–Достаточно,– произнес Третий, но Даян его не услышал. Он отмахнулся, подошел к свернутым тканям и благоговейно провел по ним пальцами.
–Он с ума сошел,– тихо прошептала Пайпер, искоса посмотрев на Третьего.– Кто за один день празднества меняет одежду три раза?
–Ребнезарские леди. Или Эйкен, потому что он, бывает, случайно проливает на себя что-нибудь.
–Я не ребнезарская леди и не Эйкен.
–Даян привык работать с дамами из высшего общества, поэтому он…
–Хочешь сказать, я из низшего?
Третий в ужасе округлил глаза.
–Расслабься,– бросила Пайпер, толкнув его под ребра локтем,– я опять пошутила.
–Я не понимаю твоих шуток.
–Это весело – прикалываться над тобой. Как будто я снова воюю сЛео за право выбрать фильм. Твое лицо, когда я сказала про ткани, было великолепным.
Третий склонил голову набок, желая увидеть в зеркале, которое закрывал собой Даян, хотя бы часть своего лица. Он увидел голубые глаза, прямой нос и острые скулы и не понимал, что в его лице было великолепным.
–У меня обычное лицо,– сказал Третий, вновь посмотрев на Пайпер.– Для ребнезарца.
–Просто знай, что твое лицо стоило видеть.
–Но ты видишь его каждый день.
Пайпер глубоко вздохнула и, что насторожило Третьего, тихо досчитала до десяти.
–Короче говоря, я развлекаю себя как могу.
–Но я все равно не понимаю, почему ты попросила меня выбрать ткань. Это ведь для тебя я послал за Даяном.
–И он устроил лекцию о платьях. Я бы пошла в своем старом пальто, если бы это избавило меня от того, чтобы слушать Даяна.
–Он создает потрясающие наряды. Мои сестры были в восторге от них. Я подумал, что тебе может понравиться.
Пайпер насторожилась.
«Рано или поздно тебе придется обо всем рассказать»,– сказал Джинн, иТретий, зная, что тот прав, все же надеялся, что сумеет достаточно долго держать свои тайны при себе. Он не представлял, что язык способен его предать, но почему-то это произошло именно сейчас, когда груды шелка, атласа, бархата, шифона, муслина и кучи других тканей, принесенных слугами, напомнили о сестрах, обожавших творения портного.
–Твои сестры,– осторожно повторила Пайпер.– А как их…
–Твой брат,– даже не дослушав, перебил Третий. Пайпер нахмурилась: он очень сильно ошибся, не дав ей даже закончить предложение. Но отступать было поздно, и потому Третий продолжил:– Твой брат, на которого чуть не напал демон. Ты говорила о нем. Как он себя чувствовал, соприкоснувшись с тварью?
–Два брата,– неожиданно пояснила Пайпер, нетерпеливо постучав носком сапога по полу.– У меня два брата.
–Два? О, мне казалось, ты говорила про одного.
–На самом деле у меня два брата. А утебя две сестры. Вселенский баланс.
–Не совсем понимаю, что ты сейчас сказала, но да, у меня было две сестры. И два брата.
Третий только спустя секунды понял, что он сказал на самом деле.
–У великанов большие семьи?
–Нет, но иногда бывают и большие. В детстве сестра говорила мне, что родители решили завести еще одного ребенка только для того, чтобы он таскал подол ее платья и тот не пачкался.
Пайпер помолчала мгновение, а после со смешком уточнила:
–Этим ребенком был ты?
–Этим ребенком был я,– со вздохом повторил Третий.
Ему не хотелось бередить старые раны и вспоминать о семье и времени, когда жизнь казалась легкой и беззаботной, а единственные проблемы заключались в том, чтобы идеально выглядеть на том или ином приеме, устроенном Лайне, и вернуть все книги из дворцовой библиотеки на свои места.
«Какой же ты сентиментальный»,– пробормотал Арне.
Омага всегда была и будет домом Третьего, в каком бы виде не встретила его: впериод основания, в расцвет правления рода Лайне, в момент Вторжения или сейчас, когда тронный зал был единственным местом внутри дворца, которое никто так и не тронул. Находясь там, читая уже написанные имена или добавляя новые, он пропускал сквозь себя само время тронного зала, видя все, что когда-либо происходило в нем. Отчетливее всего он видел семь тронов, которые не лежали, как сейчас, кусками разбитого камня.
«Меньше чем через месяц тебе отправляться вТоноак,– неожиданно сказал Арне.– Нужно продолжить обучение».
«Иногда ты меня очень сильно бесишь»,– подумал Третий, раздраженно поджимая губы и крутя кольцо на пальце.
«Только иногда? Я оскорблен».
–Есть кое-что, о чем я хотел бы поговорить.
Пайпер покосилась на него, подняв брови, иТретий тут же растерял всю храбрость. Наблюдая, как на новое предложение Даяна девушка качает головой, он не мог связать и двух слов. Казалось просто неправильным говорить оТоноаке после попытки хоть ненадолго создать спокойную атмосферу и сделать что-то, что сможет порадовать Пайпер. Третий действительно думал, что приближавшаяся череда празднеств сможет немного поднять ей настроение, а выбор платья, даже самого безумного и дерзкого, не окажется ошибочным, потому что его создаст Даян – лучший из великанов, которого знал Третий.
«Ну,– вновь заговорил Арне скучающе,– тогда я все скажу сам».
–Не смей!– бросил Третий, сжав кулаки.
–Что?– Даян посмотрел на него, держа в руках отрез ткани, которую так старался навязать Пайпер.– Этот бархат высочайшего качества!
–Я не о ткани,– пробормотал Третий и на секунду прикрыл глаза, слыша, как Арне заливисто смеется.– Арне мне надоедает.
–Ва-ау,– протянула Пайпер,– как же, наверное, это ужасно…
«Ты совсем не понимаешь людей»,– рассмеялся сакри.
–Хватит лезть в каждую мою мысль,– отойдя на шаг, чтобы каждое слово Даян иПайпер не восприняли на свой счет, сказал Третий.
«Но мне скучно!– заныл Арне. По-настоящему заныл: Третий узнал эту интонацию и вкрасках представил, каким недовольным было бы лицо сакри, стой он сейчас перед ним.– Я хочу развлечений. Скажи ей про Тоноак. Это будет настоящим развлечением!»
–Ты невыносим…
«Тебя выбрал самый лучший и обворожительный сакрификиум из всех, так что гордись».
Третий решил отложить спор на потом. Он должен был наконец поговорить оТоноаке. Даже если этот разговор казался заведомо провальным и мог подчеркнуть, что ему нужно общество лишь Силы и ее сальватора, а не самой Пайпер, что, разумеется, было не так.
Третий поднял взгляд, ожидая увидеть Даяна, уже вооружившегося другими образцами ткани и без устали атакующим Пайпер, но тот без зазрений совести расположился в кресле, стоявшем перед столиком в центре комнаты, и углем делал наброски наряда на бумаге. Пайпер стояла рядом и смотрела на Третьего.
