ИЛариса Валентиновна отправилась на кухню кЛуше. Луша теперь часто уних бывала, почти каждый день, без нее она бы не справилась.
–Ну вот иправильно. Бог-то, он получше нашего рассудит,– одобрила ее Луша.– Инечего грех на душу брать, что мы, людоеды какие? Камертон, главное, получше спрятать, хоть уменя, хоть на даче. Икак это он без него на гастроли уехал, вот чего не пойму?
–Он сутра был на какой-то встрече, приехал слегка подшофе. Собирался всуете, едва на самолет не опоздал, пока брился игалстук менял, якамертон из чемодана ивынула,– пояснила Лариса Валентиновна.
–Ну вот иотлично, если что, скажете, что ваэропорту наверняка вытащили, когда багаж сдавал,– обрадовалась Луша.– Акак вернется, гоните его из дома вон. Проживем ибез его денег, явон пенсию получаю, да еще втеатре устроилась гардеробщицей. Да увас зарплата, да ребята уже большие, год-другой, изаживут самостоятельной жизнью, ауж япомогу, как смогу.
Лариса Валентиновна обняла Лушу, пряча слезы, ипошла вванную умываться. Теперь ей дышалось легко исвободно. Она снова почувствовала прелесть летнего дня, почувствовала сладкий дурманящий запах старой липы за окном, обратила внимание, как играют солнечные зайчики на хрустале вбуфете, подумала отом, что неплохо было бы натереть пол, когда они вернутся сдачи, исдать вхимчистку шторы, бархат так собирает пыль…
–Лара, Лара, что со мной, что сказал доктор?– На Анатолия было страшно смотреть. Его обрюзгшее, но еще нестарое румяное лицо было до синевы бледным иужасающе худым, глаза потухли, он почему-то лысел, его мучили боли во внутренностях, тряслись руки, то идело случались приступы удушья.
Лариса Валентиновна держала его дрожащую руку ине могла ничего сказать. Если бы открыла рот, тут же заплакала бы навзрыд. От жалости, от ужаса, от страха.
–Лара, говори, что сказал доктор?– Чтобы выговорить эти несколько слов, Анатолию пришлось совершить нечеловеческое усилие.
–Толя, это какая-то инфекция. Они точно не знают, почему утебя такая реакция, они делают все, что могут,– она тоже сделала над собой неимоверное усилие.
–Посетителей попрошу выйти,– распорядилась суровая, крепкая, одетая во все белое медсестра, входя впалату. Халат, шапочка, марлевая повязка, перчатки. Строгая, безликая, не ведающая сочувствия ижалости. Словно ее простерилизовали вместе схалатом, иот этого все ее чувства умерли вместе смикробами.
–Лара!– смольбой смотрел на жену Анатолий, цеплялся за ее руку.
–Толик, яприду завтра, обещаю. Доктор сказал, что пустит,– слезы беззвучно катились по щекам на шею за воротник, их было так много, что ворот блузки намок.– Толя, ты держись, ты, главное, держись. Они делают все возможное, врач говорит, ты молодой, ты справишься.– Авот это уже вранье. То самое, во спасение. Доктор ни во что уже не верит, ни влекарства, ни всилы организма. Толик умирает.
Лариса Валентиновна ничего не могла понять. Все случилось как-то вдруг, сразу. Он вернулся из Риги, бодрый, язвительный, как всегда, слегка пьяный. Впоездке он обнаружил пропажу камертона, искал его, перевернул вверх дном весь дом. Обвинял впропаже ее, детей, соседей, знакомых, всех подряд. Истерил, угрожал, пил. Был жуткий, совершенно невообразимый скандал. Лариса Валентиновна через двое суток сбежала ксестре.
Потом приехали дети, иЛарисе Валентиновне пришлось вернуться домой. Анатолий пил, закатывал истерики, Илья даже однажды был вынужден скрутить отчима изапереть вкабинете. Хорошо, что мальчик вырос крепким испортивным. Апотом Анатолий заболел.
Сначала Лариса Валентиновна думала, что унего разболелась печень. Что удивляться при его образе жизни. Потом началась рвота, кровавый стул, иона, подумав осильном отравлении, вызвала неотложку. Анатолия увезли вбольницу, аона перетряхнула холодильник, проверила все кастрюли ипришла квыводу, что Гудковский наверняка съел какую-то дрянь врюмочной, куда впоследнее время частенько захаживал.
Но уже на следующий день унего появился кашель, одышка, скакнуло давление, иврачи стали подумывать оредкой исильной желудочной инфекции. Анатолия перевели вбокс. Унего началась мучительная бессонница, дрожали руки иноги, появились галлюцинации. Болело буквально все, он струдом дышал, ему все время ставили капельницы, что-то кололи, брали анализы ито идело созывали консилиумы. Лучше Анатолию не становилось.
Лариса Валентиновна, забыв остарых обидах ио жажде мести, сутками дежурила вбольнице.
–Лариса Валентиновна, позвольте вас на пару слов вмой кабинет?– отрывая несчастную женщину от стены, возле которой она плакала, уткнувшись вмокрый от слез платочек, ласково попросил главврач Николай Михайлович, плотненький, сторопливыми движениями иласковыми усталыми глазами.– Прошу вас, присаживайтесь. Может, чаю, вы сегодня, наверное, еще не завтракали?
–Нет, спасибо. Вы хотели поговорить оТоле, есть новости, вы нашли лекарство?– снадеждой взглянула на доктора Лариса Валентиновна.
–Не совсем. Мы смогли установить причину его заболевания, аточнее отравления.
–Ичто же это?
–Это– химический элемент, очень опасный, который используют на различных производствах, ииногда даже вмедицине, но вкрайне малых дозах ис большой осторожностью,– мягко проговорил Николай Михайлович.
–Что это за элемент?– сдрожью вголосе проговорила Лариса Валентиновна.
–Таллий.
–Таллий? Откуда же он мог попасть кАнатолию. Вы же знаете, он музыкант, композитор… Ивдруг таллий?– Лариса Валентиновна была искренне удивлена, какой-то таллий? Откуда он взялся?
Вее голове банка сраствором Клеричи никоим образом снеизвестным ей таллием не ассоциировалась.
–Вэтом истранность. Дело втом, что, судя по течению болезни, отравление было острым, ворганизм вашего мужа попала большая доза вещества,– продолжал вкрадчиво объяснять доктор, пристально гляда, на Ларису Валентиновну.
–Но откуда же он мог взяться? Что это вообще такое? Не встоловой же ему всуп положили?
–Нет, конечно. Яполагаю, либо здесь могла произойти роковая случайность, либо вашего мужа хотели намеренно отравить.
–Намеренно отравить?– немеющими губами повторила за доктором Лариса Валентиновна. Его действительно хотели отравить. Яего хотела отравить, но яже этого не сделала. Яэтого не делала!– едва не выкрикнула вслух Лариса Валентиновна.
–Вам что-то известно об этом?
–Мне? Очем? Всмысле, об отравлении? Господи, нет, конечно! Япросто не могу понять, что за дикая мысль– намеренное отравление? Иэто вещество… Простите, яснова забыла, как оно называется?
–Таллий.
–Да. Как игде оно используется? Что это за штука такая?
–Ну, оно используется на некоторых производствах, но состоит на строгом учете. Яи сам не специалист, но, кажется, вювелирном деле, вхимическом производстве, для изготовления проводников идля производства каких-то сплавов, вгеологии ввиде особого раствора.
