Яприкрыл Мозарта плечом.
—Это мой слуга, иязанего отвечаю, кириос. Онпойдёт вместе сомной ининакого ненападёт, если небудет повода.
Морфи тут жеопустил лук. Стрела вместе стетивой исчезли.
—Мозарт сделает. Мозарт пойдёт инебудет нападать, пока хозяин нескажет, что повод есть.
Тонкие губы Кэйнича скривились впрезрительной гримасе.
—Тогда ужпостарайся, коллекционер, чтобы повода небыло.
* * *
Вотделение Гильдии меня повёл лично Кэйнич.
Онвзял двух помощников, втом числе, лысого верзилу, которого явидел ещё влодке, аещё онзабрал уменя перстень-накопитель.
—Для твоей жебезопасности,— процедил он, глядя мне вглаза снеприкрытым раздражением.
Авот лук уМозарта никто так инесмог забрать.
—Это принадлежит Мозарту!— отрезал морфи, делая грозное лицо икрепче сжимая рукоять лука.
Афену иКристобаля повели совсем другие люди, иони отправились сразу вжёлтом вагоне трамвая, дойдя доближайшей остановки, авот япошёл пешком вместе сосвоим морфи. Онбыневлез ниводин вагон, которые уже десятками курсировали погороду после окончания Полудня Гнева.
Когда янаконец покинул полуразвалившийся дом Гасперов, тоГипериос предстал совсем другим.
Наулицы вышли люди, городок ожил, небо снова посветлело, вернулся солнечный день, приятно запахло морем. Клумбы, фонтаны, аллеи, одноэтажные кирпичные дома— всё это опять выглядело милым, безопасным икрасивым.
Нолюди…
Они стояли наулицах иопасливо наблюдали, как меня иМозарта ведут кзданию изтёмного кирпича— отделению Гильдии. Исудя поихнастороженным лицам, такого ещё неслучалось: чтобы лично кириос сопровождал какого-то хромающего пацана иего двухметрового слугу.
—Это жемладший ЛасГален,— слышалось тосодного угла, тосдругого.
—ЛасГален… нукуда онполез…
—Оноживил морфи?..
—Онубил грувима?..
Мужчины, женщины, подростки идаже совсем ещё дети— все смотрели мне вслед иперешёптывались.
—Смотри, мам, это мо-о-орфи!— засмеялась одна издевочек, совсем ещё крошка.— Смотри, какие унего волосы красные! Иборода допола, аещё онпочти голый…
Мамаша тут жеприкрыла ребёнку рот ишикнула, сопаской покосившись наморфи, нотому было плевать, что его разглядывают, ичто онрасхаживает поулицам водной набедренной повязке изстарой простыни. Мозарт шаг вшаг следовал замной, держа лук наготове, как личный телохранитель.
Нуая, окружённый конвоем изтрёх представителей Гильдии, шёл покаменным плитам улиц, мимо заборов итолп людей, мимо убитых грувимов илуж зелёной слизи, мимо домов итрамвайных рельсов, мимо фонтанов, клумб иполуразрушенных башен Одинай, заросших диким виноградом.
Никто изтолпы так инепосмел спросить укириоса, зачто меня арестовали, ичто это застранный морфи идёт снами.
Но, скорее всего, жителям итак было понятно: как сказал сам кириос, яне-гражданин, поэтому неимею права владеть слугой. Аесли осмелился оживить морфи— значит, нарушил закон иподлежал аресту.
Тревога вомне нарастала, нопаники небыло.
Незнаю почему.
Может быть, из-за того, что даже кириос опасался связываться смоим морфи иоставил его при мне, аможет, потому что бог Мозарт стоял намоей защите инесобирался отменя отходить, пока ясам ему неприкажу.
Годфред, кстати, так инепроронил нислова, нояощущал, что онпристально завсем наблюдает, только молчит.
Пока мышли погороду, Кэйнич тоже непроизнёс нислова, авот когда меня повели квходным воротам Гильдии поступеням широкого крыльца, токириос всё жеприблизился итихо сказал мне:
—Незнаю, как тыэто сделал, сукин сын, ноправду яизтебя вытащу.
Ворота сгербом Гильдии распахнулись, именя вместе сморфи ввели внутрь здания.
Сначала мыпреодолели мрачный ипустынный холл сколоннами, потом— огромный зал, заним— коридор иещё один зал, апосле— ещё один. Ипомере того, как мыпродвигались внутрь здания, кнашему шествию присоединялось всё больше представителей Гильдии, которым Кэйнич один задругим отдавал приказы:
—Подготовьте допросный зал номер один! Угроза уровня «Максимальный» пошкале Апейрона!
—Есть, кириос!— Двое кинулись исполнять.
—Пригласите секретаря! Ипредупредите госпожу Майдере! Скажите ей, что случай сложный!
—Есть, кириос!— ответили ещё двое.
АКэйнич продолжал отдавать приказы, несбавляя шага:
—Вызовите нашего нового мага-экзорциста! Как там его… Бауч Беласко! Из-под земли мне этого Бауча достаньте!
—Есть, кириос!
—Игде Йешу? Мне нужен глава города! Срочно! Сообщите ему обинциденте! Скажите, что арестованный вдопросном зале номер один!
—Есть, кириос!
—Остальных арестованных направьте взалы пять ичетыре! Пусть ими займутся Афуа иПас!
—Есть, кириос!
—Ипустите кним врачевателя Луина! Только его!
—Есть, кириос!
—Ибудьте готовы объявить красный код, если арестованный ЛасГален начнёт атаку!
—Есть, кириос!
Онотдавал приказ заприказом таким тоном, будто это яраскурочил дом Гасперов инапал нагород. Даонназвал меня максимальной угрозой пошкале Апейрона, куда ужхуже!
Преодолев ещё один коридор, мывошли взал скрупным столом ввиде подковы. Напротив него стояло кресло, обитое красной тканью, без подлокотников, свысокими ножками— чтобы удопрашиваемого небыло опоры нипод ногами, нипод руками, ионощущал себя уязвимым.
Самое тодля допросов.
Уодной изстен стоял ещё один стол, совсем небольшой, зато сгромоздким аппаратом, похожим настаринный буквопечатающий телеграф. Заним сидела пожилая полная дама встрогом костюме испышной рыжей шевелюрой, внаушнике наодном ухе.
Как только мывошли, она положила ладони наклавиши своей печатной машинки иприготовилась.
—Это госпожа Кольб, почётный гражданин, секретарь регионального отдела Гильдии,— сразу представил еёкириос.— Она немаг, зато высококлассный оператор трансмографа. Отнеё неускользнёт ниединое слово, сказанное вэтом зале.
Пока онэто говорил, женщина печатала, как изпулемёта. Видимо, иправда, фиксировала каждое слово— неважно какое, пусть даже про неё саму.
Кириос перевёл взгляд дальше, наещё одну женщину.
Она, нешевелясь, сидела вуглу, навалившись наспинку кресла ибудто слившись ссерой обивкой. Наверное, поэтому янесразу еёзаметил. Казалось, что это просто пустое кресло. Ктому же, наколенях женщины лежало серое покрывало исвисало досамого пола.
Наней была серая военная форма, серая кираса, серая фуражка ичёрные, совершенно непрозрачные очки— крупные, скруглыми стёклами, будто очки газосварщика. Нодаже через них порой пробивался блеск глаз.
