Купец достал мешочек и положил на стол. Фома тотчас схватил его, открыл, увидел блеснувшие талеры, перебрал пальцами — ровно десяток, удовлетворенно сунул под шубу.
—Крестцы не пропусти, Филипп, да срок блюди. Елико вас буде?
—Четверо.
—На волоченках?
—Пара саней.
—Годе.— Фома поднялся.— Легкого пути тебе, брат, чаю свидимся аще.
—Не поминай лихом.— Купец тоже встал и оба они обнялись на прощание.
* * *
Сидевший на высокой сосне низкорослый казачишка Овцелов бережно сложил подзорную трубу, убрал в карман и подув на ладони, свистнул.
Люди под сосной задрали головы.
—Едут!— крикнул он им.
Люди тотчас забегали.
—Едут! Едут!— вторили голоса внизу, отдаляясь вглубь леса.
Вмиг под сосной стало пустынно — все разбежались по кустам, только один высокий человек вскочил на лошадь и помчал на подъем по дороге. Скакал недолго, через минуту остановился у придорожной избушки с десятком толпившихся стрельцов. Дорогу перекрывали рогатины.
Всадник свистнул, спешиваясь. Стрельцы бросились в кусты, кроме двоих.
—Хозяин в избе?— грозно спросил у одного из оставшихся стрельцов спешившийся.
Тот помотал головой, и указал на лес.
—Будь начеку — едут.— Бросил человек и быстрым шагом обошел избушку, сразу увидел костер среди деревьев, перед которым маячили люди. Один человек сидел у костра на выструганном в форме стула пне, укутавшись в дорогую шубу, глядя как казак натирает ему сапоги салом.
Подле него ходил и активно жестикулировал Перпетуй Рогаткин. Завидев идущего — кивнул издали: они?
—Они.
—Все готовы?
—Все на местах.
—Смотри у меня!
—На сей раз не уйдет дьявол!
Рогаткин обернулся к статному человеку в чернобурой шубе.
—Гляди-ка, Фома, удалась твоя затея. Яко токмо эту тварь сымаем, озолочу, слово даю!— Рогаткин выхватил саблю, отчего Фома вздрогнул и часто заморгал, но коротышка подвинул его в сторону, поглядел на сидевшего на пне перед костром,— брат, идешь?
Рыжебородый Голохватов отпихнул ногой казака, натиравшего ему сапог, неохотно встал и пошел следом за Рогаткиным.
* * *
Пара саней неспешно взбирались на подъем. На передних сидели трое, укутанные в тулупы — двое равных, один поменьше. Вторые сани шли впритык, возница размеренно понукал лошаденкой, за спиной его возвышался груз, плотно накрытый опоной.
Когда впереди показались рогатки на дороге и вооруженные мушкетами стрельцы, возница первой телеги, натянул поводья и растерянно оглянулся. Поговорив о чем-то с другим возницей, погнал лошаденку вперед.
—Стой!— крикнул один из стрельцов подъехавшим саням. Сани остановились. С обеих сторон дороги из кустов тотчас вышли казаки и стрельцы, целясь в ездоков из мушкетов.
—А ну с саней вон!— гаркнул Коротышка, выпрыгнув на дорогу.
Он подскочил к первому вознице, которого стрельцы уже взяли под руки, сбил с него шапку, рванул тулуп и заморгал от удивления — перед ним стоял седовласый испуганный старик.
—Что такое!— растерянно изрек Рогаткин и побежал к другим пленникам.
Ими оказались двое пьяниц, а тот, кто должен был быть «отроком» и вовсе был бабой лет тридцати.
Рогаткин выхватил палаш и повел страшно очами. Взгляд его остановился на волоченках с грузом. Подскочив к нему, он сорвал накидку и увидел сваленные в кучу еловые ветки, да какой-то мусор. Коротышка часто задышал, прыгнул вокруг своей оси и поигрывая обнаженным палашом пошел на Фому.
—Фома… Фома…— Приговаривал он.
У статного сына торговца из Гусейновской слободы побледнело лицо, вспотели ладони, он ссутулился и стал отступать, но тут как раз из сугробов выбрался Рогаткин в шубе и затопал ногами, отряхивая снег с блестящих сапог.
—Да угомонись ты, Перпетуй,— раздраженно сказал он,— ужель и впрямь ты чаял еже сый блазень раскольщик такой болван? Баляба ты рязанский.
Рогаткин надул щеки, со звоном убрал палаш в ножны, и покачал головой.
Однако, как только Фома решил было, что его пронесло, Рогаткин прыжком хищного зверя бросился на него, схватил за отвороты шубы, пригнул к себе.
—А ну сказывай иде хоронился чужеяд, сказывай, падло, иде пряталась паскуда в выгребной яме вашей!
—Не ведаю, барин, мы токмо в кабаке и видались,— плаксиво отвечал Фома.
Рогаткин осыпал его подзатыльниками.
—Думай, думай, королобый!
—У немчина Яшки Шихтеля!
—Кого?— прекратил дубасить его Рогаткин.
—Ежели негли и ведает кто, да токмо он, хозяин.
* * *
Немец Яков Шихтель, сосланный когда-то в Сибирь за воровство под Смоленском, и отсидевший пять лет в Кетском остроге, теперь промышлял на юге Сибири «торговлию» и боле всякими серым делами — ныне собирался вечеряти со своей русской женой, сыном, дочерью и соседом — криминальным дельцом латышом Колыняром.
Слуга-отрок принес большой горшок овсяной каши и лепешек. Яков собирался уже прочитать тайную молитву, как за окном раздались разбойные свисты — привычное дело в Гусейновской слободе на межмировых крестцах, да только не в таком количестве. В слободу как будто ворвался целый отряд.
Яков Шихтель не ошибся — трехсотенный отряд Рогаткина влетел наскоком в слободу сразу с трех улиц и живыми волнами мчал прямо к дому Шихтеля, который надо сказать выделялся и был далеко не самым бедным.
Во дворе зашлись лаем собаки.
—Яша, камо они?— испуганно спросила жена.— Уж не к нам ли?
Кричали уже во дворе, топали в доме, совсем рядом, внезапно дверь в комору, где сидел Яков с семейством отлетела и в помещение ворвался разъяренный коротышка с палашом в окружении солдат. Женщины завизжали.
Яков отскочил, но его сшиб с ног Рогаткин и дважды ударил кулаком в лицо.
—Иде гадина прячется?
Шихтель ничего мог понять от страха и шока.
Только минут через десять, он кое-как понял, чего от него хотят, покосился на стоявшего тут же перепуганного Фому и указал, что знать может хозяин захудалого кабака на окраине Буня Курощуп.
Рогаткин с Голохватовым и своими головорезами направились в кабак, но и это ничего не дало.
Рыжебородый приказчик флегматично взирал на брызжущего энергией своего невысокого приятеля. Он буквально на уши поднял всю слободу, всех напугал, он так и говорил буквально, потрясая кулаком: все переверну, а достану змия!
Наконец, спустя часа три добрались они до одноглазого старика Никодима, на которого после пары выбитых зубов указал очередной разбойник.
