—Серьёзно?— с большим любопытством поинтересовался Бэбил.— И кто же это?
Но Бэбил не услышал имени сложной личности. В этот момент лифт остановился, но он это не заметил, так как обомлел, зачаровано уставившись на Пепе. Тот на секунду закрыл глаза и через мгновение улыбнулся самой широкой и самой лучезарной улыбкой, на которую был способен.
Наверное, Петрос думал, что от этого он будет выглядеть дружелюбней, да вот только это было не так. Гарибальди сейчас походил на злобного гоблина-людоеда, добравшегося до жертвы после долгих недель питания брюссельской капустой.
Лифт открылся, и внутрь ворвалась новая волна шума.
Если в Диспетчерской эта полифония имела ритмику и свой темп, то здесь — в «Научном отделе», это был первородный и непредсказуемый хаос. Везде и повсюду что-то стучало, звенело, крутилось, пыхало или лопалось. Шум дополнялся необыкновенным цветопредставлением: дымом разных оттенков, цветными огоньками, мишурой и светом всех возможных и невозможных оттенков. Отчего основной цвет этажа — голубой, что ещё кое-как выделялся в пластике стен и кафеле, был чуть ли не полностью поглощён этим хаосом.
Казалось, весь этаж представлял из себя один громадный лабиринт, созданный из различных перегородок и стяжек, подпираемыми треснувшими и в спешке отремонтированными колонами, но это было не совсем так. Да, большая часть этажа была отдана под нужды младших научных работников и лаборантов. В их отсеках рождались, цвели и почти мгновенно умирали различные теории, идеи и гипотезы, что тут же формировались в процессе спорных и идейных экспериментов. Чаще всего это заканчивалось казусом и очень редко чем-то серьёзным. Ибо серьёзное происходило в основных лабораториях, вход в которые располагались слева и справа от лифтов до самого конца этажа. Но, упираясь в стену, Научный отдел этим не закачивался. Сворачивая вправо, он сворачивал в длинный и узкий коридор. Вдоль него также располагались двери, и это пространство было отдано в руки высшего научного руководства. Эти комнаты были сделаны из самых крепких и непроницаемых сплавов и материалов, ибо то, что происходит там, в случае провала, могло плачевно отразиться на всём этаже.
Когда Бэбил и Петрос вышли из лифта, шум постепенно затих: от двух престарелых учёных, о чём-то увлечённо споривших, стоя слева от лифта, и так далее до конца этажа. Но не это удивило Бэбила, то была обычная реакция людей, когда где-то рядом появлялся Гарибальди, а последовавшая за этим реакция. Она была какой-то забавно дурацкой.
Все: от юных прыщавых лаборантов в фирменных голубых халатах до почтенных старых учёных в поношенных костюмах, c ужасом посмотрели на Петроса. У многих отвисла челюсть и округлись глаза. Некоторые были серьёзно испуганы, и поэтому решили незаметно скрыться за ближайшей перегородкой. Кто-то наоборот, удивленный тишиной, показывался из своей коморки, но видя Гарибальди, ругаясь, возвращались назад, но уже с неловким шумом по пути. Один из самых молодых лаборантов звучно сглотнул и заскулил. Другой лаборант, с хитрым взглядом, присвистнул и покрутил вокруг виска. Двое стариков, что стояли возле лифта, узрев сияющего пугающим оптимизмом главнокомандующего, тихонько ругнулись, да такими словами, что и не ждёшь их от столь почтенных умов. Бэбил, старательно не обращая внимания на своего друга, кивком головы поздоровался с ними. Петрос же, прожигая окружающих доброжелательностью, смотря на них безумным взглядом серийного убийцы и сияя оскалом гиены, который он принимал за дружелюбную улыбку, звонким, как будто кто-то решил сыграть на ручной пиле, и весёлым, до безумия, голосом возвестил:
—Не отвлекаемся, не отвлекаемся. Я вам ни в коем случае не помешаю. Творите благо для нашего мира или же кару для грешных душой и сердцем. Я просто потихонечку тут с моим старым другом проскочу, чтобы мирно побеседовать с другим моим другом, ну вы знаете, что уж я будто не свой. Кстати, для тех, кто его не знает. Это Бэбил Николас Мендель. Выдающийся агроном и генетик, но также и отличный воин. Когда-то он, как и я, был мусорщиком, и одним из лучших, надо заметить! Теперь же он будет возглавлять Мусорщиков.
Услышав это, многие не на шутку, ещё более чем от доброжелательного оскала Петроса, испугались, а один из лаборантов, в очень грязном халате и с выпученными глазами, резко рванул вглубь зала. Не заметив это, Гарибальди вновь всех оглядел, как удав, что намерен был выбрать себе на обед одну из множества приросших к земле обезьянок, и продолжил:
—В общем, мы пойдём? Никто, я надеюсь, не против? Тогда мы пройдём через боковой проход!
Услышав это, лаборант с хитрым взглядом в мгновение скис и скрылся из виду.
—Би, пойдём,— ещё шире оскалился Петрос.— Чуви будет тебе безразмерно рад.
И они, пройдя мимо сконфуженной парочки престарелых учёных, немного не дойдя до двери, ведущей на лестничную площадку, свернули в узкий проход.
Многие вернулись к работе, и шум стал вновь нарастать по всему этажу, но от Бэбила не скрылась кое-какая деталь. Кто-то всё время выглядывал то из одной загородки, то из другой, почти сразу исчезая. Эта любопытная паническая возня волнами доходила до конца лабиринта отделов младшего и среднего персонала.
Дойдя до конца этажа, они свернули направо и направились в самый конец коридора, где находилась ещё одна дверь. Она была настолько внушительной на вид, что казалось- там проводятся особо опасные эксперименты. Вокруг неё столпилась небольшая группа юных лаборантов (среди них был и хитроглазый). Все они были измазаны в саже и масле и о чём-то увлечённо спорили, но, увидев Гарибальди, вдруг побелели и обмякли(хитрый очень быстро исчез в ближайшей комнате), а затем задрожали, начав обильно потеть. Отчасти это было вызвано милейшей улыбкой Петроса, но при этом они выглядели как настоящие заговорщики.
—Доброе утро!— с пугающим весельем, обратился Петрос к толпе юных экспериментаторов.— Я гляжу вы все в работе? Молодцы! Думаю, госпожа Хоппер вами очень довольна, так ведь?!
Ребята ничего не ответили, лишь испугано переглянулись. Гарибальди ничего не заметил и поэтому добродушно продолжил:
—Что ж, ребятки, вы меня, конечно, извините, но я должен по-дружески переговорить с Чуви.
Петрос уже сделал пару шагов в сторону той самой двери, как парень с особенно сильно измазанным лицом немного дрожащим голосом выдавил из себя:
—Не… не… не думаю, что сейчас удачное время для беседы, главнокомандующий Гарибальди.
—Почему же?— спросил Петрос. С его лица в мгновение ока исчезла милейшая улыбка, отчего многие вздохнули с облегчением, но тут же, осознав, что за этим может последовать, ещё сильнее испугались.
—Он… он очень сильно занят, и я бы на вашем месте не стоял прямо напротив двери,— неохотно произнёс парень
—Что за чушь!— прорычал Гарибальди. От пугающей доброжелательности не осталось и следа.— Он не в том положении, чтобы отказывать мне во встречи. И вообще, я тут главнокомандующий или кто?
Петрос направился к двери, а вот Бэбил решил присоединиться к лаборантам. Что-то тут было явно не так. Ребята плотно прижимались к стенам коридора, многие стояли с закрытыми глазами и с выражением фатализма на лице. Он было хотел сказать об этом другу, но любопытство взяло над ним вверх. И лишь дойдя до двери, и уже собираясь постучать в неё, Петрос обратил внимание на кое-какую странность.
