–Ку-ку,– сказал я.
Он резко повернулся ко мне, едва слышно хлопнул выстрел. Он дернулся, все еще пытался прицелиться в меня. Второй выстрел, я сказал тихо:
–Готов…
Она быстро подбежала ко мне, глаза расширены, пистолет все еще нацелен на рухнувшего на пол. Охранник с трудом повернулся лицом вверх, молодой крепкий парень в хорошо сшитом костюме, синий галстук, платочек уголком в кармане, в глазах пелена смерти.
Под ним быстро расплывается темная лужа крови, обе пули поразили в левую сторону груди.
Быстро бледнеющие губы прошептали:
–Кто…
–Твои бывшие друзья,– ответил я.– Зря ты покинул наши ряды.
Его взгляд застыл, Рафаэлла на всякий случай пинком выбила пистолет из его руки.
–Ты чего фанфаронил?.. Ладно, уже поняла.
Я молча кивнул в сторону лестницы. По ней, судя по топоту, сбегают двое мужчин, я даже определил, что у обоих в руках автоматы, а пистолеты остались в кобурах.
Она прижалась к стене, пистолет в вытянутых руках, но на этот раз я выстрелил дважды первым.
Оба рухнули, Рафаэлла запоздало нажала на спуск, подбежала, все еще целясь в головы, но у каждого во лбу по темной дыре.
Она оглянулась, покачала головой.
–Слишком знакомый почерк… В спальне кто-то есть?
–Только сам хозяин,– сообщил я.– Не отставай.
Она взбежала следом, ковер на ступеньках лестницы глушит цокот ее каблучков, вся почти такая же неслышная, как и скользящая по стене рядом ее тень.
На втором этаже сразу большая дверь, а дальше еще одна, отделанная серебром и золотом, словно спальня у Ивана Грозного или Бориса Годунова.
Рафаэлла нервно поглядывает то на дверь спальни, то на меня, дышит часто, словно после долгого бега с препятствиями.
Я подмигнул ей.
–Гранату бы, да?
Она торопливо кивнула. Я подошел к двери, добротная и массивная, ух ты, внутри стальной лист, запросто выдержит удары пуль из автомата и полицейского револьвера, что же делать… ага, рядом стена – перегородка из простого гипсокартона.
Строители не схалтурили, стены как стены, это же не внешние, внутренние никто не делает из железобетона.
Она непонимающе смотрела, как я отошел от двери на шаг в сторону, поднял пистолет дулом в стену.
Ее губы шевельнулись, но сказать она ничего не успела, я выстрелил дважды, быстро шагнул к двери и пинком распахнул обе половинки.
Она вбежала следом, в двух шагах на полу перед дверью дергается в предсмертных судорогах крупный мужчина в длинных семейных трусах и с автоматом в руке.
Она прицелилась ему в голову, бросила быстрый взгляд на роскошную кровать с балдахином из красного шелка. Там с подушек поднимается голая грузная женщина с распущенными волосами, лицо обрюзгшее, сразу заговорила громко и властно:
–Кто бы вас ни прислал, я дам больше…
Я выстрелил, ее отбросило обратно на подушки, в середине лба появилась черная дыра, тонкая струйка крови тут же застыла.
Рафаэлла охнула, я сказал одобрительно:
–Крепкая семья, даже спали в одной постели.
Она сказала обвиняюще:
–Ты убил женщину!
–Вы ж добились равноправия,– напомнил я.– Да и рожать все равно не будет, возраст не тот.
Она зябко передернула плечами.
–Это причина для убийства?
–Уходим,– сказал я.– Не смотри так, в самок стреляю через силу. Это биология. А мужчин не жалко. Их и рождается больше, чтобы из сотни выживал один, зато лучший.
–Самый приспособленный,– возразила она,– а не лучший.
–А что такое лучший?
Она сунула пистолет в кобуру сказала уже на обратном пути на бегу по лестнице:
–Гад ты. Нарочно не стрелял в первого охранника! А если бы я не успела?
–Я в тебя верю,– сказал я подбадривающее.– Вон как глаза горят! Убийца, куда мне, интеллигенту… Женщины все убийцы.
Она пыталась лягнуть меня и по дороге к машине, и уже когда уселись, сказала вдруг погрустневшим ГОЛОСОМ:
–И зачем это все? Систему так не изменишь. Или это проверка?
Машина тихо сдвинулась с места, мимо заскользили высокие решетчатые заборы, побежали быстрее. Я сосредоточился, вернул работу видеокамер в прежний режим, мы уже вне наблюдаемого сектора.
Рафаэлла продолжала поглядывать нервно и чуточку подавленно, боевая эйфория испарилась, смотрит и по сторонам, оценивая обстановку, профессионализм не спит.
Я сказал нехотя:
–А вдруг? Хотя да, ты права… Но проверим не только твою реакцию.
–Общества?– спросила она.– Простой народ всегда за гибель богатеев. Любых.
–Плевать на чернь,– сказал я желчно,– отследим реакцию высоколобых. Да, царствование «простого народа» всем осточертело, но до какой степени?.. Насколько готовы поддержать перемены?..
Она заметила мрачно:
–Скажут, отказ от гуманизма.
–А мы выступим за «гуманизм с человеческим лицом»,– напомнил я.– А нынешний объявим скотским гуманизмом. Так оно и есть, каждому из высоколобых видно.
–Высоколобых мало,– напомнила она.
–Мало,– согласился я,– но число их растет! Пора им признать, что единственная сила, что создала цивилизацию и двигает прогресс, это они, а не политики, цари и великие полководцы. Только они могут вывести к спасению.
–Мы с тобой это признали,– сказала она с безнадегой в голосе,– но много ли таких?
–Я прочешу все сети,– пообещал я.– Все чаты, переписки, болталки, звонилки.
–Все-все?– спросила она с недоверием.
–Чатбот у меня уже настроен,– заверил я.– Который джипити с быстро меняющимся номером. Так называемый ИИ, хотя интеллекта в нем не больше, чем в твоих туфлях на высоком каблуке.
–И?
–Все получат,– объяснил я,– приглашение просто зайти на сайт общества «Мерикратор». А там такая программа, с которой трудно не согласиться.
Она вздохнула.
–Согласиться одно, но покивают и расползутся по своим норкам. Паучники не бойцы.
–Не все,– сказал я,– ох, надеюсь, не все.
–Давно был с Маргаритой?
Я сдвинул плечами.
–Не знаю. Время для меня слишком уж относительно.
Она поморщилась.
–Не бреши. Боюсь, моя подруга в тебя влюбилась, бедная девочка. Все еще верит в высокие отношения. Двигай сейчас к ней, она еще не спит. Я знаю, мы с нею обе совы.
Я буркнул:
–А ты как? Вдруг таксист маньяк?
