Завтра Терпугу ждал суточный караул в остроге, а сегодня хотелось ему напиться. Живот крутило с голодухи — от казенной каши съеденной в обед, остались одни воспоминания, водка помогла бы забыться, да и того не получил за свою полкопейку.
А не пойти ли за двор, дать кистенем в лоб или ножичком под ребро первому попавшемуся? Авось хочь копейка-другая сыщется? В кабаке — он знал, ни у кого не было таких денег.
Терпуга вылил в себя остатки пойла, поморщился, швырнул кружку в лицо очередному подбирающемуся к нему пьянчуге и вышел вон, гася противную отрыжку.
Во дворе он чуть не споткнулся о тела лежавшие поперек ворот, от которых разило лайном. Терпуга поморщился, представив, как шарит по их вонючим порткам и драным тулупам в поисках спрятанной полушки. Выйдя за ворота, пригляделся вдругорядь от коновязи — авось бредет кто в метели. Тут же возникла будто из ниоткуда тень.
Глава 22
—Терпуга, ты ли это?— раздался смутно знакомый голос.
Терпуга прищурился на тень и узнал Истому.
—А, сеченный!
—Иж бы говорил. Вас есаулы дерут пуще мужиков.
—А вот абиё яко тебя выдеру, холопишко, по-иному запоешь.
—Рычишь ты, Терпуга и то по-козлиному.
—Ты чего, ерохвост, распетушился? На радостях еже копейка завелась в кабаке прогуляти?
—В кабак-то я прибрел, ин вот токмо не гуляти.— Усмехнулся Истома.
—Ин почто?
Истома пристально посмотрел на Терпугу, в полумраке блестели его глаза.
—А негли [может быть] надежного человека сыскать.
Терпуга прыснул со смеху.
—В овой-то мотыльне?
—А положим и нашел,— прищурился Истома,— хочешь за едино дело получить елико за всю жизню не видывал?
Терпуга посерьезнел, присмотрелся к Истоме. Взгляд того, как всегда — прямой, пронзительный. Трудно такому не верить.
—А ну сказывай.
—Сойдем недалече, растолкую.
Они пошли по дороге, из-за метели ничего не видать: сажень-другая — и стена снега.
Истома говорил тихо, Терпуга слушал жадно, и глаза его загорались в темноте, сердце стучало бойчее.
Рассказал ему Истома, как пару дней назад повстречал он у монастырской засеки нездешнего закупного холопа, воровавшего казенные дрова. Служит холоп тот при одном проезжем купце, который распродав товар на Нерчинской ярмарке, плыл на струге в Тобольск, чтобы там перезимовать, да напоролся на скальни, потерял стругу и дюжину холопов, а тем паче попал под ранние заморозки. Короче говоря, едет купчишка теперь сухим путем, но очень осторожно — опасных и лихих мест вроде нашего избегает, останавливается как правило при монастырских подворьях, на проверенных дворах, прикидывается мелким торгашом валенок из Хлынова, пограбленным под Верхоленском, а на деле — этот хитрый скаред никто иной как крупный гость из суконной гильдии ярославский купец Мартынов, везущий в подкладках старого крестьянского зипуна две сотни золотых монет и целый куль драгоценных каменьев, спрятанных в тайной зепи. Он и спит-то в этом тулупе. При нем осталось всего трое холопов и сейчас остановился он на дворе в монастырских землях за Юрточной горой. Купец тот не молод, да здоровьем крепок и силой не обделен. Холопец закупной давно уж таит обиду на хозяина и пограбить его хочет, да один боится не сдюжит, своим же не доверяет — сдадут купцу, тогда не то что монет — жизни не видать. Вот и призвал он на помощь Истому.
—Сказывает у обоих нас жизнь — кручина. На том и сошлись. Разберем купчишку и коегаждый своим путем побежит. Дело не шибко сложное. Купчишко спит в отдельной коморе, холопы — в сенях, загодя тот холоп мой в окошке замок отогнул, а по морозным дням купчишко любитель выпить еже есть и спать буде крепко, вдвоем придушим, ин вся недолга.
У Терпуги в горле пересохло от таких сказов — золотые монеты, каменья! Да с таким богатством можно и в Астрахань и в Новгород податься, купить дом в посаде и даже чем черт не шутит — купеческое звание.
—Юрточна гора,— произнес он,— еже ж у Киргизки? Досталь недалече.
Истома кивнул.
—С холопчишкой у нас уговор — повстречаемся сегодня вечером условном месте. Сице ты, Терпуга, стало быть согласный?
—Еже бы аз был несогласный! Веди, скорей, голубь!— расплылся в ошалелой улыбке Терпуга.
Истома поспешил в ночь, дорогу к монастырю он знал хорошо и мог дойти чуть не вслепую. Сзади шаркал по наледи, сморкался и фыркал как конь возбужденный Терпуга. Завидев черный прогал Ушайки, новоявленные грабители взяли левее, преодолели хлипкий мостик и тут у отъемника услыхал Истома позади тихий металлический скрежет. Следом сильные руки резко его толкнули к сосне, горла коснулось лезвие ножа.
—Складны акафисты твои, пресноплюй,— зловонно зашипело в лицо Истоме крупное черное пятно перед ним,— токмо про едино позабыл рассказать — на кой черт вам третий рот дался? Али ты после батогов в блаженные подался? Не-е, токмо не ты, братец.
Пока одна рука держала у горла Истомы нож, вторая хлопала его по зипуну, лезла под полы.
—Я боло не вчера родился, сеченый, и блядословие за версту чую. А ну, сказывай амо нож припрятал?!
Не выказывая ни капли страха, Истома спокойно глядел на черное пятно перед собой.
—Ин чаял я, еже ты, Терпуга, разумнее. И прежде возрадовался повстречав тебя в той мотыльной дыре, иде ты свою собачью жизнь просираешь.
Терпуга смолчал, Истома понял, что сомнение еще владеет им, и заговорил увереннее.
—Без нужды нам третий рот — прав ты, ин токмо, як сведать мне, еже холопишко тот не соврал? Мало не соврал — лепо, а вот ежели, как ты — ножичком и ищи голь перекатную по всей Сибири. Зачем ему оставлять онамо, иде он хозяина своего убил лишнего соглядатая?
—Тебя то бишь…— Догадался Терпуга, отводя нож.
—Убо сподручней идти на такой завод с человеком здешним, иже выгодно смолчать буде.
—Стало быть третий рот… он?
—А я уж чаял недоумаешь,— улыбнулся Истома.
—А немало головаст ты, паря,— обрадовался Терпуга, убрав нож и хлопнув Истому по плечу,— не держи зла. Времена ныне яко сам ведаешь. Топерва и за драные лапти прирезать могут.
—Сем-ка [ну-ка давай], айда тощно [поспешим], покамест холопишко в одно пузо нашу добычу не сымал.
Торопливо шагая по снегу, по лесам и полям они пропетляли еще версты три, и вышли наконец к каким-то безжизненным на вид постройкам — не криков, ни лая собак.
—Зде?— с недоверием спросил Терпуга.
Истома шикнул.
Тут же, по правую руку возникла неслышно тень.
—Истома?— прошептала тень.
—Он самый!
—Околел тут тебя дожидаючи! Обожди-ка… Ты кого привел, разбойник?!— рассердилась тень.— Уговор был что один будешь!
