К тому же…идеальная схема — это путь жертвы.
Думаете, мальчики, легко будет избавиться от меня…хрен вам. Пока не получу свое, не оставлю попыток.
Пальцы Ризанова сжимают руку все сильнее, а эмоции выходят слезами из моих глаз. Слезами того конца, который я и предположить не могла.
У меня все было четко продумано. Все было хорошо…Но стоило ей вновь появиться…
Артур стоит словно робот, даже кажется не дышит и прожигает яростным взглядом.
—В какой момент гонка за тобой стала манией, я не отвечу. И не смотри так…— взглядом даю понять, что его злым выражением лица меня не проймешь, я жила с этим пять лет: — У меня иммунитет.
—Ты больная…— Абрамов сидит на диване с отсутствующим видом.
Муж, наконец, отбрасывает руку, так что меня даже ведет. Делает шаг назад, надо сказать, тотальный самоконтроль мужчины сейчас работает на износ.
—Как и ты, мой хороший. Не ты ли предложил пять лет назад получить обеим сторонам выгоду?!— ехидная улыбка летит в Кирилла.
—Заткнулись оба!— звериный рык раздается на весь кабинет.
Абрамов качает головой, очевидно, я чего-то не знаю, потому что он выглядит крайне расстроенным. Не думаю, что даже эта новость сломала бы этого мерзавца.
Ризанов отходит к столу, опираясь на него и чуть наклоняясь. Пиджак натягивается так будто сейчас лопнет, а спустя секунду раздается жуткий грохот перевернувшегося стола. Взвизгиваю, не ожидая подобных выкрутасов.
Поворачивается, играя желваками, и с какой-то отрешенной холодной пустотой в глазах.
—А теперь поговорим о последствиях…
—О чем ты?— хмурюсь, снова посылая взгляд в Абрамова, но тот лишь смиренно качает головой.
—Вас отвезут в СИЗО прямо отсюда, иски уже готовы. У вас есть десять минут, чтобы найти себе защиту.— округляю глаза, тогда как он делает паузу, а потом с чужой расчетливой улыбкой добавляет: — В качестве бонуса определить вас в одну камеру?
Глава 35
Артур
Мрак. Тотальный мрак. Снаружи и внутри.
Сколько часов сижу в полной темноте не представляю. По кабинету раскидана мебель, стаканы, техника.
Все разгромлено и переломано. Как и я. Плата за то, что убил своего ребенка, а полюбил чужого.
Рядом стоит закупоренная бутылка виски, как напоминание того, что сделал тогда.
Это ж надо было так… А главное ради чего? Ни хрена ведь ни один не получил…
Эта слепая ярость — она убивает. Ты ничего не можешь сделать. И ничего не чувствуешь, когда позволяешь ей выйти.
Телефон с разбитым экраном лежит рядом и какое количество раз я набрал на нем ее новые цифры хрен его знает. Сдерживаю себя, как могу.
Да только на кой черт ей информация? Потоптаться на израненном сердце?!
Я еще не совсем слетел с катушек, хотя…
Мия. Прости, малышка.
Понятно, что Панкратова надолго не задержится, были бы бабки приколочены, то на пару бы полысели с Абрамовым и примерили серый цвет. А так…отпустят.
Но дальше, она еще увидит на что я способен. Статус, деньги и любовь… Получишь все это.
Те ушлепки, кто помогал Абрамову уже найдены и, Макс там здорово пообщался, живого места не оставил.
Осталось совсем немного. А потом, а потом… ничего.
Сука! Такое опустошение как будто душу вынули на хрен. Скрутили сорок раз и засунули обратно.
Не изменял. Я ей не изменял.
Будто это то, что мозг подкидывал все эти годы. Только на все эти мелочи не смотрел, как, блядь, под наркотой какой-то был.
Поверил. Я поверил им.
И это, сука, страшнее.
Мысли хаосом скачут от одного к другому, и нет желания сказать себе, чтобы собрался.
—Босс.— слышу, как Макс стучится в дверь кабинета.
—Тут.
Вяло отзываюсь. Полоска света от коридора на пару секунд освещает помещение. Лица не вижу, но уверен о нервном срыве он наслышан.
—Домой?— задает вопрос несмело.— Как там голубки?— глухо звучит вопрос.— Ваша…ж… Женщина верещала как потерпевшая, а этот мерзавец делает все, что показывает смирение со своей участью.— Скажешь Багрову, что для Абрамова максимальная мера пресечения. На меньшее, я не согласен, хоть погрязну в судах.— Принято. А что с…— За клевету максимум полгода, еще нужно доказать, что это опорочило честь человека,— сколько всего уже передумал и не скажу: — Но Веронику втягивать я не буду, поэтому административка скорее всего и штраф.— рассуждаю вполголоса.
Можно, конечно, притянуть за уши сговор. Однако, есть одна маленькая и очень смышленая девчушка, ради которой мои зверские аппетиты придется поубавить.
—А дальше?— Дальше…вернем ее туда, откуда взяли.— задумчиво отвечаю: — С некими оговорками. Захочет получать деньги, даже и не на моего ребенка, примет условия. А мы будем тщательно следить за их исполнением. Полагаю, ей понравится ее новая работа.— ухмыляясь отсутствующей улыбкой.— Понял. Домой?— повторно задает вопрос.— Не хочу. Ты иди, не жди.— Хорошо.— мешкается чувствую: — Я это…хотел сказать, что…через неделю премьера того шоу в театре.
Киваю головой, знаю. Эта дата слишком прочно зафиксировалась в мозгах.
—Билет нужен?
Встаю с пола, желая раскрыть жалюзи и взглянуть на ночной город.
—Нет, Макс.— глухо отвечаю, делая глубокий вдох.— Но…— Свободен.
Он молча реагирует и уходит, я же прислонившись рукой к холодному стеклу смотрю в никуда, а точнее вниз. Только вижу совершенно другое.
—Артур!— крик доносится из другой комнаты, пока я на кухне пытаюсь привести омлет в потребный вид.
Все сгорело к чертовой матери, а мне так хотелось сделать ей приятное. Она выматывает себя на тренировках и репетициях, и боюсь, что скоро просто свалится.
—Артур! Где мои пуанты?!— громкий нервный голос под шум падающих предметов.— Я не видел, Ник.— надеюсь, что запах гари она не чувствует.— Куда я их…
Голос девушки вдруг оказазывается так близко, что обернувшись в фартуке на голый торс и спортивных брюках вижу ее нахмуренные бровки. А потом, как в замедленной съемке довольный взгляд, полный горячей любви, что сносит с ног.
—Это так мило!— улыбается, шагая ко мне с раскинутыми руками.
Сковорода сама собой оказывается на столешнице, как только коварные пальчики девушки начинают гладить затылок.
—Я приготовил завтрак…— сжимаю ее в объятиях: — Хотелось мне сказать.— Я съем.— говорит она, с теплом смотря в глаза: — Ты не опаздываешь?
Через секунду спохватившись, отстраняется. Но нет. Горелый омлет уезжает еще дальше, а я одним плавным движением усаживаю эту пушинку на столешницу.
