Впрочем, сейчас не об этом. Сейчас окамертоне. Аесли камертон– не единственная ценность семейства?
Надо во всем хорошенько разобраться. Эх, жаль, они со Светой поругались. Ее родные вэтом поселке сто лет живут, все они музыканты, наверняка тоже знали бывших хозяев и, возможно, могли бы рассказать ему больше, чем Павел Иванович?
Сдругой стороны, можно подкараулить на улице Светкину бабушку, милейшую старушку, которая кнему относилась положительно. Хорошо бы помочь ей донести сумку до дома, подлизаться, завести ничего не значащий разговор. Старики поболтать любят, особенно опрошлом. Если повезет, еще ичаем угостит, составил коварный план действий Максим, радостно потирая озябшие руки. Квечеру температура резко упала, идаже коротенький путь от Павла Ивановича до дома показался Максиму полярной экспедицией.
Зимой дачный поселок фактически пустовал, оставаться рисковали лишь немногие пенсионеры. Некоторые дачники приезжали на выходные, но большинство домов было закрыто до лета. Ксчастью, Светланины бабушка сдедом предпочитали жить за городом, апотому на следующий день Максим надел валенки, дубленку, старую отцовскую ушанку, не забыв опустить унее уши, иотправился караулить Светкину бабулю. Из трубы их занесенного сугробами по самые окна дома тянулся впронзительно голубое февральское небо прозрачный дымок, пахло дровами, трещал под ногами искристый снежок, тишина впоселке стояла такая, что даже вушах звенело.
Максим бродил взад-вперед по улице, стараясь не попадаться на глаза обитателям дома. Время шло, сначала замерзли руки, потом стали мерзнуть ноги, колени, нос грозил отвалиться от лица, аникто из Светкиных стариков на улице так ине появился. Проторчав три часа на морозе, Максим был готов махнуть рукой на все тайны, секреты, на всех отравленных композиторов, включая иМоцарта, ибежать кродной печке отогревать промерзшие до костного мозга части тела, когда услышал приветливый окрик:
–Максим, Максим Николаевич!
Максим оглянулся, на крыльце Светкиного дома стояла одетая вмеховую безрукавку изакутанная впушистый оренбургский платок Анна Ивановна.
–Максим, добрый день!
–Добрый день.
–Идите кнам пить чай! Ятолько что пирог из печи достала! Сгрибами. Идемте!
Максим, не помня себя от счастья, оскальзываясь на притоптанном снегу, поспешил на зов.
–Раздевайтесь искорее кпечке,– суетился возле гостя Семен Михайлович.– Яуж раз пять просил Аню позвать вас вдом. Но она считала, что вам стоит набраться храбрости изайти самому,– весело подмигнув жене, проговорил Семен Михайлович.– Очевидно, вам очень хотелось снами увидеться, если вы провели целых три часа на морозе?
Максим от растерянности даже не нашелся сответом, только густо покраснел.
–Сема, перестань смущать мальчика, он итак не всвоей тарелке. Светочка была так влюблена внего, даже замуж собиралась.– При этих словах Анны Ивановны Максим весь вспотел ипочувствовал острое желание сбежать.– Но окаком замужестве может идти речь вее-то возрасте? Нет, нет. Вы были совершенно правы, прервав ваши отношения. Ктому же Светочка девушка увлекающаяся, сейчас она по уши влюблена водного виолончелиста. Мальчик недавно победил на престижном конкурсе,– сгордостью пояснила Анна Ивановна.– Кажется, на этот раз унее действительно завязались серьезные отношения. Ну ачто нового увас, Максим?
Услышав оновом увлечении Светланы, Максим выдохнул соблегчением.
–Да так, занимаюсь сПавлом Ивановичем, ктому же мою песню должны вскоре исполнить по радио.
–Да что вы? Это успех. Кто же будет исполнять?– расставляя на столе чашки, поинтересовался Семен Михайлович.– Анечка, агде тарелочки под пирог? Обожаю Анечкины пироги, жаль, она нечасто меня балует. Грибы, конечно, очень вкусно, но ее пирог срыбой– это фантастика,– тараторил без умолку Семен Михайлович, иМаксим решил не возвращаться квопросу освоей песне.
–Ну что же, Максим, может, вы нам теперь расскажете отом, ради чего вы три часа провели на морозе?– наливая Максиму третью чашку чая, поинтересовалась Анна Ивановна.
Максим встрепенулся, выныривая из теплого, сытого оцепенения.
–Ну что вы, япросто так гулял, знаете, сидеть целый день возле инструмента– это так утомительно, даже спину ломит,– пожаловался Максим.
–Знаем,– несколько высокомерно кивнула Анна Ивановна.– Неужели вам Светлана ни разу не рассказала, кем был Семен Михайлович? Да его имя еще лет пятнадцать назад было известно всем любителям музыки. Пианист Семен Альт! На его концерты невозможно было контрамарку достать.
–Анечка, стоит ли?– смущенно пробормотал Семен Михайлович.
–Разумеется, стоит!
–Простите, но Светлана действительно ни разу не упомянула отом, что Семен Михайлович был известным пианистом.
–Великим пианистом!– поправила его Анна Ивановна.– Увы, вмире музыки все быстро забывается. Появляются новые кумиры. Впрочем, наш сын, Светланин дядя, продолжил династию. Он известный скрипач, очень много гастролирует. Сейчас он, например, вЕвропе,– сгордостью сообщила Анна Ивановна.– Азнаете, когда-то он ухаживал за Елизаветой Щеголевой, дочерью бывших хозяев вашей дачи. Да, да,– заметив интерес вглазах Максима, оживилась Анна Ивановна.– Уних был роман, мы были уверены, что они поженятся, но тут вдруг заболел ее отчим, Анатолий Михайлович, ивсе как-то разладилось.
–Вы были хорошо знакомы ссемейством Щеголевых?– не растерялся Максим.
–Ну разумеется, Сема был очень дружен сМодестом, мы часто бывали уних вдоме. Когда Модест погиб, это было ужасной трагедией. Мы думали, Ларочка никогда не оправится от этой потери. Но,– сменив тон, несколько пренебрежительно проговорила Анна Ивановна,– появился Толик Гудковский…
–Анечка, он не появился. Он всегда был лучшим другом Модеста. Ты же знаешь. Ивполне естественно, что после смерти Модеста всячески старался поддержать его семью. Имне кажется, нет ничего странного втом, что со временем между ним иЛарисой возникли чувства.
–Они поженились?– синтересом спросил Максим.
–Да. Илично мне это не кажется таким уж естественным,– Анне Ивановне определенно не нравился этот самый Гудковский.– Споявлением Гудковского все изменилось. Мы как-то отдалились, вся наша прежняя компания распалась.
–Анечка, это же естественно, уАнатолия были свои друзья.
–Да, атебе не кажется странным, что до женитьбы на Ларисе онем, как окомпозиторе, никто ислыхом не слыхивал. «Вы знаете, кто такой Анатолий Гудковский?– А, это, кажется, друг Модеста Щеголева?» Астоило ему жениться на Ларисе, ион тут же заделался талантливым композитором.
–Ичто это значит?– сволнением спросил Максим.
–Ядумаю, он просто использовал наследие Модеста. Его наброски, недописанные произведения,– дернула плечом Анна Ивановна.
–Анечка, мы стобой это уже обсуждали,– попытался урезонить жену Семен Михайлович.– УАнатолия был свой собственный стиль, своя тональность, свое звучание. Он не мог их ни укого украсть, ктому же он писал много современных вещей, которые просто не могли быть написаны Модестом.
