–Простите, не знаю.
–Извините, не понимаю, почему этим надо заниматься на похоронах?
–Спросите уНиколая Григорьевича, вон он стоит, может, он знает?
–Простите, господин полицейский, но это кощунство, на похоронах стакими вопросами!
–Нет, нет. Не знаю.
–Простите, впервые вижу.
Никита уже час толкался среди провожающих впоследний путь великого музыканта современности ипрочее, ипрочее, стараясь не попадать вобъективы телекамер ине привлекать ксебе излишнего внимания, ивсе без толку.
Гражданская панихида проходила вфойе консерватории, народу собралась тьма-тьмущая. Понять, кто из них музыкант, акто нет, было невозможно. Неясно даже было, кто лично знал покойного, акто был поклонником его творчества. Хватало тут изевак, ичиновников из мэрии ирайонной администрации, истудентов, аеще каких-то представителей благотворительных фондов, творческих союзов, итак далее итому подобное. Хорошо еще, Артем согласился ему помочь, вон, тоже озабоченный, скакой-то старушонкой беседует.
–Слышь, Темка, ятак больше не могу,– поймав за рукав Артема, оттащил его всторонку Никита.– Народу куча, всех не опросим, ктому же половина покойника вообще лично не знала, да излятся все, что мы на похоронах свопросами лезем. Может, лучше на поминки поедем, там народу будет поменьше, наверняка только знакомые покойного приедут, там ипорасспрашиваем, а? Может, заодно перекусить удастся на халяву, а?
–Давай. Яи сам уже одурел. Главное, не помню, кого уже спрашивал, акого нет. Одна старуха чуть клюкой не огрела за то, что второй раз кней полез,– горячо согласился сколлегой Артем.– Пошли отсюда, подождем на площади, когда народ кмашинам потянется, подкараулим сына Ившина испросим, где икогда поминки будут, ато придется сперва на кладбище ехать.
–Давай, парень вроде нормальный, наверняка против не будет. Апока пойдем хоть кофе выпьем, ятут на площади кафе видел. Народ спохорон потянется, имы тут как тут.
–Знаете, поговорите сдедом. Возможно, он узнает эту женщину?– выслушав полицейских, посоветовал Даниил Ившин.– Только лучше не сегодня, азавтра, или давайте мне фото, ясам его спрошу. Аможет, иеще кого-нибудь.
На поминки приятелей не пустили.
Увы, ни дед Даниила, ни старые знакомые его отца женщину на фото не опознали.
–Гончаров, ты чего, под монастырь нас всех решил подвести? Что значит нет подозреваемых? Ичто, ни одного за это время не смогли за горло взять?– рычал на подчиненного полковник Дронов Петр Емельянович.– Ты, ясмотрю, за место свое не держишься, может, вчастные структуры решил переметнуться? Так ятебе так метнусь, мало не покажется! Уменя пенсия не за горами, яна нее достойно хочу уйти, сблагодарностями, грамотами инаградами, ане пинком под зад вылететь.
Мягкие начальственные наставления, направленные на повышение раскрываемости, поощряющие вкадрах инициативу, смекалку итворческий подход кделу, продолжались уже четверть часа, за время которых капитан Гончаров попеременно то краснел, то нездорово бледнел, то порывался немедленно написать рапорт об увольнении, то высказать начальству горячую иискреннюю благодарность за дельные советы идружеское внимание кего работе.
–Вобщем, так,– гулко хлопнув по столу ладонью, вывел капитана из сосредоточенной задумчивости полковник Дронов.– Или ты через три дня выдаешь результат, или отправляйся вгипермаркет охранником работать. Все. Разговор окончен.
Капитан скрипнул зубами и, ничего не ответив, покинул кабинет, нежно прикрыв за собой дверь. Выволочек Александр Юрьевич не любил. Был он человеком гордым, сразвитым чувством собственного достоинства, знающим себе цену. По праву считал себя крепким специалистом, заслуженно занимающим свое рабочее место. Авопли эти сзапугиваниями… Что он, мальчишка зеленый? Что он, работать не умеет? Вот пошлет всех подальше, пусть сами сэтим делом разбираются как хотят, посмотрим, что уних получится, зло усмехнулся капитан. Любопытно будет понаблюдать, как они без него справятся, особенно полковник Дронов. Ато здоров учить, вот пусть сам следствие ивозглавит, амы посмеемся.
–Александр Юрьевич, тут вам Ившина Анна Алексеевна звонила,– заглянула вкабинет капитана секретарша Ксюша.– Вы уменя мобильник оставляли, акогда от Петра Емельяновича вышли, не забрали.
–Давай,– сердито буркнул Александр Юрьевич, иКсюша, сунув ему мобильник, тут же убежала.
–Александр Юрьевич? Добрый день,– раздался втрубке взволнованный голос Анны Алексеевны.– Унас ЧП! Вы сказали звонить, если что-то случится.
–Да-да, разумеется. Так что же случилось?– садясь на край стола, взволнованно спросил капитан. Нестандартные происшествия вделе ему сейчас были ох как нужны. Он даже пальцы скрестил на удачу.
–УПавла пропал камертон!– страгическим надрывом сообщила Анна Алексеевна.
Икапитан Гончаров почувствовал, как сего лица стекла вся радость предвкушения, илицо его стало понуро ивытянуто.
–А. Ну попробуйте поискать. Может, домработница знает, где он.
–Вы меня не поняли. Пропал золотой камертон, принадлежавший когда-то самому Чайковскому! Для Павла это была самая дорогая вмире вещь. Возможно, он был ему даже дороже семьи, дороже сына,– снекоторым сомнением игоречью проговорила Анна Алексеевна.
–Поподробнее!– мгновенно оживился капитан.
–Золотой камертон, выполнен из золота высокой пробы, сколько весит, не знаю, но граммов, может, триста? Но дело не взолоте. Этой вещи цены нет. Этот камертон принадлежал когда-то самому Петру Ильичу Чайковскому, адля Павла он был чем-то вроде талисмана. Он практически никогда сним не расставался. Сколько яего помню, камертон всегда был сним. Он вертел его вруках, когда работал, брал на концерты ивыступления. Он всегда лежал унего внагрудном кармане. Павел невероятно дорожил им, без него он не мог творить, унего была какая-то болезненная привязанность кэтой вещи. Иесли бы этот камертон был украден или пропал навек, яне знаю, например, брошен вмартеновскую печь, то Павел, наверное, сам наложил бы на себя руки,– закончила свой эмоциональный монолог Анна Алексеевна.
–Так. Когда вскрылась пропажа?
–Позавчера вечером. Мы обсуждали сДаниилом похороны, ия подумала, что было бы правильно похоронить камертон вместе сПавлом.
–Золотой камертон?
–Яуже говорила, что дело не взолоте. Ядумаю, что, если бы уПавла было время выразить свою последнюю волю, он бы сам попросил об этом.
–Хорошо, ичто же?
–Даниил согласился со мной истал искать камертон, но не нашел. Тогда он обратился кМарине Яковлевне, но та сказала, что, когда она уезжала вВыборг, камертон был на месте. Павел Владимирович как раз работал, камертон лежал перед ним на рояле. Ия ей верю. Камертон не мог пропасть при жизни Павла, разразился бы мгновенно грандиозный скандал. Но мы его не нашли.
–Вы полагаете, что убийца украл камертон?
–Думаю, да. Или он был украден после убийства Павла. Но сомневаюсь, что на это пошла бы Марина Яковлевна. Она обворовывала Павла исподтишка ипо мелочи, надеясь никогда не быть пойманной, думаю, она свои махинации икражей-то не считала. Но кража чужой драгоценности– дело другое. Впрочем,– помедлив, добавила Анна Алексеевна,– ямогу иошибаться.
