Кричали сразу позади, справа и слева, их будто настигал пожар. Люди его дышали рядом, но вот крупная тень вскрикнула и пропала — убили или ранили Зарядьева — проскочила суматошная мысль. Комар Львович краем глаза улавливал тусклые отблески — вероятно костры или факелы, впереди спасительно маячил лес, оставалось до него сигануть через ручеек, да проскочить последний огород, как вдруг с ужасом он заметил, что бежит совсем один. Что же с другими?— обожгла ужасом мысль, придавая вожделенные силы для последнего рывка — Комар Львович ускорился, уже нацелившись сигануть в кустарник слева от сосны, как вдруг нога его будто провалилась во что-то, он упал, ударившись зубами об осиновую лагу поскотины. И тотчас сразу несколько тяжелых тел придавили его к земле.
Глава 44
Рогаткин забрался на стул, и сидел спокойно уже минут пятнадцать, молчаливо поглядывая на Голохватова и Безхвостьева. В такое редкое для себя состояние Коротышка впадал обычно после проведения долгих пыток. Комара Львовича и его людей он пытал почти сутки и возможно немного перестарался — когда служилые несли их обезображенные трупы к выгребной яме (некоторые трупы выносили частями) для сожжения, даже бывалые казаки были шокированы. Зато Рогаткин узнал все, и был доволен собой. В вытягивании информации у человека, попавшего к нему в руки, Коротышке не было равных.
Безхвостьеву с Голохватовым теперь было что обсуждать — благодаря ему они знали не только где прячется Завадский, но и где проходила его первая встреча с цинской стороной. Рогаткин довольно крякнул — ничего, пускай знают московские бояре, что и они тут в Сибири не лыком шиты.
—Разумеешь, Федор Ильич, брать расколщика нахрапом в тунгусском зимовье?— аккуратно спросил Голохватов, одобрительно косясь на Рогаткина.
Безхвостьев с оглушительным хлюпаньем втянул в себя горячий цинский чай, к которому пристрастился после знакомства с ним за уральским хребтом и зачерпнул серебряной ложкой черничное варенье из фарфоровой вазочки.
—Не,— ответил он, вальяжно причмокивая,— не хватало нам аще по лесным сувоям скакати. Да и посыльного он своего не дождавшись — чай не дурак, сменит нору. Запомни, Осип, у таких шинор чутье на гонения гоже собачьего нюха. Да не забывай про тунгусов, для них в тайге таиться еже щуке в мутной заводи.
—Яко же быти?
—Состроим ему ловушку. Место встречи с цинами разумею сменить ему буде зело томительно, елма всех гонцов его мы перехватим. А сымав товар, годе познакомимся и с цинскими господами.
—Разумно,— согласно кивнул Голохватов.
Безхвостьев тем временем лукаво поглядел на Коротышку.
—А ты еже приутих, друг Перпетуй? Девицу что ли нагую впервые увидал?
Рогаткин пошевелил усами и скосил на бок рот, что означало улыбку.
—У мя овых девиц по трое на дню бываючи!
—Трое на дню?— «удивился» боярин и поглядел на Голохватова.— А елико же бываючи ночью?
—Да Перпетуй у нас чистый зверь.— Добавил Голохватов и засмеялся вместе с Безхвостьевым.
* * *
Филипп почувствовал, что к его врагам присоединилась какая-то новая сила. Поначалу, он гнал от себя эту мысль, чтобы не впадать в паранойю, но после того, как в третий раз на стоянке в дальней сепи дошел до него слух о том, что Комара Львовича и его людей никто не видел уже вторую неделю, Завадский перестал сопротивляться и принял неизбежное.
Против него теперь действует не только отряд Коротышки, но и кто-то поумнее. Возможно, к нему присоединился «Рыжая борода». Оставалось загадкой — поймали Комара или он затаился. А если поймали, то сумел ли он сказать по инструкции, выдав только места дислокации Филиппа и его намерения? Был еще один правдоподобный вариант — взяли одного из людей Комара, который ничего толком не знал, а сам Комар, узнав об этом залег на дно. В общем, Комар бы так и сделал, он ведь был очень осторожен. При прочих равных именно на этот вариант поставил бы Завадский. Больше всего угнетало отсутствие сведений от Юншэня, ведь всей информацией они обменивались через Комара Львовича, принимавшего посланцев с обеих сторон. Теперь связи с китайцем не было. Завадский надеялся, что тот не станет глупить и его люди дожидаются доставки товара на прежнем месте. Конечно, было бы неплохо перенести место встречи, но в сложившихся условиях, это было почти невозможно. Они и так потратили уйму времени на беготню от Рогаткина. Оставалось только полагаться на свой острый нюх.
Тем не менее, Филипп обратился к Бакану, чтобы тот вывел его к Нерчинскому разъезду сделав еще один северный крюк — это позволит ему незаметно подойти к месту перехода на цинскую землю с северо-восточной стороны. Обратно двинется он через джунгаров, заручившись поддержкой Юншэня,— давно следовало подумать о запасном пути через их земли, пока он не получил полный контроль над восточной границей. Да, он снова потеряет время, но эта трата будет обоснованной. В какой-то момент Филипп засомневался и вспомнил просьбу Данилы отправить Акима вместо себя — на его месте любой настоящий лидер поступил бы так — понизил риск для себя, повысив его для своих людей, однако ответ на вопрос что для него важнее — его дело или он сам, был для него все еще не так очевиден.
Через несколько дней тунгусы вывели их к бродному месту через реку Хилок. Местность дальше была довольно открытая. Завадский приказал направить боевое охранение на фланги, вперед и даже в тыл, хотя толку от этого было немного — местность была степная, куцая на поросль, только дыбилась невысокими горными грядами. От таившихся наблюдателей не укроешься.
К исходу вторых суток их полуторасотенный отряд с обозом подобрался к знакомым местам. Прискакавшие тунгусы из головного дозора сообщили, что долина за тремя грядами, значит до нее всего три-четыре версты. Филипп и сам уже видел проступившую могучую горную гряду, тянувшуюся на десятки верст. Тем не менее пока остановились. Завадский отправил несколько людей к этой гряде — проверить не найдется ли другого перехода, но увы — посланцы вернулись ни с чем. Не зря Юншэнь выбрал это место — естественная преграда как великая китайская стена оберегала его от опасностей с территорий чужой стороны. А вот Филипп даже на землях, которые назвал китайцу своими, вынужден был таиться.
Подавив злость, он подробно проинструктировал разведчиков, которые пойдут в долину. Решено было отправить их вечером, чтобы они успели вернуться и основной отряд с обозом пересек долину еще засветло.
В состав разведчиков вошли лучшие бойцы-тунгусы, включая Бакана и самые опытные люди Филиппа, среди которых был Бес и Антон. Из лучших боевиков Завадский не пустил только Данилу, который из личного охранника все более становился похожим на заместителя. Данила, в отличие, например, от Истомы, не имел того, что Филипп про себя называл «чутьем босса», но у него был авторитет, организаторские способности, ум и главное — способность к обучаемости. Он быстро превратился из простого старовера в опытного бойца, и также быстро в хорошего командира. Ко всем прочему Завадский верил, что «чутье босса» у него может рано или поздно проявится.
