Подавив острое желание отбросить все сомнения и просто прошагать в «Шаурмяу», чтобы побыстрее все закончить, и пойти домой, Завадский заставил себя представить на своем месте кого-то другого. Обычного человека. Как бы он поступил, оказавшись в аналогичной ситуации? Наверное — так же, как и он, преодолевая легкий мандраж, забрал бы папку, вышел на улицу и нервно курил в ожидании такси, вызванного через приложение Яндекса. А может двинулся бы в сторону улицы Космонавтов, на ближайшую трамвайную остановку. Или пошел на север — на улицу Луначарского, чтобы сесть на автобус… Наверное, так должен поступить и он. Так они думают. Кто, они?— тут же сам себя спросил Завадский, испытывая тошноту от сигареты.
Скользнув взглядом по «девятке», он посмотрел в сторону оврага. Там лужа, кусты, через которые не продраться, не порвав одежды и маленький перелесок на подъеме к Полевой улице. Но самое главное — этот городской островок наглухо укрыт мраком, преодолев который, ты оказываешься прямо на остановке пятьдесят шестого автобуса. К такому варианту большинство обывателей точно не прибегнут. Кому охота мокнуть в лужах и рвать брюки прорываясь через кустарник, зато… Зато пятьдесят шестой всегда ходил строго по расписанию и поздно вечером эти автобусы были пусты. Серьезное преимущество Завадского заключалось в том, что он не просто хорошо знал город. Как человек, не имевший автомобиля, он хорошо знал его транспортную сеть и превосходно в ней ориентировался.
Завадский достал смартфон и открыл городской сайт с расписанием. Остановка «Полевая улица» — 23:02. Оставалось пять минут. Он выбросил окурок, открыл журнал, кликнул на последний номер.
—Алё,— глухо просипело на том конце.
—Место встречи переносится.
—Чего? Куда?!
Слава богу, Лопатин, оказывается быстро соображал. Видимо, не зря он так долго барахтается и не тонет.
—Тебе недалеко, садись на четвертый, езжай до Авиатора, там жди на остановке. Я скоро буду.
—На остановке? Ты что на автобусе приедешь?
—Да.
—Ладно.
Лопатин отключился. Завадский тут же достал бумажку с номером набрал, пристально глядя в большое окно «Шаурмяу». Как он и ожидал — мужик в синей куртке поднес смартфон к уху.
—Да,— голос у него был тихим.
—Я от Виктора Евгеньевича,— произнес Завадский заготовленную фразу.
—Да, я вас жду.
—Встреча будет на улице.
—Что? В каком смысле?— голос слегка дрогнул, что можно было списать на возможную неопытность обывателя в подобных делах.
Завадский двинулся вдоль оврага, оставаясь в тени.
—Выходите из кафе, я вас жду.
—Но мы же договорились в кафе…
—Простите, это важно?
—Ну, я не знаю. А что-то случилось?
Завадский посмотрел на часы, затем бросил взгляд на «девятку» и обернулся на овраг.
—Просто я тороплюсь. Меня попросили об одолжении, если не хотите, передадите Виктору Евгеньевичу сами.
—Ладно, хорошо, подождите. Я выхожу…
Мужчина вышел из-за стола. Завадский как раз проходил мимо входа, оставаясь за границей света ближайших фонарей. Не останавливаясь, он двинулся дальше. Мужчина вышел на улицу и крутил головой.
—Где вы?— спросил он в телефон.
—Идите налево.
—Налево?— мужчина усмехнулся.— Прямо шпионские игры какие-то.
Тем не менее он пошел по пустынному тротуару, размахивая папкой. Не очень толстой. Хороший признак. Завадский оглянулся на овраг. Оставалось две минуты.
—Далеко идти-то?
На этот раз Завадский услышал его голос не только в телефоне.
—До бетонных отбойников. Как дойдете, переходите улицу.
—Ага, я вас вижу. Ну спрятались прям.
Мужчина нервно улыбался, подходя к нему. Завадский посмотрел вдоль переулка. Черная «девятка» располагалась примерно в семи-восьми машинах и если в ней кто-то был, то увидеть Завадского из нее сейчас было невозможно. Расчет на движение обывательскими маршрутами? Минута.
—Это оно?— Завадский кивнул на папку.
—Ага,— мужчина протянул ему и что-то весело сказал, но Завадский не услышал. Он схватил папку, развернулся и бросился в овраг, скользя по траве и понимая, что не только ноги промочит, но и брюки с курткой порвет.
Продираясь через кусты, ему казалось, что к нему бегут со всех сторон, но когда он упал, то понял, что был единственным источником шума в округе. Кажется, он слишком много накрутил себе, напридумывал разного. Тем лучше. Береженого известно кто бережет и плевать, что он выглядел клоуном перед этим мужиком в синей куртке. Плевать на то, что он по щиколотку наступил в грязную лужу и порвал рубашку при падении. Тяжело дыша, он поднимался по крутому склону. Вот уже остатки забора, грязный тротуар и проклятый автобус стоит, распахнув двери. Совершенно пустой салон. Хотя… нет, сидит в нем какая-то девчонка в очках, видимо студентка. Сердце Завадского заколотилось, он взмахнул рукой, зная, что городские автобусы не всегда балуют бегущих пассажиров ожиданием. Но на этот раз ему повезло — водитель увидел его и ждал. Завадский совершил последний прыжок через лужу перед ступенькой автобуса, но вместо ступеньки приземлился в лужу, причем прямо лицом. Потому что кто-то схватил его за ноги и в какой-то момент падения ему даже показалось, что они оказались выше его головы.
—Руки!— рявкнул кто-то слева, а кто-то справа весело сказал: — а ведь почти ушел, собака!
Утопая левой щекой в луже, Завадский увидел полицейских.
Тогда, спустя минуты после шока, он ждал какого-то краха, но вылилось все это в «типичное завадское дерьмо», как говорила Татьяна после выпитой банки коктейля, на который она перешла после того как исчезла возможность покупать белое вино.
Его продержали в отделении полиции до утра, упитанный капитан долго и нудно атаковал вопросами, слегка журил, без агрессии и даже угостил чаем в пакетике, а рано утром Завадского отпустили домой. Под подписку о невыезде. В папочке оказалось всего-ничего. Даже на значительный размер, о котором говорится в новой статье не тянет на что-то серьезное. Словом, все это и правда выглядело какой-то проверкой, в которой Завадского использовали как то самое резиновое изделие. Тут в пору бы разозлиться, но на Завадского накатила какая-то непреодолимая апатия.
Почти сразу после звонка из ВУЗа, оповестившего что он уволен, к Завадскому явился адвокат. Он так и не понял кто его послал. Бывший преподаватель слушал, вяло пытаясь угадать его возраст. Его вьющиеся волосы были зачесаны назад, дряблое лицо выбрито, нос лоснился, глаза навыкате сверкали. Он говорил без остановки и все это походило на какой-то гипноз. Завадский понял в чем его талант — он говорил так будто был твоим лучшим другом, но при этом от него веяло холодом. И его приторный «Фаренгейт» стал ассоциироваться с запахом гнилого ила. Завадский впервые в жизни воочию увидел, что такое скользкий тип. Наверное, именно такое впечатление и должен производить человек на тысячу процентов состоящий из лжи.
