Комнатка, куда пригласили капитана, была маленькой, но уютной. Снизкими подоконниками, кружевными занавесочками, старинной громоздкой мебелью имножеством вышитых подушечек, салфеточек ивазочек.
–Садитесь где удобно,– позволила хозяйка, устраиваясь вкресле уокна.– Итак, чем же ямогу вам помочь?
–Яслышал овас как очеловеке очень глубоком инаблюдательном. Амне важно прояснить некоторые подробности жизни покойного Модеста Петровича.
–Ну разумеется, чем смогу,– Розалия Карповна была явно польщена.
–Скажите, уМодеста Щеголева был роман сАнной Ивановной Альт? Ивообще, скем из женщин он состоял вотношениях?
–О, это сложный вопрос, яне могу всего знать, но, прежде чем уйти на пенсию, яработала вконсерваторской канцелярии, атам, знаете ли, чего только не услышишь,– извиняющимся тоном сообщила Розалия Карповна.
Евграф Никанорович сэнтузиазмом закивал.
–Так вот, поговаривали, что после войны, когда Альты жили уЩеголева, что-то такое было, сам Семен Альт, конечно, ни сном ни духом, знаете, как бывает втаких случаях, супруг всегда узнает последним. Поговаривали даже, что Модест собирался жениться на Анне. Но вскоре после этого он встретил свою нынешнюю супругу, ичто бы там ни было между ним иАнной Альт, все это ушло впрошлое.
–Акак вы думаете, Анна Альт сильно переживала эту историю?
–Ну, мне трудно судить…– развела пухлыми ручками Розалия Карповна,– но знаете,– тут же перешла она на театральный шепот,– одна моя знакомая, она тогда соседствовала со Щеголевым по коммунальной квартире на Невском проспекте, рассказывала, что Анна, узнав об отношениях Модеста Петровича сЛарисой, грозила покончить ссобой. Но все это, разумеется, сплетни. Анна жива-здорова, живет сСеменом ив ус не дует.
–Гм. Ну ачто вы можете рассказать оГудковском?
–Анатолии? Ачто онем рассказывать? Вгении он не выбился, так, крепкий середняк. Жены унего нет, детей тоже. Со Щеголевым, Альтом имоим сыном дружен еще сконсерватории. Никаких сплетен онем не ходит. Хотя нет. Было пару лет назад. Ухаживал он за генеральской дочкой, вроде все ксвадьбе шло, но закончилось скандалом. Что там точно случилось, не скажу, но свадьбу отменили за несколько дней до даты регистрации. Вот, все, пожалуй.
–Ачто вы можете рассказать оМарии Бессоновой?
–Выскочка, хотя ине без таланта,– скептически поджала губы Розалия Карповна.– Приехала откуда-то из провинции, была совершенно дремучая девица, никаких манер, хотя голос был, безусловно, выдающийся, ну ифигура, разумеется, этакая кровь смолоком. Исаак просто голову потерял, еле удержала его от безрассудной женитьбы,– сердито рассказывала Розалия Карповна.– Он был совершеннейший мальчишка, она просто охмурила его, запутала, он голову потерял, аона ирада, из общежития вотдельную квартиру, вприличную семью… Ксчастью, унее вскоре появился какой-то воздыхатель со стороны, иона выскочила за него замуж. То ли конструктор, то ли летчик-испытатель, уж не помню.
Евграф Никанорович синтересом смотрел на Розалию Карповну. До сих пор ему никто исловом не обмолвился об отношениях Бессоновой сМинкиным, а, впрочем, он же интересовался только Модестом Щеголевым, но все равно круг консерваторских друзей оказался гораздо теснее, чем представлялось на первый взгляд.
–Ну адоктора Тобольского вы знаете?
–Вениамина Аркадьевича? Ну, разумеется. Он мой спаситель, без него ябы давно покинула сей бренный мир,– приложив кглазам маленький, извлеченный из декольте кружевной платочек, поведала Розалия Карповна.– Он просто кудесник. Одно его слово лечит.
–Акакие унего были отношения со Щеголевым?
–Ну как же, это лучшие друзья еще сдетства, благодаря Щеголеву мы ипознакомились сВениамином Аркадьевичем.
–Ассор между ними не было?
–Нет, из-за чего же? Один музыкант, второй врач. Тобольский счастливо женат, на личной почве недоразумений между ним тоже не было.
Спрашивать Розалию Карповну про скорняка Евграф Никанорович не стал.
–Скажите, авы знали озолотом камертоне, принадлежавшем Модесту Щеголеву? Этой вещью прежде владел сам Чайковский.– Задавая этот вопрос, капитан внимательно наблюдал за женщиной.
–Да, яслышала окамертоне, не знаю уж, откуда утакого скромного юноши, каким был во времена учебы вконсерватории Модест Петрович, могла взяться такая ценная вещь.
–Апочему вы решили, что он появился унего еще вконсерватории? Может, он приобрел его, уже будучи известным композитором?
–Потому что Ися мне, еще учась вконсерватории рассказывал об этом камертоне. Согласитесь, странно, что умальчика из простой рабочей семьи, аМодест, несмотря на всю напыщенность своего имени, имеет весьма простое происхождение,– пояснила слегким высокомерием Розалия Карповна,– имеется такая вещь. Папа Иси был известным музыкантом, адедушка знаменитым на всю губернию антрепренером,– вслове «антрепренер» Розалия Карповна все буквы «е» произнесла как «э»,– но унего нет золотого камертона.
–Значит, вы не знаете, откуда уЩеголева взялся этот камертон?
–Нет. Но язнаю, что он очень им дорожил.
–Акто еще мог знать окамертоне?
–Жена, разумеется. Думаю, что многие знакомые, например, Вениамин Аркадьевич, или вот Анатолий Гудковский, или Семен Альт. Та же Бессонова, не знаю, почему Лариса Щеголева терпела ее всвоем доме, такая умная, тонкая женщина принимала усебя эту особу,– видимо, сгодами материнская ревность всердце Розалии Карповны не погасла.
Глава4
Сентябрь 1957г. Ленинград
Значит, все-таки Анна Альт, заключил про себя Евграф Никанорович, покидая квартиру Минкиных. Анатолий Гудковский показался Евграфу Никаноровичу человеком чрезвычайно легкомысленным ибезалаберным. Занимал он просторную комнату втрехкомнатной квартире, больше похожую на закулисье какого-то театра, чем на жилище солидного человека. Она была беспорядочно заставлена разномастной мебелью, здесь имелись изящный, даже хрупкий на вид стул сукрашенной тонкой резьбой спинкой, обитый розовым шелком, старинный сундук, громоздкий пузатый буфет, наспех сколоченные из старых ящиков книжные полки, старинная ширма ское-как залатанной дырой посередине вышитого полотна, кожаный громоздкий диван сполкой для слоников, на которой чередой выстроились запыленные бутылки из-под горячительных напитков. Этажерка скнигами, часть которых заменяла подломившуюся ножку, кое-как заправленная железная кровать, странный мрачный шкаф, из которого того игляди полезет какая-нибудь нечисть.
–Что, неуютно?– смущенно взлохмачивая волосы, спросил угостя Гудковский, следя за взглядом следователя.– Увы. Живу бобылем, из мебели– все, что сумел собрать на театральной свалке. Знаете, втеатре иногда списывают всякий реквизит или мебель старую, вот явсе итащу, где что под руку попадется. На солидные мебеля денег, увы, не хватает,– смущенно усмехнулся Анатолий Михайлович.– Да вы не стесняйтесь, проходите, садитесь. Вон хоть на диван. Уменя, конечно, беспорядок ужасный. Да я, знаете, гостей не часто приглашаю. Так чем могу?– оседлав старый потертый венский стул, поинтересовался он уЕвграфа Никаноровича.
