Но главным украшением в богатом наследстве покойного Томилина конечно была его супружница — двадцатичетырехлетняя «вдова» Варвара. Федор Ильич запрокинул голову, увидел над собой подтянутые аппетитные перси, нежную матовую кожу, от которой шел соблазнительный жар, приоткрытые уста, огонь таившийся в кротком бездонном взгляде.
Федор Ильич ощутил прилив острого желания, он схватил Варвару за руку, потянул к себе, но в дверь настойчиво постучали. Уже третий раз за последний час.
—Прости, Федор Ильич! Иначе засветло не успеем!— раздалось за дверью.
Боярин неохотно поднялся, сел на кровати.
—Сызнова делю тебя с кем-то, Федя.— Ласково сказала Варвара.
—Дела государевы, Варварьюшка.— Федор Ильич потянулся за рубахой.
«Вдова» засмеялась.
—За домовым да лешими гоняться ныне дела государевы?
Федор Ильич криво усмехнулся и поцеловал ее в голое плечо.
—Теперь проси още еже бы сказывал.
—Ну нет, сказывай!— припала к нему Варвара.— Убо лучше про твоего летающего в ступе стеня слушать, нежель старух купеческих. Тьма и пущай лучше бы вы его вовек не сыскали!
—Да яко же это вовек?— отстранился Безхвостьев.— Смерти моей алкаешь?
—Ты бы век его ловил — век моим был, соколик.
—А ежели аз тебя с собой в Москву заберу!
—Не плюскал бы ты, Федя, аки отрок неразумный!— грустно сказала Ваврвара.— Я тебе не жена, во еже ты меня с собою брал.
Безхвостьев нахмурился. В дверь опять постучали. Ему самому все это не нравилось — жена, Сибирский приказ в Москве, служилые обязанности. Он был уверен, что хочет одного — остаться с этой внезапно возникшей в его жизни женщиной и к черту все остальное.
—Завтра жди меня пораньше.— Сказал он, одевшись.
—Ну нет.— Тень недовольства мелькнула на красивом лице.
—Яко ж нет, Варварюшка!
—По всему уезду ужо толки броднят, еже ко мне отайный гость зачастил. От зазору деваться амо не ведаю.
—Какие же толки!
—Приезжай не сюда, а в Балатовскую слободу, онамо у меня хоромы зимние. Спросишь, дескать иде двор вдовы Томилина.
—Годе.— Безхвостьев подошел вплотную к обнаженной Варваре и впился в ее сладкие уста.
* * *
В Селенгинске Безхвостьева в нетерпении дожидались Рогаткин и Голохватовым.
Безхвостьеву они уже давно начали надоедать, как и вся эта неразрешимая затея.
—Федор Ильич!— набросился Голохватов.— Елико же мочно! Сегодня наголову разбит последний отряд Перпетуя. Весьегонов убит. Рогаткин наш чудом ушед.
Безхвостьев равнодушно взглянул на Коротышку.
—Федор Ильич!— подскочил тот.— Ты убо разумеешь, еже значит сие! Третье належание и яко сведали идеже будем!
—Еже во еже?— нахмурился Безхвостьев.
—Крыса посреди нас!— сердито прошептал Рогаткин.— Во-ся!
—Да из самого ближнего круга.— Подтвердил Голохватов.— Обаче яко оне сведали иде отайная ловитва буде? Токмо четверо ведали, да един из них сегодня помер.
Безхвостьева утомил такой напор, он рассердился.
—Да еже вы от меня хотите, я не разумею! Он во-то перед вами был.— Безхвостьев протянул руку и сжал в кулак, будто схватил кого-то.— Бери не хочу! Да один, а не с войском и еже бы вы мне сказываете?! Улетел на шаре матерь твою за ногу?! Прямо из-под носа!
Голохватов с Рогаткиным переглянулись.
—Федор Ильич, да поне весно еже он цинам возит товар на шарах по воздуху.
Боярин развернулся у расписных дверей воеводских хором.
—А коли так,— сказал он вдруг сердито,— егда он и впрямь кое-что ведает о сем мире поболе нас!
Сказав эти слова Федор Ильич вошел в хоромы и закрыл за собою дверь.
* * *
Весь вечер Федор Ильич пил водку и хмуро глядел в окно на вьюгу, много размышлял, пытаясь отыскать ответ почему с таким трудом выстроенная жизнь не приносит прежней радости, а тянет все на какую-то дрянь.
До полудня выехал он тайно в Балатовскую слободу с четырьмя рындами. Верный помощник и телохранитель разузнал где хоромы зимние купца Томилина, что не составило труда — большой двор с двухэтажным теремом и амбаром на краю слободы нельзя не заметить.
На дворе встретил их только конюх-старик, которого Варвара всегда возила с собой. Оставив своих людей во дворе, Безхвостьев спешился, бросил поводья конюху и поднялся по крыльцу на высокий первый этаж.
В тереме было хорошо натоплено, но пусто и как-то тихо.
—Варвара!— позвал Безхвостьев.
Никто не ответил, хотя ему показалось, что в соседней горнице кто-то есть — там скрипнула половица.
—Идеже ты?
Федор Ильич вошел и обомлел — за большим столом в коморе сидел Завадский.
—Где она?— задал глупый вопрос боярин, хотя сам уже все понял.
Он обернулся и увидел, что двери в сени спиной подпирает страшный разбойник с топором, который постоянно строит гримасы.
—Уехала.— Сказал Филипп.
—Амо?
—Туда, где ты ее не найдешь.
Безхвостьев к этому моменту уже сумел взять себя в руки — выпрямился, расправил плечи.
—Твоих рук дело?— спросил он как можно увереннее.
—У каждого свои слабости,— уклончиво ответил Филипп.
—И какие у тебя?
Завадский улыбнулся.
—Ты же не дурак, Федор Ильич,— вместо ответа сказал он,— ты понимаешь, что не смог бы ничего подобного построить.
Безхвостьев усмехнулся.
—Разумеешь ты большой человек?
—Нет,— ответил Завадский,— не больше тебя. Слушай, Федор Ильич, вонми как говорится, я знаю, ты немного расстроен, но у меня нет времени на пустую болтовню. Загляни под рогожу.
Только теперь Безхвостьев заметил, что на столе что-то лежит, накрытое большим куском материи.
Федор Ильич подошел, приподнял край. Под рогожей блеснули серебряные слитки. Безхвостьев вопросительно посмотрел на Филиппа.
—Еже ты хочешь?
—Ты вернешься в Москву и сдашь это в Сибирский приказ. Ты скажешь, что в Сибири появился новый промысел, который прибыльнее продажи меха примерно в десять тысяч раз. Ты расскажешь об этом новому царю, который только прибыл из Европы и остро нуждается в деньгах на реформы и на войну со шведами. Ты порадуешь его добрым известием и добьешься, чтобы он выдал мне монопольное право на торговлю опиумом с Цинской империей.
Безхвостьев прыснул от смеха.
—Чаю губа не дура!
—Знаешь, я мог бы вообще этого не делать,— Завадский кивнул на стол,— ведь теперь я могу доставлять товар по территории другой страны, мне даже остроги ваши не нужны, хотя я в любом случае их заберу. Вопрос сейчас о тебе. Ты хочешь быть человеком будущего или потеряться в прошлом?
