И ее воспоминания – это только воспоминания.
При смене обличья уСтеллы никогда ничего не болело. Ее тело просто менялось, кости ломались и сращивались, как и мышцы, быстро и безболезненно, пока шерсть покрывала все от кончиков ушей до хвоста. Но сейчас выходило так больно, что Стелла громко выла до тех пор, пока силы не оставили ее, а из глубины не начал вырываться тихий жалобный скулеж. Девушка приоткрыла глаза и увидела себя все в том же шатре, но Катона уже не было. Только лоскуты ее порванной одежды вокруг да зеркало, а внем – волчица с чернымиглазами.
Стелла поднялась, повела ушами, вслушиваясь, и бросилась к пологу шатра, без остановки повторяя про себя: «Это всего лишь Башня».
Разве так важно, что она никогда прежде не имела дела со столь мощным хаосом?
Стелла справится. Она была умной, сильной и быстрой настолько, что ни одна тварь не могла ее поймать.
И она найдет выход из Башни.
–Это аквамариновый!– почти рявкнула Гвендолин. Даже если бы музыка звучала в сотни раз громче, она бы перекричала и ее: когда речь заходила о гардеробе, Гвендолин стояла до конца.
Но разве Третий виноват, что у него настолько болит голова, что он уже начинает путаться в элементарных вещах? Он был уверен, что цвет ее платья – бирюзовый, и лишь хотел похвалить выбор. Гвендолин любила, когда ее платья оценивали по достоинству, иТретий научился подстраиваться под ее капризы. Он и не думал, что допустит ошибку.
Впрочем, настроение Гвендолин быстро менялось. Она считала, что не стоит портить празднество мелкими склоками, только если они не начинались с очередного разговора о ее замужестве. Тогда Гвендолин могла вызвать смельчака на дуэль за ее якобы оскорбленную честь. Очень часто она побеждала через минуту, но еще чаще оппонент сдавался, понимая, что дважды оскорбить первую принцессу Ребнезара – равносильно смерти.
Как странно. Третьему казалось, что Гвендолин уже не была первой принцессой Ребнезара.
Он думал, что она мертва. Он ведь сам убил ее – вернее сказать, убил ее тело, ведь на тот момент Гвендолин уже переродилась в темное создание. Она была вместе сАлебастром иМарией – они, сумев сбежать из тронного зала, пытались спастись и…
Гвендолин вовремя потянула его к себе, избегая столкновения с другими танцующими. Сегодня Третий был непривычно неуклюж и не понимал, как это исправить. Ему казалось, что совсем недавно он танцевал куда лучше, но никак не мог вспомнить, где, когда и скем это было.
–Как тебе топазы?– между тем продолжила Гвендолин, перехватив инициативу в танце.
Третий присмотрелся к ее серьгам из серебра, украшенным крупными голубыми камнями. Он был обязан сказать, что они идеально подчеркивают ее естественную красоту, но почему-то не мог выдавить ни слова, и точно знал, что дело не в его непонимании красоты, а втом, что с серьгами было что-то не так.
Может, не с этими, а скакими-то другими. Но это точно было связано с серьгами. Третий был уверен.
–Великий Лайне…– разочарованно выдохнула Гвендолин.– Что же ты такой рассеянный сегодня? Давай, очнись,– она похлопала его по щеке, иТретий замер, почувствовав мертвенный холод ее кожи.– Нам здесь торчать до самого конца, раньше родители вряд ли разрешат уйти.
–Задумался,– коротко бросил сальватор, даже не пытаясь придумать причину получше.
Король и королева и впрямь сказали, чтобы они оставались на празднестве до самого конца. Третий не имел права нарушать приказ и разочаровывать их, однако никак не мог собраться. Не мог забыть холод руки Гвендолин, ощущение, что с ее серьгами что-то не так. Не мог сосредоточиться на обстановке вокруг, видел лишь яркие размытые пятна, слышал голоса, разговаривавшие на чужих языках, странную музыку. Разве король Роланд и королева Жозефина вообще любили такую музыку?
Гвендолин уверенно вела его за собой, и вмомент, когда они лицами повернулись в одну сторону, сердце Третьего почти остановилось.
Серьги казались странными, потому что леди Эйлау говорила, что Пайпер забыла их надеть.
Холод руки Гвендолин был оправданным, ведь он убил ее, переродившуюся в темное создание, в день Вторжения, в этом самом дворце.
А в этом самом зале он убил короля Роланда и королеву Жозефину, которых и не было сейчас на празднестве. Была только Розалия, сидевшая на последнем, седьмом троне, целом и невредимом. Именно трон наконец позволил Третьему понять, что это празднество ненастоящее. Седьмой трон, настоящий трон, был разрушен и находился вОмаге, в зале, стены которого покрывали имена павших. Тот трон, на котором сейчас восседала Розалия, был воздвигнут Башней, которой управлял Карстар, и сам он удобно расположился рядом с принцессой.
Герцог улыбался, не скрывая железных зубов, и мило общался сРозалией.
Третий вдруг вспомнил абсолютно все: как прилетела ласточка леди Эйлау с посланием; как он встретил Розалию вТоноаке; как услышал, что она – проклятие, убивающее его… Он чувствовал боль – физическую и душевную, и не понимал, что с ним не так. Он сорвался с места, слыша, как громко ругается бросившаяся за ним Пайпер, и безжалостно гнал Басона, практически игнорируя Венца Пайпер, неспособного выдерживать такой темп. Третий злился, когда Басон, затормозив, дождался, пока Венец их догонит, и злился, когда Пайпер, успевшая оторвать юбку платья, продолжила ругаться на него. Он целовал ее тогда, в оранжерее, толком не понимая, что делает, и чувствовал себя так спокойно…
Карстарс улыбался Розалии, и она смеялась, прикрывая рот ладонями.
Почему Розалия смеется? Разве она не должна быть мертва?
Нет, она не мертва – хаос воскресил ее, Третий же видел, чувствовал ее, слышал и касался… Он же не просто так искал способ разорвать эту связь. Розалия была здесь, совсем рядом, и наверняка ждала, когда он поможет ей. Третьего не было рядом, когда она умирала в первый раз, но теперь-то он здесь.
–Розалия,– едва слышно произнес сальватор, выпуская руки Гвендолин. Она тут же возмутилась, но он не обратил внимания на ее громкий голос. Хотел опустить руку к мечу, но Нотунга не оказалось.
Третий ощутил сотни голодных диких взглядов, направленных на него.
Он был в тронном зале, полном демонов, и не имел при себе оружия.
–Розалия!
Принцесса вскинула голову, всматриваясь в толпу гостей, и – Третий был уверен – нашла его. Ее голубые глаза распахнулись, рот приоткрылся, но тут на него навалились тьма, а хаос и когти и клыки впились в тело.
Третий отбивался голыми руками и магией, вопившей от ужаса, чувствовал, как кривые острые зубы отрывают куски его плоти, но упрямо продолжал звать Розалию. Ему лишь нужно было добраться до нее и вытащить из этого зала. Она не могла быть связана сКарстарсом, хаосом или кем-либо еще. Если придется, Третий тут же свяжет Розалию с собой, но она не останется здесь одна.
