–Я! Не! Ребенок!
Магнус на секунду прикрыл глаза. Порой он забывал, как бывает сложно с детьми, и забывал, каким проблемным сам был в тринадцатилетнем возрасте, не соглашаясь со старшими даже там, где они были правы.
–Эйкен,– мягче повторил Магнус,– ты же не влюбился, правда?
Мальчик вздрогнул, и румянец, только начавший исчезать, вновь покрыл его лицо.
–Нет, конечно,– пробубнил он, не смотря на рыцаря.– Что за глупости?
–Правда? Ты мне не врешь?
–Не вру.
–Иными словами, если я предположу, что тебе приятно общество Золотца исключительно потому, что она притягательна по природе своей и умеет завоевывать всеобщее внимание, ты согласишься со мной?
Эйкен глупо похлопал глазами, сжав кулаки.
«Элементали, пошлите мне сил»,– подумал Магнус.
Он много раз сталкивался с влюбленностью. Знал, насколько это окрыляющее и одновременно разрушительное чувство, потому что не меньше полсотни раз разбил собственное сердце, убедив себя не самыми правдоподобными аргументами, что действительно влюблен. В двенадцать, когда у него сменился учитель музыки, Магнус влюбился впервые и даже ревновал наставницу к ее молодому мужу. И, разумеется, все отрицал, когда старшая горничная увидела, как он вдохновенно пишет признание в любви.
–Эйкен,– выждав еще немного, продолжил Магнус.– Поверь мне, я знаю, что ты чувствуешь.
–Я не влюблен!– истерично повторил Эйкен, взмахнув руками.– Я просто… у меня в голове каша, я ничего не понимаю, а еще Сила!.. Помнишь, что нам сказала Клаудия оДжинне? Его магия как-то реагирует на Силу Пайпер, и я думаю, что… Может быть, тот сон и не был сном. Может быть, я действительно раньше слышал оСиле и даже что-то знаю, и хаос пытается мне помочь. Я просто хочу понять, что происходит!
–Хорошо,– легко согласился Магнус. Эйкен вытаращился на него и захлопал глазами, явно не ожидая подобной реакции.– Я тебе верю и обязательно помогу со всем разобраться. А пока давай перестанем ругаться на весь коридор, а то Третий выгонит нас из храма раньше времени.
Заметив, что теперь глаза мальчишки округлились от ужаса, Магнус миролюбиво уточнил:
–Он же великан с потрясающим слухом и чутьем. И он очень редко спит так, чтобы это можно было назвать настоящим сном. Уверен, он нас слышал.
Глава 22
Чья душа стала пустою полостью?
–А, лорд Каслана,– натянув любезную улыбку, протянул Ингмар.– Уже вернулись? Для меня большая честь первым встретить вас.
Джинн подавил раздраженный вздох.
–Надеюсь, вы встречаете меня не из-за большой любви к моей персоне,– все же ответил маг, ведя под уздцы взмыленного жеребца к конюшням.
–Обрадую вас, но вы не в моем вкусе.
–И впрямь обрадовали. Чем обязан?
–Знаете, я был немного расстроен, когда узнал, что вы уехали. Нам же никак не удается поговорить.
–Очень жаль. Еще что-нибудь?
–Пару дней назад пришло письмо от госпожи Джокасты, в нем предупреждение принцу Фортинбрасу.
Джинн остановился, обернулся кИнгмару, непринужденно подпиравшему белокаменную стену крытого перехода из конюшен во дворец, и сощурился. Таких простецов, не одаренных в области магии, Джинн читал сразу, не прилагая усилий, лишь изредка сталкиваясь с вполне естественными защитными барьерами, наложенными магами дома Рафт. Эти барьеры встретили его и сейчас, однако сквозь них хорошо читалась искренность и открытость – Ингмар говорил правду.
Но Джинн не был намерен обсуждать это с ним. Для начала маг должен был отчитаться перед Третьим и сообщить о результатах своих поисков – точнее, о том, что никаких результатов нет. Джинн задержался в старом храме на юге на два дня, изучил каждый трактат, но ничего связанного с воскрешением мертвых не нашел. Единственное, чего он добился,– только усилившегося давления на спину и боли. Что-то давило на него, давило и давило, без остановки, с той самой минуты, как маг рассказал Третьему иКлаудии, что увидел обрывки своих воспоминаний. Казалось, будто что-то живет внутри него и пытается прорваться наружу. Джинн ничего не понимал. Магия не могла усмирить эту боль, а целительница в храме, к которой он обратился, ничем не помогла, сказав, что с ним все в порядке.
Но он был не в порядке. Неужели никто не слышал этот скрежет, с которым нечто царапало стенки его легких? Не видел, как ему больно просто стоять с прямой спиной? Не ощущал запаха крови, которую чувствовал сам Джинн?
Он должен разобраться в этом, и чем раньше, тем лучше. Но для начала нужно избавиться от общества Ингмара.
–Надолго вы у нас?– стараясь звучать вежливо, спросил Джинн.
–У вас?– Ингмар поплелся во дворец вслед за магом.– Так вы теперь причисляете себя к омагцам, лорд Каслана?
«Элементали, дайте мне сил…»
–Третий ждет меня, и я не хочу затягивать это ожидание. Если хотите поиздеваться надо мной, то сделайте это быстро.
–Я ни в коем случае не хочу издеваться над вами, клянусь своим именем. Мне лишь интересны результаты вашего визита. Не стану лезть в ваши дела и спрашивать, ради чего вы покинули празднества еще в самом начале, даже не застав довольно торопливого отбытия Третьего с его… свитой, однако подумал, что вы, возможно, что-то об этом знаете.
–Погодите-ка,– Джинн резко остановился и развернулся.– Третий не вОмаге?
–Он вас не предупреждал?
«Сукин ты сын!»– скрипнув зубами, досадливо подумал Джинн. Но тут же торопливо извинился перед Третьим и его матерью, вспомнив, что сальватор всегда знает, где и что о нем говорят.
–Но и вас, как я вижу, он не предупредил,– наконец произнес Джинн, на ходу стягивая кожаные перчатки.– Так на сколько вы к нам, напомните?
–Его Величество знает, лорд Каслана.
–Не сомневаюсь, лорд Рафт.
Это обращение жгло язык не хуже яда. Законным лордом следовало бы величать Магнуса, а не Керука или его младшего сына, но разве кого-нибудь интересует мнение сущности, не знавшей о себе ровным счетом ничего?
Ничего, кроме боли, давившей на плечи.
–Говорят, Уалтар жив.
На этот раз Джинну стало трудно дышать не из-за боли, а из-за тона Ингмара – равнодушного и испытующего одновременно.
–Об этом госпожа Джокаста и предупреждает.
–И Уалтар ищет Фортинбраса?
–Если я правильно понял, то да.
–Что ж, его ждет неудача,– усмехнулся Джинн, игнорируя боль, поднимавшуюся от поясницы к шее.– Даже Третий не может отыскать Фортинбраса.
–Уалтар стал иным.
–Многие стали иными.
–Он переродился в тварь.
Джинн вздохнул. Боль распространялась дальше, не отвечая на молчаливые молитвы оставить его в покое, будто хотела вырваться за пределы тела как можно скорее.
