—Меня не это волнует,— холодно ответил Дэвид, но неожиданно покрасневший кибернетический глаз Гарибальди его обеспокоил.— У каждого народа, идентифицирующего себя как нация, есть те или то за что им хочется быть переполненным гордыней. Но также есть те или то за которых или которое им стыдно, и они желали бы навсегда стереть это из своей истории. И именно поэтому меня это не интересует, но зато меня интересует то, что он, Фебос, умел. Создание нечто из ничтожного или из одного в другое при помощи силы мысли. Точнее, при помощи воображения.
Глаз Гарибальди перестал светиться алым. Он разжал руку, тяжело вздохнул и пошёл далее. Дэвид молча последовал за стариком, поглаживая предплечье.
—Да,— сухо ответил Гарибальди, не оборачиваясь.— Это что-то вроде генетической особенности. Многие из прометейцев умеют это делать. Но, естественно, есть и различия, и свои особенности.
—Вы также умеете создавать?
—Нет,— ответил Гарибальди, горько и тихо засмеявшись.— Я родился в Прометее, но я дворняга. В моих генах не одна и даже ни две нации Башни. Хотя мои способности — это та ещё история.
—Тогда какая?
—Я не намерен тебе об этом рассказывать,— злобно прохрипел Гарибальди.— Но зато у меня есть время рассказать тебе о втором человеке, что приложил свой гений к созданию этого этажа, а точнее этого прекрасного сада.
Имя ей — Маргарет Мауа. Она была чистокровной джитукуанкой. Джитукуанцы многими сейчас презираются. Их называют земляными червями из-за их невероятных познаний в агрономии, ботанике и в прочем из этого рода. Но тем не менее их боятся. Ведь они ещё и прирождённые разведчики и убийцы. В плане ловкости они не уступают хатиманцам и конфуцийцам. В познаниях ядов они на голову выше вендигйицев и авраамейцев. Их презирают, но при этом никто не против нанять себе на службу их ассасинов или агрономов.
Марго была родом из племени Мауа, как раз известное своими великими познаниями в агрономии. Один из моих предшественников, печально известный Бэн Гури, однажды, боясь с их стороны некой угрозы, решил подавить потенциал Джитуку. И в первую очередь он решил позаботиться о племенах ответственных за развитие сельской инфраструктуры. Бэн их медленно, одно за другим, уничтожил. Марго — единственная выжившая из своего племени, а мы её приютили. В благодарность, она построила этот скрытый сад. Но, к сожалению, и она однажды решила покинуть нас ради своей мечты. Но, в отличие от Каликратоса, в дальнейшем судьба была к ней куда благосклонней. Да, её мечта не осуществилось в должной мере, но и того, чего она добилась, не каждому дано. По крайней мере, она умерла в окружении любимых людей.
—Вы хотите сказать, что всё это создали лишь два человека?— Дэвид спросил в своей обычной хладнокровной манере, но Гарибальди почувствовал в монотонности его слов скепсис. Он резко остановился, да так, что Шепард, не ожидавшего этого, врезался в него, и ему пришлось сделать несколько неуверенных шагов назад. Петрос болезненно тыкнул пальцем ему в ребра и прорычал. Правый глаз заалел сильнее прошлого:
—Конечно не одни! Марго, к примеру, помогали многие другие джитукуанцы. Но вот в чём дело! Она вынуждена была их обучать, так как многие из них из-за череды войн, разразившихся в Джитуку после манипуляций Бэна, утеряли свои познания. Каликратосу тоже помогала группа его учеников, но и они были ведомы его идеологией и концепцией. Без него ничего бы не было таким, каким всё стало. И все эти люди не забыты! Их дети и внуки обеспечены и многие из них укоренились именно здесь, в Пагодах!
—Я приношу свои извинения, но я не хотел принизить чьи бы то ни было заслуги. Просто в такое тяжело поверить. На создание всего этого нужны просто нечеловеческие ресурсы и множество лет.
—Так тут работают не совсем простые люди,— горько усмехнувшись, заметил Гарибальди и вновь двинулся в путь.
Путь приближался к своему завершению. За это время физическое состояние Дэвида полностью восстановилось, но было нечто другое. Незваный гость никуда не делся. Он просто предпочёл перевоплотиться и забиться в угол его сознания, откуда начал аккуратно его прощупывать в иной плоскости. И чем ближе они подходили к иве, тем сильнее становилось его воздействие. Лёгкий шёпот в голове Дэвида стал перерастать в неприятный стрекот: вязкий, разъедающий душевное спокойствие, перезвон. У Шепарда началась сильная мигрень, а на его лбу появилась вертикальная складка.
—Что, тяжко?— не оборачиваясь, спросил Гарибальди.— Потерпи немного, мы уже почти пришли. Хотя гул никуда и не денется, но ты перестанешь его чувствовать столь явно. Все мы через это проходили. Ага, вот мы и вышли на финальную прямую.
Дэвид, остановившись вслед за Гарибальди, посмотрел вперёд.
Ива — мерцающий образ утопленницы, была куда больше, чем изначально казалось Шепарду. Под её раскидистыми и необъятными ветвями, Дэвид увидел широкий деревянный помост. Где-то за деревом журчал незримый ручей, а по краям помоста располагались фонари в форме цветков колокольчика. От них исходило успокаивающее синеватое свечение. На помосте располагалась кровать с балдахином кремового цвета. Рядом с ней стоял туалетный столик и плетёное кресло с высокой спинкой. В центре помоста располагался круглый сервированный стол и ряд прочих кресел, чуть проще, того, что стоял возле туалетного столика. Вся мебель была необычайно огромной при всем своём изяществе. Но что заинтересовало Дэвида больше всего, так это то, что здесь никого не было. Он хотел спросить об этом Петроса, но старик уже поднялся на помост и сел за стол, сложив руки на животе. Дэвид немного замялся, но решил последовать примеру Гарибальди и сел рядом с ним.
Гул в голове Дэвида не только не стих, но стал ещё сильнее. Будто тысячи мух копошились внутри его черепа. Он дотронулся пальцами до висков и сильно надавил на них, и тут же пожалел об этом. В одночасье в его сознание ворвался ураган невменяемой какофонии. Дэвид готов был закричать от боли, но в тоже мгновение всё утихло. Лишь где-то в глубине его сознания слышалось робкое шуршание.
—Прости меня, Дэвид Шепард, за столь неприятный приём, но твоё сознание оказался очень любопытным опытом в моей долгой жизни телепата.— послышался голос, полный серебра и перезвона.
Гарибальди резко переменился в лице. Угрюмость уступило место волнению и… стыду? Он быстро поднялся, задев и уронив кресло, и повернулся туда, откуда прозвучали слова. Дэвид, которого заинтересовал и немного смутил новый для него голос, так же встал и оглянулся, но более размеренно, не забыв надеть маску безразличия. Маска треснула. Впервые за долгое время он подался иным, забытым эмоциям. Он был смущён и будто бы пристыжен. В его горле пересохло, а сердце стало биться очень часто. Он почувствовал, что к его лицу прихлынула кровь, нижняя челюсть медленно поползла вниз, а глаза непроизвольно расширились.
Оттуда, где ранее Дэвид слышал бег ручья, шла невероятно высокая, около трёх метров, женщина. Она была стройна и изящна, не смотря на свои размеры. Та же ива, чьи плети сейчас нежно касались длинных пепельных волос женщины, спадавших ровными прядями почти до самой земли. Она была одета в лёгкое белое платье на смуглую пепельную кожу и ступала босыми ногами, чуть прихрамывая. Она придерживалась за длинную, слегка изогнутую трость с наконечником в форме ладони готовой принять другую ладонь. В другой руке она держала чётки из белого жемчуга. Её кожа светилась и была чуть влажной. Одежда невинно липла к изящным точёным формам женщины, а мокрые волосы были немного нечёсаными. Но не это смутило Шепарда, а глаза. Пурпурные огни, бдящие в самые глубины разума. Они будто светились изнутри и жили сами по себе. От этого взгляда Дэвид ненароком онемел.
