—Панкратова Екатерина Дмитриевна?— тот самый в гражданском останавливается напротив.
Максим скрещивает руки на груди.
—Следственный комитет города Москвы, майор юстиции Ващенко Игорь Владимирович.— достает и показывает корочку: — Вам необходимо проехать с нами.— Что это?!
Мать Артура обескураженно переводит глаза то на Панкратову, то на нас, то на следователя.
—Вы обвиняетесь в преднамеренном покушении на убийство Ризанова Артура Александровича.
Словно робот он проговаривает слова, а я, под стать им, гордо задираю подбородок. И плевать, что по нему стекают капли собственных слез.
—Это какая-то ошибка! Я его жена! Я…— смотрит умоляющим взглядом на мать: — Ирина Романовна! Это же какой-то бред!— Назар!— шипит женщина с отсутствием материнских инстинктов, пытаясь заставить сделать мужчину хоть что-то.
Но он, качая головой и хмурясь, лишь почесывает свою бороду.
—Ризанова Ирина Романовна?— подходит тот же человек к матери Артура, а меня берет полнейший шок.
Максим все так и наблюдает со знанием дела.
—Я! А что?! И меня задерживаете?!— смахивая челку с глаз она немного суетится: — Назар…— В чем дело, господа?— наконец, встает мужчина со стула.— Вам всем лучше проехать с нами.— люди в форме нависают над ними огромной грозовой тучей.
Ризанова переводит полный презрения взгляд на Максима и меня.
—Что ты творишь?!— полушепотом шипит мужчине.— Это я, Ирина Романовна.— выхожу чуть вперед: — Ведь сколько всего выгорает не так ли? Детище Артура — лидер на рынке строительства, совет директоров после известия будет выбирать преемника…Адвокат зачитывать завещание… Сотни, тысячи… миллионов только за одну его жизнь… Подумаешь, правда?— качаю головой, а она хмурится: — Надеюсь, что все те, кто недостоин этого воздуха…сегодня же лишатся его.
Холодный взгляд и беспристрастное выражение лица, несмотря на полный раздрай. И пусть не я запустила механизм, но теперь уже плевать, я доведу это до конца.
Очевидно, все же что-то я переняла у тебя, Артур…
—Да как ты смеешь?!— начинает женщина.— Ира!— грозный голос отца Абрамова ее останавливает: — Сейчас не тот момент!— Пройдемте.— мужчина указывает вперед, а полицейские встают чуть позади этих нежеланных посетителей.
Напоследок следователь посылает взгляд в Максима и кивает ему.
—Он гордится вами….— говорит Максим, а я смотрю стеклянным взглядом как удаляются те, кто лишил его жизни.— Я тоже не могу говорить о нем в прошедшем времени…— шепчу, снова пропадая на задворках потерянного сознания.— Можно его увидеть, если что…— поджимая губы и уводя взгляд возвращает меня в реальность.— Спасибо.— готова снова разреветься.— Вероника…— смотрю в ожидании, а сама уже готова мчаться хоть куда за ним: — Он без сознания, но он не мертв.
На одном дыхании говорит, а я будто вижу какой-то сон.
Мотаю головой…
—Но врач… Я слышала… И реанима…— неверяще хмурюсь.— Да.— подопечный Артура явно кается: — На такой случай у Босса был план Б…— чешет затылок, сжимая зубы: — Мы его рассматривали еще до вашего приезда. Конечно, не совсем так, как вышло, но если говорить кратко, то он был к этому готов.
Теперь я в полном, нет, не шоке. Я охреневаю и, кажется, не понимаю его слов.
—Рядом с вами постоянно охрана, вы вообще не передвигаетесь в одиночку. Приказ Босса ездить без сопровождения вошел в силу с момента, как иск оказался в суде. Да и в принципе, делать вид, что он не предвидит свой «летальный исход».
По мере того как он говорит, глаза готовы вырваться из орбит.
—По состоянию и…последствиям врач подробнее вам расскажет. Я знаю, что сломано плечо, одна нога оказалась зажата. Черепно-мозговая, собственно, из-за которой он и был в реанимации. Сейчас его ввели в медикаментозную кому.
Я, откровенно сказать, даже не знаю, как реагировать. Если бы сказали, что вот он, в соседней палате ждёт, когда закончится этот спектакль, я бы наплевала на все и уже летела крепко его целовать и ругать.
Но сейчас, его все еще нет со мной.
Он все еще не открыл глаза.
Мне не сказали, что он жив.
А это именно самые желанные слова. И…пока мне сложно поверить, что это вообще возможно.
—Надо было меня подготовить, Максим.— говорю ему, едва в силах двигаться к той палате, где меня успокаивали врачи: — Несколько лет назад я потеряла нашего с ним ребенка, даже не увидев.— вновь текут слезы, а я оборачиваюсь на него: — Я бы просто легла с Артуром в морге, потому что больше не смогла бы, понимаешь?
Он нервно проводит рукой по волосам, чертыхаясь.
—Я…мне очень жаль.— говорит искренне: — Босс велел держать вас от всего этого…— Подальше?— печальная улыбка между каплями соленой влаги: — Говорил, чтобы Вероника вообще не была в курсе событий, да?— поджимаю губы, стирая слезы: — Артур готов жертвовать собой ради тех, кто дорог его душе… Только он не думает, каково будет этим людям, потеряв его.
Когда только дверь в палату открывают, не дыша робко шагаю. А увидев койку, прикладываю ладони ко рту. Всхлипы звучат вперемешку с сигналами каких-то мониторов.
Подхожу ближе, вовсю сдерживая, чтобы не реветь в голос.
Артур с полностью перемотанной головой, многочисленными проводами, что вьются от его вен, маске и с трубкой во рту.
Как будто просто спит.
Практически все тело перебинтовано. Хочу дотронуться, но боюсь. Знаю ведь ответ не почувствую, а это слишком реально для меня.
—Артур…— душераздирающий хрип.
Смотрю на лицо любимого мужчины и достаю коробку.
—Ты сказал, что мое право принять его или нет…— шепотом, который я едва сама разбираю: — Я принимаю, Ризанов, слышишь? Принимаю! Пожалуйста…
Снова ломаюсь прямо тут, рыдания самостоятельно не удается успокоить. Хватаюсь за поручень койки, опуская голову.
Короткие вдохи.
Один. Два. Три.
—Я буду ждать тебя, знаешь? Знаешь же…я подожду. Только давай недолго, ладно?
Губа трясется, и не в силах больше держаться на ногах, плетусь к креслу палаты, сжимая эту коробочку.
Истерия накрывает с новой силой. Прислоняюсь лбом к холодной стене и умираю…в который раз в своей жизни.
Но даже все остальное, по сравнению с тем, что я чувствую сейчас и рядом не стоит. Сейчас…это как-будто жирная жестокая точка невозврата. Кажется, что пока он не откроет глаза, я так и буду считать это концом своей души. Я когда-то собрала ее по частям, но если он не проснется и не скажет свое “Красивая” она останется с ним.
—Мы долго с тобой не говорили…— стирая слезы после паузы говорю в пустоту, надеясь, что он слышит: — Не обсуждали наяву, как проживали лавину обрушившейся лжи. Я так пыталась тебя ненавидеть. Гнала прочь твой образ немного высокомерного, сложного, но такого обаятельного, заботливого и любящего молодого человека. Казалось, что у меня даже получалось…— качаю головой, бросая взгляд на безжизненно лежащегомужчину: — Когда узнала, что беременна…ты даже не представляешь, что испытала. Это был какой-то набор иррациональных и несовместимых чувств. Радость, надежда, любовь, ненависть, обида, боль. Все вперемешку клубилось тайфуном. Помню, как стояла у зеркала пытаясь увидеть хотя бы намек на живот.— воспоминание навевает печальную улыбку: — Конечно, ничего не увидела. Но гладила и разговаривала с будущим человеком. Неверие быстро прошло, и прогуливаясь по детским магазинам со слезами приглядывала наряды. Для мальчиков, для девочек — было неважно. А одинокими и холодными ночами десятки раз брала телефон, чтобы решиться тебе сообщить. Но…вспоминала ее руки на твоей груди и обрывала, как думала, глупые порывы.— воспоминания проносятся калейдоскопом картинок: — Как знать, может если бы ты знал, то все сложилось бы иначе… Это случилось одной ночью, я проснулась от странных ощущений, что тянули низ живота. Все произошло очень быстро: паника, вызов скорой, многочисленные вопросы с надеждой в глазах. И уже в больнице, спустя несколько часов дикая сжигающая мука. Она и по сей день лежит пеплом в душе, и как бы я не хотела, я не смогу избавиться от нее. В тот момент, наши перипетии казались столь ничтожными и мелкими, что…быстро отошли на второй план. Но странно и может быть неправильно, любовь к тебе она словно осталась под этим пеплом, тогда как я думала, что выдворила ее насовсем. И я не боюсь признаться, да, Артур, я люблю тебя. Иначе. Не так, как раньше. Глубже, осознаннее, и более того, сильнее…
