.— Ты осмелилась дерзить мне, мерзкая девчонка!?
Она поднимает руку с ремнем в попытке ударить меня, но я перехватываю ее и с вызовом смотрю на ее бегающие в замешательстве глаза.
«Не ожидала? Я тоже, если честно».
Она вырывает свою руку, поднимает стоявший на столе бокал и делает несколько глотков красного напитка.
—У тебя есть полчаса, чтобы собрать свои вещи и убраться из моего дома! Я терпела все твои выходки, но это уже слишком. Ты — позорная, никчемная, пустая, ни на что не способная девчонка! Ты такая же, как твой отец! Ты не заслуживаешь жить рядом со мной! И если ты хоть кому-то посмеешь пожаловаться или рассказать, что с тобой якобы сделали, я тебя уничтожу! Не смей портить мою выработанную годами репутацию. Уходи! Я больше не хочу тебя видеть здесь. У меня не может быть дочери — шлюхи!
