Слежу за его взглядом, и чувство вины сжимает мне горло своими липкими лапами. Замечаю, что на нас наведены три телефона.
–Прости.
–За что?
–Не думаю, что тебя здесь раньше фотографировали, а теперь это происходит, и все потому что ты со мной.
Его губы слегка изгибаются в улыбке.
–Я знал, что так случится, когда выбирал это место. Тут не за что извиняться.
Но чувство вины во мне не утихает, а становится сильнее.
–Наверняка у тебя не так много безопасных мест в городе, чтобы ты мог позволить себе лишиться одного из них.
Его улыбка гаснет. Он всматривается в мое лицо.
–Ты волнуешься? За меня?
–Да.– Не могу отвести взгляд, не могу разрушить крепнущую интимность момента. Думала, знаю, что происходит, но теперь не уверена.
–Понимаю, как утомительно всегда быть настороже, а это и правда особенное место, которое позволяет расслабиться за пределами дома. Ты не должен был жертвовать им. Не ради этого. Не ради меня.
Эрос обхватывает ладонью мою щеку и проводит пальцем по скуле.
–Ты действительно за меня волнуешься.
Не понимаю, почему он не волнуется. Я могу по пальцам одной руки пересчитать места, в которых могу быть самой собой. Лишиться одного из них было бы ужасно.
–Прости. Если бы я поняла…
–Психея.– Он опускает ладонь мне на плечо. Прикосновение невесомое, но в то же время властное.– Находясь здесь, я не лишаю себя возможности прийти сюда снова. Тебе не за что себя корить.
Как он может не понимать последствия? Я облизываю губы, пытаясь придумать, как ему объяснить.
–Как только эти фотографии будут опубликованы, ты дашь Верхнему городу то, что он любит больше всего,– что-то новенькое. Люди слетятся в этот бар, большинство из них – в надежде пообщаться с тобой или твоим ближайшим окружением. Этот бар станет новой точкой притяжения, а значит, изменится атмосфера этого места.– Я уже видела, как такое происходило раньше. И была тому причиной.
Он пожимает плечами.
–Вечно это не продлится, зато принесет «Вакханкам» дополнительный доход. А через несколько месяцев, когда все поймут, что я не сижу на этом диване, как тигр в клетке, то оставят бар.– Он наклоняется ближе и смотрит на меня так, будто я его забавляю.– Это случится быстрее, если нас будут часто видеть где-то еще.
–Но…
–После этого, когда мы придем сюда в следующий раз, никто не обратит на нас внимания.– Он останавливает мои возражения.– Я не единственный считаю это место безопасным пространством. Актерам и сотрудникам театра не понравится наплыв людей, прикидывающихся туристами, и они перестанут публиковать фотографии. Так что в дальнейшем это место станет еще безопаснее.
Я уступаю его доводам и позволяю успокоить меня. Его слова не лишены смысла, когда он говорит так. Медленно чувство вины угасает.
–Понимаю.
–Мне нравится, что ты беспокоишься обо мне.
Я влипла. Будь он мне безразличен, мне не было бы дела до того, что одно из его убежищ оказалось рассекреченным. Предполагается, что он мой враг, а значит, это только к лучшему и не должно вызывать у меня чувства вины. Я отстраняюсь, но он обнимает меня чуть крепче. Проглатываю ком в горле, пытаясь убедить себя, что мой пульс участился от страха, но знаю правду. Это из-за желания. Боги, похоже, все, что делает Эрос, заставляет меня хотеть его еще сильнее. И этот жест, конечно, тоже.
Облизываю губы, мучительно осознавая, что он пристально следит за этим движением. Мне нужно отдалиться от него, и как можно скорее. Если он не даст мне отстраниться физически, тогда придется сделать это с помощью слов.
–Я не беспокоюсь о тебе. Мне вообще нет до тебя дела.
–Лгунья.– Он наклоняется и касается губами моих губ.– А теперь поцелуй своего мужа как следует. И раз тебе нет до меня дела, то не составит труда держать себя в руках.
Вот мерзавец.
Все внутри рычит от брошенного мне вызова, заглушая тихий голос, который нашептывает, что эта идея еще более неразумна, чем брак с Эросом. Я хватаю его за рубашку и, дернув на себя, прижимаюсь к его губам. Поцелуй лишен мягкости. Этот поцелуй – поле битвы. Эрос стремится победить, но я отказываюсь подчиняться. Его ход, мой ход, мой, мой. Окружающие звуки стихают из-за шума в ушах. Зал будто исчезает. Остается только Эрос, привкус вина на его языке и ощущение его тела, прижатого к моему. Недостаточно. Совсем мало.
Кто-то прокашливается и заставляет меня отпрянуть. Судя по тому, как пылает лицо, я раскраснелась, но страсть испаряется, как только понимаю, кто стоит возле нашего столика.
Афродита.
Выглядит она как всегда безупречно, гладкие светлые волосы идеальными волнами спадают по плечам, неброский макияж сделан профессионально. Она улыбается нам, но улыбка на ее алых губах не касается голубых глаз. Странно, никогда не замечала, что у них с Эросом одинаковые холодные голубые глаза. Разница только в том, что в глазах Афродиты никогда не бывает тепла.
Что она здесь делает?
И почему приехала сама? Вряд ли она сможет прикинуться потом ни в чем не повинной, если устроит здесь сцену.
Эрос отодвигается, и у меня возникает странное чувство, что он освобождается на случай, если придется что-то предпринять. Однако он берет меня за руку под столом и переплетает наши пальцы.
–Мама.
–Сын.– Ее улыбка становится шире, как у хищника, почуявшего добычу.– Ты не отвечал на мои звонки.
–Я вчера женился. Думаю, меня можно простить. Ты как никто другой знаешь, как свадьба может изменить чью-то жизнь.
–Хм-м.– Она подается вперед и окидывает меня критичным взглядом.– Не могу понять, почему ты выбрал ее. Без преувеличений любая другая дочь Димитриу была бы лучше, даже та дикая. Она…– Афродита заливается низким, гортанным смехом.– Да посмотри на нее.
Меня не задевает ее оскорбление. С тех пор, как мы приехали в Олимп, я выслушала множество оскорблений. Я не вписываюсь в их узкое определение красоты, а в ближайшем окружении Тринадцати предостаточно тех, кто ставит себе легкую цель критиковать меня за полноту при каждой встрече. Людей, чье мнение меня действительно волнует, могу пересчитать по пальцам одной руки, и Афродита точно не входит в их число.
Но Эрос напрягается, его тон становится натянутым.
–Тебе пора уходить, мама.
–Не пора, пока не закончу.– Она берет со стола бокал с вином и лениво делает глоток.
Как бы я ни старалась, не удается сдержать смешок. Неужели она и правда такая ограниченная? Она бросает на меня хмурый взгляд, и чувствую, что должна пояснить, хотя бы чтобы увидеть выражение ее лица.
–Может, вам задрать юбку и помочиться ему на ногу? Добьетесь того же результата.
