—Да что вы говорите!— Бэбил с трудом изобразил удивление, скрывая усмешку. Про себя он так и вскипел:
«Тоже мне военачальник и мужчина этот Тутмос! Трус и папенькин сынок, вот кто он. Да и Рай уже давно ни с кем всерьёз не воевал, а внутренние конфликты заканчивались на уровне подавления народных волнений и не более. Да не следовало ему навязывать свои правила тому, кому не следует».
—Так вот,— чуть ли не наставнически произнёс Кэрри.— Мой вам совет: отказывайтесь от всей этой затеи. С этим психом даже Хмурый не справляется, а всё из-за…
—С кем это я там не справляюсь?— раздался за спиной Бэбила сильный и хорошо поставленный голосом.
Кэрри побелел, резко выпрямился по швам и отдал честь хозяину голоса, приложив кулак к груди. Бэбил круто повернулся, чтобы лучше разглядеть того, кого так испугался Кэрри. Хотя он уже знал, кому принадлежал этот голос.
Перед Менделем стоял низенький сухопарый старик с обширной лысиной, окружённой седыми пышными кудрями. При этом старик был прямой, как стрела, и всем видом давал понять, что он ещё не собирается переступить черту. На нём была серая шинель без знаков отличия, застёгнутая по самую шею, серые брюки и высокие сапоги, натёртые до зеркального блеска. Одежда была старой, но ухоженной и сидела на старике как влитая. Сломанный длинный нос и отсутствие правого глаза говорили о тяжбах и военном опыте, но при этом вместо глаза был нелепый кибернетический протез, похожий на огромный монокль, оплетённый двумя серебряными змейками — одна змея держала за хвост другую. Несерьёзно смотрелась и козлиная бородка под дряблым ртом, но при этом старик источал пугающую суровость, пресекающую на корню любую попытку относиться к нему с пренебрежением. Можно было подумать, что этот хмурый старик не может улыбаться, но тут уголки его рта медленно приподнялись, и из уст вылетел грубый скрежещущий голос:
—Бэбил Николас Мендель! А я думал, что ты так и не покинешь своих несчастных малых!
—Ну, знаешь, дорогой Петрос Горус Гарибальди!— улыбаясь, ответил Бэбил.— Я ведь та ещё ленивая задница, а мои подопечные сейчас даже лучше меня понимают в агрономии.
—Вот как!— усмехнулся Петрос.— Ну, тогда добро пожаловать обратно в наше полымя! Надеюсь, ты не будешь скучать по своему пламени?
Тут они рассмеялись и обнялись. Наблюдая за этим ритуалом закадычных друзей, Кэрри Фулл выпучил глаза, указал на Бэбила и резко выкрикнул нечто нечленораздельное.
—Простите, что?— переспросил Бэбил, отрываясь от старого друга.
—Какой же я олух!— выпалил Кэрри с горящими глазами.— Бэбил Николас Мендель. Он же Умник, он же Весельчак и, конечно, Би! Вы же легенда! Ваша фотография весит на доске почёта в Штабе! Да я же ваш большой поклонник, а вас и не признал, господин Мендель!
—Ну, наверное, это потому, что я там лет на тридцать моложе,— промолвил польщенный Бэбил.
—Наверное, скорей всего, но…
—Меня это не волнует, мистер Фулл,— грубо перебил его Гарибальди. Освободившись из объятий друга, Петрос без тени улыбки, с нотой угрозы в голосе продолжил.— Зато меня волнует иное! Кажется, у вас совершено вылетело из головы, но если вы не понимаете клиента, независимо от того, касается эта проблема лично вас или нет, его необходимо направить в Лингвистический отдел, а вы продержали людей возле себя целых полчаса!
Гарибальди был настолько холоден и вкрадчив, что Кэрри стало не по себе и он даже начал заикаться:
—Н… н… но…
—Никаких но, мистер Фулл!— прорычал Петрос.— Я доложу о вашем проступке начальству, и будьте уверены, вы не отделаетесь лишь объяснительной.
—И ещё,— как бы невзначай добавил Гарибальди,— из вашей зарплаты будет вычислена стоимость испорченной панели. И я низойду до того, что самолично сообщу в техотдел о поломке регистрационной станции.
Обескураженный Кэрри опустил взгляд и только сейчас заметил, что его рабочее место слегка дымилось. По потухшему экрану растекалось его питьё, а возле его ног валялась треснувшая кружка.
—Ну что? Пошли, Би?— обратился к другу довольный и мрачный Гарибальди.— У меня для тебя есть отличный зелёный чай высшего сорта, выращенный на лучших плантациях Долины.
—О!— выходя из лёгкого оцепенения, воскликнул Бэбил.— Но я ещё не прошёл регистрацию и всё тому подобное.
—Да успеется,— отмахнулся Петрос.— Тебя здесь всё ещё многие знают и помнят. К тому же я не собираюсь тебе вот так с порога, выдавать все секреты.
—Конечно, нет, Пепе — немного неуверенно произнёс Бэбил.— Но я думаю, что формальности нельзя вот так просто игнорировать.
—Ты единственный человек, ради которого я сделаю исключение из правил,— сказал Петрос, смотря в глаза Бэбилу.— А в остальном даже мой сын, если бы он у меня был, прошёл бы все положенные бюрократические круги ада.
—Ладно, пошли. И хватит строить из себя недотрогу! Что-что, а ты уж в своё время не одно правило нарушил,— раздражённо добавил Гарибальди и двинулся в путь.
Бэбил сочувственно улыбнулся понурому Кэрри (тот в ответ лишь что-то промычал), поправил шляпу и двинулся следом. Печальный регистратор глянул вслед своему кумиру (Надо же так опозорится!) и вновь продолжил вытирать разлитый напиток.
—Тебе не кажется, что ты был с ним слишком строг?— спросил Бэбил, догнав Гарибальди. Тот, несмотря на свой маленький рост, двигался очень быстро и грациозно.
—Нет, не кажется,— резко ответил Петрос.— Он уже давно напрашивался.
—Ясно,— мрачно произнёс Бэбил, а после просветлел и с самым детским любопытством спросил.— Кстати, а что это он такое пил? Как по мне, вещь не очень приятная.
—Ты о миндалевом кофе?— немного оживился Петрос.— Он сейчас очень популярен. Да, на вкус так себе, но зато очень хорошо бодрит!
Тут он резко остановился, повернулся и, тыкнув пальцем в грудь Бэбила, добавил:
—И он почти безвреден! Слышишь?
—Хорошо, хорошо, дружище,— сконфуженно отмахнулся Бэбил.— Но, как я понял, ты по-прежнему мало спишь. Наверное, не более трёх часов в день?
Он внимательно рассмотрел старого друга и увидел, что под целым левым глазом залегли тени.
—Последний год уже по полтора часа,— мрачно ответил Гарибальди и двинулся дальше.
—Эй, эй, Пепе,— обеспокоено проговорил Бэбил, догоняя приятеля.— Ты это ведь несерьёзно?
Гарибальди вновь остановился. Они к этому моменту дошли до широкой двери, расположенной слева от центрального входа.
—Не занимайся морализаторством, Умник,— несколько грубо начал Петрос.— Мне и без тебя головной боли хватает. Я рад тебе и надеюсь, что ты мне поможешь разобраться с известной проблемой. Если ты, конечно, в итоге не станешь на его сторону.
—Пепе, послушай…
—Не собираюсь!— резко оборвал Гарибальди.— Ты просто о многом не знаешь. О тех многочисленных проблемах, что произошли за последнее время. Не буду пока вдаваться в подробности, если ты так печёшься о формальностях! А мы ведь так надеялись, что избавившись от Тахоса, нам станет легче, но нет! Но не будем пока об этом. И ладно бы только это, но, кажется, нашу репутацию теперь никогда не отмыть! О нас и раньше, благодаря Бену, не очень лестно отзывались, но после того, как мы стали цепными пёсиками Межпространственного совета, после этого проклятого государственного переворота в Рае, на всех Уровнях ниже Хатимана, да и выше тоже, нас теперь считают за палачей! И ни как иначе! Ты это понимаешь, друг? Мы больше не благоразумные миротворцы! Мы больше не пресекаем истинное зло на корню! Мы более не держим прогресс в пределах самосохранения! Теперь мы всего лишь на всего палачи! А ещё он! Как такое вообще возможно? Он может их одним махом поставить на место, но он этого не делает! Я понимаю, что у него есть весомые причины, о которых он мне так толком не поведал! До сих пор!! Он говорит мне, что нужно быть осторожней с Советом, а потом берёт и огрызается на них, рискуя разрушить то, что мы, да и он в том числе, восстанавливаем последние девятнадцать лет! Больше вреда, чем пользы от его силы, честное слово! И это после стольких десятилетий отсутствия!!
