Такая чистая детская любовь.
Хочется верить, что однажды эта женщина поймёт к чему привели ее собственные эгоизм и алчность. Но понимаю, что-либо это будет не скоро, либо никогда.
Наливаю кофе, а электронный билет на премьеру громкого балета мозолит глаза напоминанием на смартфоне. Только незадача, я действительно, хочу посмотреть. Идеальным было бы, если на сцене была бы она… Но эти образы хранятся лишь в моей нездоровой голове.
На самом деле, полагаю, что есть врачи, которые смогли бы поставить ее на ноги. Безусловно, не так, как раньше. Но хотя бы подарили ей возможность вновь чувствовать все то, о чем она мне с восторгом в глазах когда-то рассказывала.
В офис сегодня не нужно, и поэтому, не имею представления, чем себя занять, чтобы только выкинуть из головы ту картинку, где ее любимые цветы и новый мужчина.
Свой веник, что заказывал на сегодня, отменил еще по пути от театра. Однако, не поздравить, я ее не могу, поэтому припас еще одну вещь.
Стоит теперь только надеяться, что она не откажется.
Чувствую себя каким-то молокососом, но других вариантов нет. Сейчас мы будем связаны разбирательствами, и может быть…
Черт, Ризанов, делай то, что считаешь нужным. Не анализируй.
Уже дурка плачет, честное слово.
—Босс.— с первого гудка раздается голос Макса в трубке.
—Как обстановка?
—На мази.— довольно сообщает подопечный: — Абрамов готов написать повинную.
Хм. Оказывается, еще не потерял все мозги.
—Что говорит?
—В бешенстве на мать своей дочери.
Идеальная схема.
—В остальном?
—Потихоньку толкаем судью.
—Толкается?
—Обижаете.— победно заявляет: — Там все на Вашей стороне.
—Отлично. Ее надо приструнить. Домашний арест хотя бы на время, пока идут все эти тяжбы. Потом уедет Вероника и пусть себе хоть отомстится из окопа.
Макс молчит, явно не согласен.
—Устроим. Багров считает, что сработает. Но и потом нужно, чтобы отстала от Вас…
—Охрану поставил?
—Да, она не заметила.
—Молодец.
—Босс…Я…
Молчу в ожидании бомбы. Это теперь как рефлекс.
—В общем, я в аэропорту виделся с Вероникой и сказал кое-что…
В голосе чувствуется вина.
—Хотел, чтобы…
—Успокойся. Понял я.— усмехаюсь этому малому: — Все в порядке.
Собеседник выдыхает, а я отключаюсь, делая глоток горячего кофе.
Может быть эта его самодеятельность была нужна нам обоим.
Достаю небольшую коробочку из шкафа в гардеробной.
Что ж, Красивая, когда-то ты вернула его мне.
И теперь решающее слово за тобой.
Примешь или нет… От этого будет зависеть все мое дальнейшее существование.
Вечером, поменяв два костюма, прежде чем остановиться на обычных джинсах и пиджаке, я уже наблюдаю поистине фееричное шоу. Честное слово, кому расскажешь не поверят.
Танцоров несколько групп, темы сменяются музыкой, то современная, то более классическая, с нежным исполнением главной пары шоу. Красиво.
Но я видел гораздо, гораздо чувственнее и эмоциональнее.
Не объяснить.
Просто когда забирал ее с затянувшихся репетиций, украдкой наблюдал, как она одна, включая мелодию в сотый раз, повторяет и доводит до идеала свои движения. Руками, ногами и лицом показывает те эмоции, что бушуют в музыке и заложены в танец.
Здесь же сегодня эффектное, продуманное шоу.
История, которую технично рассказывают танцоры.
Не более того.
В момент, когда опускается занавес, зал стоя, аплодирует. Счастливые участники выходят на поклон в попытках отдышаться.
Тот самый Андрей выходит в середину, поздравляя и благодаря аудиторию. А потом называет ее имя, восхищаясь женщиной, ее чуткостью и внимательностью к деталям.
Неосознанно берет гордость за нее.
Счастлив, что она нашла то, что смогло ей в какой-то степени помочь и оставить около любимого дела. Не всем такое удается, но Вероника, она бы не сдалась.
Словно ангел, она поднимается на сцену. В белом платье, прикрывающем все, кроме изящных ключиц, и обтягивающем идеальную, казалось бы, хрупкую фигуру.
Мир сейчас не существует.
Неоном подсвечена только эта женщина, которой не могу налюбоваться. Скромно улыбается, поздравляя своих подопечных и тоже благодарит зал. Мужчина тут же обнимает ее, оставляя поцелуй на щеке и поздравляя.
Так он рассеивает ореол света вокруг нее, возвращая в реальность.
Сглатываю, глубоко вдыхая воздух.
Несколько поклонов с довольными улыбками на отклик зрителей, и все они скрываются за кулисами.
Зал тут же освещает множество лампочек, а люди копошатся и поднимаются со своих мест.
Не желая ждать, выхожу в первых рядах, чтобы просто не измотать себя до встречи с ней. Пытаюсь в холле разглядеть как пройти туда, куда мне нужно.
Но ход конем — это гардеробщица. Пожилая дама, читающая то ли книгу, то ли газету.
Приходится наврать с три короба, что я жених одной из девушек, и хочу сделать сюрприз.
Бабулька тает, качая головой, но все же впускает в свое королевство курток и пальто, объясняя куда двигаться дальше.
Так, сейчас собрался, Ризанов.
Пока перехожу из коридора в коридор, нерв бьет все сильнее.
Как они здесь ориентируются? То швабры и ведра, вешалки, еще, черт знает, что. Двери, на которых, мать его, только одна фраза “служебное помещение”.
Наконец, судя по всему, иду в правильном направлении, замечая ряд гримерных.
Вряд ли будет подписано, придется импровизировать.
Заглядываю в одну, и там обнимающиеся балерины сначала вскрикивают. А потом, оглядев с ног до головы начинают улыбаться.
Простите, дамы, но я не ваш поклонник.
В следующем помещении и вовсе натыкаюсь на мужчин, которые вызывают желание только материться.
Эти их костюмы вблизи прямо пугают.
А вот дальше…прежде, чем открыть дверь прислушиваюсь, но голосов не слышу.
Кажется, что нашел.
Она тут, не объясню, просто черт возьми, знаю.
Собравшись с духом, стучусь.
Однако, в ответ раздается тишина.
Осмотревшись по сторонам все же дергаю ручку, и в ноздри ударяет ее аромат. Но кроме этого ничего и никого.
