Она никогда раньше не дружила с ней, но и не ссорилась. Нельзя сказать, что она без ума от этой уравновешенной, немногословной с манерами аристократки леди. Их общение было нейтральным и сводилось к обыденным приветствиям и общим фразам.
—Конечно, знаешь, его тут все знают. Он у нас местная знаменитость!— с гордостью произнесла та.
—Это тот самый, за которым все девочки в институте бегают. Нашей красавице удалось его захомутать, теперь ей все завидуют!— объяснила Ольга.
—А чему тут завидовать, он же не пропускает мимо ни одной смазливой мордашки?!— съязвила её подруга детства.
—Он, конечно, не ангел во — плоти, но мне кажется, я его изменила. Он уже не такой легкомысленный, как раньше,— бросила на неё недовольный взгляд пассия этого волокиты.
—А если он обманет тебя?
—Пока он этого не делал, даже наоборот, был максимально честен.
—Откуда ты знаешь, что он был честен? Он моей подруге изменял и даже ударил её, когда они поссорились!
—Не знаю, чувствую. Я понимаю, что тебе обидно за подругу, но я… не она. Со мной он так не будет!— тихо, но твёрдо проговорила брюнетка.
Сокурсницы пошли на улицу, а Анжела осталась стоять в коридоре, возле аудитории и ждать, когда прозвенит звонок. На последней паре она опять вспоминала прошлое, перебирая в голове всё, что случилось за эти несколько месяцев, и не заметила, как уснула. Видимо, сказалось постоянное недосыпание от бессонницы, которая последнее время её мучила.
—Хватит спать — лекция уже закончилась!— услышала она голоса своих приятельниц и устало подняла голову.
Действительно, в кабинете уже почти никого не было. Они стояли возле неё и ждали, когда же она соизволит проснуться. Она сгребла тетрадь, которую так и не открыла, и ручку, которой так и не написала ни строчки, закинула всё в сумку и встала из — за стола.
—Мы собираемся взять книги для реферата, пойдёшь с нами?— спросила Ольга.
—Да,— с безразличием откликнулась она.
В библиотеке они, взяв нужные учебники, сели за стол, и она опять погрузилась в свои нерадостные мысли. Из состояния задумчивости её вывели смешки от компании девчонок напротив. Она недовольно покосилась на них, появилось стойкое ощущение, что обсуждают её. Одна из них высокая блондинка, с ногами от ушей, в коротком сексуальном пальто, встретилась с ней взглядом и улыбнулась, да так, что ей сразу стало понятно — речь идёт о ней. Она узнала её, эту студентку из параллельной группы, она несколько раз видела в «Джазе».
—Проблемы?— холодно поинтересовалась она.
—У меня? Это у тебя, кажется, проблемы,— ехидно молвила та и захихикала.
Хихикали уже все из её стаи. Анжела подумала, что это мерзкое девичье хихиканье надо запретить законом! Ужас, какой-то! Вот как с такими можно нормально общаться?
—И какие это у меня проблемы?
Все, кто были в этом книгохранилище, подозрительно притихли. Но её это не волновало, она, наконец-то нашла, на кого можно выплеснуть весь свой негатив. Ей надоели эти постоянные косые взгляды в коридорах, если потребуется, она засунет, куда подальше своё природное благородство и воспитание, обычно не позволявшее ей обижать людей. Она злилась. Эта злость затмевала голос разума, осталась только язвительность, которая будоража, поднимала адреналин. Она хотела этой ссоры!
—Прости, но это не я уже две недели изображаю из себя неудовлетворённого дракона!— пожала плечами постоянная «тусовщица» клуба.
И опять это противное хихиканье со стороны группы поддержки!
—Ну, конечно, куда мне до такого специалиста по удовлетворению женских потребностей, как ты!
—Думай, что говоришь! Это ты у нас стелешься под богатеньких мальчиков. А сейчас ты — бледная моль, с которой общаются только из жалости!
—Я хотя бы не побывала у каждого в постели, как ты!
—По крайней мере, меня не бросили! Что, разочаровала ты своего спонсора? Ты представляешь собой жалкое зрелище брошенной дуры,— презрительно скривившись, выпалила блондинка.
Обидно… обидно, но показывать этого нельзя — проглотит и не поморщится. Тем более, что народу прибавилось, и все в полной тишине слушали их перепалку. Бывшая девушка Мажора даже не сомневалась, что присутствующие на данном спектакле внимательно ловят каждое их слово.
—А с чего ты, вообще, взяла, что он мне нужен? Может, это я его бросила?
—Такого парня? Не смеши меня!
—По — моему, это, вообще, не твоё дело!— рассердилась она и, закинув конспект в сумку, выскочила из читальни.
Настроение было безнадежно испорчено, придя в свою комнату в общежитии, она приготовила себе чай с бутербродом и села за стол писать реферат.
Она постоянно находилась в состоянии депрессии и глубокого недовольства жизнью. И, как итог — она злилась. В первую очередь на себя, а уж во вторую — на весь мир. На себя за то, что, несмотря на свою ненависть к Андрею, она понимала, что он ей небезразличен. А на весь мир злилась за то, что было так одиноко. Когда он уехал, она сходила с ума. От горя, от ревности, от обиды. Он такой нежный, такой трогательный, такой любящий — как он просто мог это сделать? Сначала она не понимала, что произошло, понимание пришло позднее, недели через две. Он убил их любовь, его больше нет в её жизни. Боль постепенно сменилась чувством потери. Девушка перебирала все фотографии, где они были вместе, долго вертела их в руках, вспоминая обстоятельства, при которых они были сделаны. Рыдая над этими снимками, она выкуривала сигарету за сигаретой. Она не хотела ни с кем общаться, кроме своей соседкой по комнате. Все разговоры с той сводились лишь к её переживаниям. Нет, она не нуждалась в сочувствии подруги, утешении и обнадёживающих словах, что время лечит и всё пройдёт. Всё, что было ей нужно — это упоминание его имени, пусть говорит всё, что угодно, лишь бы о нём… Потом потеря стала ощущаться физически — постоянно слезящиеся глаза, головные боли, чередующиеся с бессонницей. Любые, даже самые пошлые песни, в которых упоминается расставание, заставляли её плакать. Она разучилась спать одна. С опухшими от слёз глазами она вновь и вновь прокручивала в голове всю историю их любви. Анжела пыталась примерить на себя чувство вины, объясняя его поступки и раздражение собственной неспособностью к компромиссам, твердолобостью в попытке навязать ему свою модель их дальнейших отношений. «Дура, идиотка — будь ты тогда хоть чуточку умнее, сейчас всё было бы по — другому. Если бы тогда ты повела себя так, сказала бы то, сделала бы это…» — неспособность что-либо изменить ввергала её в хроническую депрессию. Она больше не плакала, потому что просто уже не могла. Затем она медленно погрузилась в апатию. Каждый новый день становился похожим на предыдущий: учёба, общежитие, учёба. Она не ходила на вечеринки, не встречалась с друзьями, не ездила к родителям — она просто не хотела услышать любое упоминание о нём, любое упоминание персонажа, носящего его имя, вызывало у неё тоску. Девушка перестала смотреть фильмы, которые им двоим так нравились, переключала радио на другую волну, когда звучал его любимый трек. Она старалась ходить маршрутами, пролегающими подальше от тех привычных мест, где они часто вместе бывали. Ей уже всё безразлично. Всё, что вчера казалось таким значимым, сегодня уже не имело никакого смысла. Постепенно, она училась забывать, и в какой-то момент действительно ощущала провал в памяти. У неё и в самом деле ничего не осталось — ни любви, ни боли, ни тоски, ни надежды, ни будущего. Жизнь больше не вызывала никаких эмоций, просто теперь она знала, что нужно как-то дальше жить. Без него.
