—А когда успели поменять дверь?— спросил он вжавшихся в стенку юнцов. Кое-кто заскулил, а Бэбил же начал насвистывать какую-то неуместную мелодию.
—Раньше ведь тут была дверь из чистого титана,— продолжал Петрос — А теперь из адамантия. К чему такое укрепление? Или я что-то упустил?
Тут Гарибальди, наконец, обратил внимание на странное поведение молодых умов.
—Что это с вами?— с большим подозрением спросил он, но ему не успели ответить, ибо за считанные секунды произошло несколько событий.
За дверью кто-то крикнул что-то не внятное. Петрос встревожено обернулся, но через мгновение из боковой комнаты высунулся хитроглазый лаборант и, схватив его за предплечье, потянул Гарибальди за собой. В тоже время за адамантиевой дверью раздался щелчок и стал нарастать странный звук. Произошёл резкий удар. Лопнули металлические петли и дверь с грохотом, пролетев через весь коридор, со звоном врезалась в противоположную дверь, изрядно её помяв. За дверью последовал ярко-фиолетовый луч. От него веяло одновременно и жаром, и холодом, да так, что очки Бэбила покрылись инеем, а нос опалило.
—Какого чёрта!— заорал во всю глотку Петрос, появляясь из боковой комнаты. Он был очень зол, испачкан в пыли и почему-то в саже, а его правый глаз был подобен раскалённому металлу. Тяжело дыша, он хотел было что-то сказать не очень цензурное всем причастным к данной истории людям, но почти все они к этому моменту успели разбежаться. В это же время, множество других учёных с любопытством стали выглядывать из основного зала.
—А ну стоять, говнюки!— ещё сильнее надрывая глотку, заорал Петрос. При этом он тыкал указательным пальцем в сторону последних беглецов, как будто это поможет изловить несчастных.— Вы хоть представляете, сколько стоит адамантий, чтобы его вот так растрачивать, а? Я пожалуюсь на вас Хоппер, сопляки! Я не представляю, что она с вами сделает, неучи!
Вдруг из темноты проёма, откуда веяло дешёвым табаком и какой-то вонючей травою, который до этого прикрывала та самая дверь, раздался то ли старческий, то ли ребяческий, голос.
—Она их похвалит, но при этом огорчится, что дверь лишь сбило с петель, а не расплавило к едрене фене, Старик!
—Чуви!— прорычал Петрос, резко оборачиваясь к входу.— Ты совсем охренел, а? Что это ты тут устроил? А ну иди сюда, зубоскал зажравшийся!
—Неее!— протянул ехидный голос.— Я ж под домашним арестом. Тебе ли не знать, Старик?
—Ты это серьёзно?— прорычал Петрос, при этом на его лице все более и более проступали красные пятна, а правый глаз начал искриться.— Интересно, а кто же это с пару дней назад устроил дебош в одном популярном баре в чёртовых Шахтах Одина? Наверное, это твой брат близнец? Не, не, не. Это твой злой двойник? Или стоп! Наверное, это вообще кто-то совершено не похожий на тебя человек набил рожу местному криминалитету?
—Это точно не я.— невинно произнёс голос — Я бы этому педофилу со связями не только бы яйца оторвал и в очко засунул, но и познакомил бы с лучшими бутылками лучших вин данного бара. Но это был не я, и бедняге кто-то другой провёл процедуру кастрации.
От такого наглого вранья оттенок кожи Петроса мгновенно сменился с цвета раскалённого металла на цвет остывшего цемента.
—О! Наверное, несчастный мафиози решил устроить оргию с малолетками в этом баре, а какому-то бедняге не дали промочит горло!— продолжал цинично острить Гарибальди.— Пусть у тебя и не было доказательств, что это он что-то там вытворяет, пусть и ходили про это слухи, но это не давало тебе право устраивать самосуд! И вообще, тебе нужен был всего лишь повод, чтобы скинуть всё дерьмо, что в тебе накопилось за последнее время, разве не так?
—Не знаю, лично я напиваюсь, не выходя за порог своей комнаты.
—А ну иди сюда, паршивец!— провыл, окончательно посеревший от такой наглости, Петрос.
—Нет! Я не собираюсь нарушать закон. Я ж добропорядочный гражданин!— наигранно обиженным голосом, проговорил Чуви.— Лучше ты заходи ко мне. У меня, кстати, есть отличный коньячок!
Гарибальди потерял дар речи, но при этом его ярость в мгновение испарилась, уступив место усталости. Он в отчаянии повернулся к Бэбилу, что в этот момент подошёл к нему. Глядя в его грустный глаз (правый кибернетический глаз еле-еле мерцал), ему нечего было сказать другу. В ответ он просто пожал плечами и движением головы указал, что следует войти. Мрачный Гарибальди что-то недовольно побормотал и вошёл в полумрак комнаты.
Перед тем как последовать за другом, Бэбил посмотрел в тот самый проём, куда хитроглазый утащил Петроса. Этот малый был по-прежнему там. Он, сидя на полу, с довольной физиономией и окровавленной губой, саркастически улыбался Бэбилу. Хитроглазый был чуть ниже Менделя, желтокож, сероглаз и сероволос. Волнистые волосы были взлохмачены и слегка доставали ему до плеч. Этот конфуциец показался ему смутно знакомым. Бэбил чуть-чуть присмотрелся к парнишке и удивился тому, что на нём был одет не голубой, а синий халат. Это был халат техотдела, что располагался этажом выше. Да и сам парень был одет немного странно: короткие шорты, ярко-красные кроссовки, и красная не заправленная рубашка. Бэбил поздоровался с ним, и вдруг обратил внимание на прикреплённый к халату бейджик. На нём было выведено имя — Су Цзинсун. Ему немного стало не по себе. Фамилия Су хорошо ему было знакома, и в памяти она отдалась обжигающим сожалением. Бэбил, пытаясь скрыть удивление и смущение, дал себя поглотить мраку комнаты Чуви.
Бэбил хоть и был впервые в этой комнате, но без сомнений сказал бы, если бы его об этом спросили, что это комната Чуви. В левом от него углу стоял антикварный проигрыватель виниловый пластинок Аппарат и сейчас, слегка шурша, извлекал из себя тягучий и тёплый джаз, постепенно смешиваясь с табачным дымом. Вдоль дальней стены стояли длинные шкафы, заполненные виниловыми пластинками, старыми пыльными книгами и разномастными фотографиями в рамках. Ещё здесь находились вместительный сундук и маленький холодильник. По всей комнате были разбросаны мелкий мусор, журналы, пустые бутылки и кусочки засохшей еды. В самом центре комнаты располагался большой и низкий диван, покрытый клетчатым пурпурным пледом. На нём и восседал Чуви.
Он, занимая его середину, слегка съехав с него и растянув ноги, раскинул руки вдоль спинки дивана. На нём были красные кроссовки, синие потёртые джинсы и растянутый серый свитер, на котором красовалась гигантская «Ха». Внешность Чуви одновременно была чудной и пугающей: кустистые брови и орлиный нос каким-то невероятным образом сочетались с хитрым взором алых глаз и ртом, полный острых зубов. А три толстые серебряные серьги в форме пластин, что были равномерно распределены по краю левого уха, придавали его внешности некую степень вычурности. Он был молод, но в тоже время небывало стар. Он был ужасающим, но при этом что-то было в нём притягательное. Чуви — дитё, в чьём теле течёт кровь практически исчезнувших авелийцев. Он мирно курил сигарету и весело смотрел на дёргающегося во все стороны от негодования Гарибальди. Рядом лежало и дымилось длинное серебристое оружие, среднее между винтовкой и гранатомётом.
