Гидра деловито оглядела номер (вы еще спите?!) и сообщила, что через час они отправятся на конную прогулку в Блуа, надо быстро одеваться, завтракать и бежать к ней. Жозе-фу рассеянно кивала и продирала глаза, Ленка ворочалась в соседней комнате и орала: «Кого там черт принес?!» Гидра делала вид, что не слышит. Тонкий спросил у нее, можно ли в Блуа купить газету, и, получив ответ: «Да, и не только», – спокойно плюхнулся перед телевизором, ждать, пока Ленка с Жозефой соберутся.
Ждать пришлось долго. Сперва Жозе-фу стаскивала Ленку с кровати. Тонкий по опыту знал: процесс это долгий и трудоемкий, поэтому не вмешивался (еще помогать заставят). Потом они спорили, кому первой идти в ванную, потом выбирали, что надеть на конную прогулку. Тонкий хотел вмешаться (он занимался верховой ездой и уже имел кое-какой опыт в подборе одежды для верховых прогулок), но быстро разочаровался в этой затее. В общем, когда Ленка с Жозефой выработали недельную норму адреналина, когда в шкафу не осталось ни одной вещи (все валялось на полу), они наконец вышли, спустились, на удивление быстро поели и выскочили на улицу, где их уже ждали Гидра и вся группа.
Конюшня находилась тут же, рядом с отелем. Угрюмый инструктор подходил к каждому, оглядывал с головы до ног, спрашивал, не ездил ли он раньше верхом (Тонкий и двое мужчин из группы сказали, что ездят, остальные отрицательно качали головой), кричал что-то конюху на французском, и тот выводил лошадь. Ленке досталась серенькая, Тонкому с Жозефой – рыжие, похожие как близнецы. Только гувернантку посадили в дамское седло (несолидно вам в спортивном ездить), и Тонкий подумал, что прогулка будет интересной.
В дамском седле сидят не верхом, а боком, как на перилах. И стремена с одной стороны. Ездить по-дамски нелегко даже опытным наездникам, а начинающей Жозефе… Тонкий удивился безалаберности эстета-инструктора.
Они тронулись шагом, и он немного успокоился. Если вся прогулка шаговая, то гувернантке можно и в дамском седле покататься. Можно хоть без седла. Можно вообще слезть, уцепиться за хвост и ехать по земле на пятой точке. Шагом все можно.
Гидра ехала впереди на высокой пегой кобыле. Иногда она притормаживала, чтобы рассказать туристам, куда они едут и что там забыли.
– С середины Х века Блуа и его окрестности становятся владением могущественных феодалов – графов де Блуа, вассалов короля Франции, они же – графы Тура и Шартра, затем Шампани, которые много раз переделывали укрепленный замок. От мощной крепости, воздвигнутой в XIII веке, сохранились лишь угловая башня, часть крепостной стены, отдельные башни, включенные в позднейшие постройки, а также большой зал графов де Блуа, предназначавшийся для собраний и празднеств.
В конце XIV века графство Блуа было продано принцу Людовику Орлеанскому, сыну французского короля Карла V. Это событие предопределило блестящее будущее города. Сын Людовика, Шарль Орлеанский, после возвращения из многолетнего английского плена прожил в замке двадцать пять лет, собрав вокруг себя небольшое изысканное общество литераторов и поэтов.
Сзади наседал инструктор – он следил, чтобы туристы не отбились от группы и не свалились. Лошади, чувствуя свое превосходство над чайниками-туристами, брели не торопясь, иногда останавливались, чтобы пощипать травку. Туристы нервничали, туристки визжали, угрюмый инструктор подъезжал и хлопал лошадей по крупу, чтобы прекратили жрать. Гидра бухтела, словом, начиналась обычная интересная экскурсия.
– История Блуа связана преимущественно с именем внука Людовика Орлеанского, который в 1498 году стал королем Франции под именем Людовика XII. Уроженец Блуа, Людовик XII решил обосновать здесь свою резиденцию. Небольшой город Блуа стал, таким образом, королевским городом , – бухтела Гидра.
Блуа на горизонте пока не наблюдалось. Экскурсия вяло брела по долине под вопли инструктора и визг туристок. Через каких-нибудь два часа доехали до троглодитской деревни. Тонкий понял, почему экскурсия рассчитана на весь день: галопом до Блуа он бы доскакал за час, но раз они едут шагом… Деревню объезжали с той стороны, где нет дверей. Тонкий вспомнил свои приключения здесь и пригорюнился. Глупый, глупый Александр Уткин! Вздумал опровергнуть версию профессиональных французских полицейских!..
По деревне, визжа и кидаясь мячиком, носились местные ребятишки. Один ловко запустил мяч в Жозе-фу и…
То, чего Тонкий боялся с самого начала, случилось. Испугавшись летящего мяча, гувернанткина лошадь сделала «свечку» и понесла. Тонкий только и увидел мелькнувший впереди хвост. Жозе-фу еще сидела в седле, и Тонкий удивился ее цепкости. Когда лошадь несет, и верхом-то фиг удержишься, а по-дамски, боком… Инструктор ломанул за ней, от волнения вопя что-то, но на полпути его лошадь споткнулась, инструктор перелетел через голову и рухнул плашмя на траву. А гувернантка все мчалась и мчалась вперед, каким-то чудом удерживаясь в седле.
Тонкий сказал себе, что если Жозе-фу бесславно погибнет на экскурсии, то его с Ленкой немедленно отправят домой, потому как родители не допустят, чтобы их дети шатались без присмотра по чужой стране. На ходу он сорвал прутик, стегнул рыжую и помчался спасать свои каникулы.
Инструктор лежал в кустах и что-то вопил, туристки визжали, Гидра ругалась на трех языках, Ленка пискнула: «Сань, ты че?!» Тонкий даже не обернулся. Главное, выскочить наперерез, тогда лошади Жозефы некуда будет деваться, и она остановится.
Он догнал гувернантку, дал шенкеля, рыжая прыгнула и встала перед кобылой Жозефы, как лист перед травой. Тонкий не удержался в седле и полетел через лошадиную голову…
Он успел боковым зрением разглядеть, как недоуменно затормозила гувернанткина лошадь. Успел заметить впереди себя скалу. Успел сообразить, что, возможно, это последний подвиг начинающего оперативника Александра Уткина, потому что сейчас, вот сейчас, он растечется по скале, как выплеснутый кисель… Успел выставить вперед руки. Скала бросилась в лицо, больно царапнув раскрытые ладони, перед носом возник знакомый «пальчик» со шрамом, и кто-то выключил солнце.
– Александр, ви в порьядке?!
– Саня! Ты жив, Сань?!
Ленка с гувернанткой трясли его за плечи. Голова трещала, как арбуз, который выбирает дедушка, сдавливая его между ладонями. Тонкий открыл глаза и первым делом стал рассматривать скалу. Вот он, знакомый «пальчик». Толстый, со шрамом. Как так он отпечатался на скале? Скала-то не пластилиновая… Тонкий посмотрел, пощупал и понял – алебастровая! Только не вся скала, а во-от это место, здесь была дыра, а ее заделали алебастром. И «пальчик» на память оставили. Значит, не ошибся начинающий оперативник Александр Уткин!
Подскочил невесть откуда взявшийся врач и стал вертеть в руках Сашкину голову:
– Здесь болит? А здесь?
Тонкий вяло отбрыкивался.
– Мадемуазель Жозефа! – крикнул он, как смог. – Зовите полицию!
Сперва гувернантка решила, что он бредит, но после долгих объяснений и предъявления отпечатков (для сравнения Тонкий вынул из кармана «пальчики» с портсигара) поняла, что от нее хотят, и стала искать телефон. Сообразительная Гидра уже вещала в трубку мобильника. Говорила она по-французски, но Тонкий понял главное: экскурсоводша звонит куда надо.
