Когда язакончил речь, вгорле саднило— слишком долго говорил.
Увы, результат был далек отожидаемого. Меня неприняли всерьез никогда увидели впервые, нисейчас.
—Глупости. Никогда этих ваших архиличей небыло,— отмахнулся старикашка-воздушник.— Вы, наверное… переоценили силы обыкновенного лича.
Раздались тихие смешки.
—Уверяю вас, это был именно…
Меня неслушали. Вглазах грандмастеров стояла скука. Грандмастер проклятий повернулся ксоседу ипринялся общаться, приглашая того всвою усадьбу на«праздник поповоду окончательной победы над нежитью». Они действительно непонимают, что еще невсе кончено? Начто они надеются? Очем думают?
Ибыли лиони вообще настенах, когда ихгорода осаждали?
Последний вопрос оказался наиболее интересным. Яажвздрогнул, когда онпришел мне наум, ожег меня, как искорка костра, упавшая наголую кожу. Действительно, как минимум, проклинающий маг ничего нежити сделать немог. Аостальные? Защищали лиони города, или готовились покинуть обреченный город, вместе свласть имущими? Несидели лиони вцентральной городской ратуше вместе смэром ипрочими членами городского совета, пока подчиненные имрунные маги путем сложных ритуалов сплетали пространство вдорогу, покоторой городские бонзы могли спокойно уйти?
Так уже было один раз, вмоей прошлой жизни. Почему быимнепоступить так вэтой?
—Нонеужели нет другого способа убить архилича?— соскукой спросил рунный маг.
—Отлично сказано, Гбор!— хохотнул старикашка.— Вот чего-чего, апод руку сопляка яеще неходил! Молоко нагубах еще необсохло, портки детские навзрослые несменил, авсе одно— вуправленцы лезет.
Снисходительный, самолюбивый тон иостроты вызвали добродушный смех отсобравшихся.
—Есть, есть другой способ убить архилича,— сдавленным голосом заговорил я, пытаясь подавить ярость, ипонимая, что эту едкую волну, что поднимается изнутри, яточно неостановлю.— Новывсе равно сможете поучаствовать вэтом действии.
Взметнувшаяся изглубины души ярость толкала наобдуманный ночью, принятый всей душой, нонеслишком высокоморальный поступок. Боги свидетели, яхотел иначе, по-хорошему хотел, чтобы грандмастера помогли мне добровольно…
—Ичто выимеете нам предложить, молодой человек?
—Япредложу вам стать мной,— еще тише сказал я.— Кирпичиком влестнице, которая доведет меня донебес.
—Чего тытам лепечешь?— привстал грандмастер проклятий. Изахрипел, когда ярезко рванул кнему ивогнал ладонь всердце этого размякшего, разучившегося драться человека. Умер тот несразу— попытался было освободиться, царапая истончающимися, сохнущими пальцами мое предплечье. Нонесмог иповис наруке.
Благоразумие зашлось вгорестном крике. Ячетко понимал, что нестоило этого делать, ноостановиться уже немог. Как алкоголик, который еще недавно клятвенно обещал завязать свыпивкой начальнику, все чаще молчащему наэти клятвы, идет вочередной раз втаверну, зная, что ему там непременно нальют ивместе стем понимает, что вэтот раз загул ему точно непростят, ноноги будто сами несут вперед иостановиться свыше сил. Ясловно лудоман, стремящийся «впоследний раз» поучаствовать вкарточном турнире, ощутить это радостное чувство, когда наруки идут хорошие карты, ипальцы раз заразом пододвигают ксебе серебряные кругляши побархатной ткани стола. Аопасение проиграться, как итвердая уверенность, что именно это его иждет, отодвигаются назадворки души, как ипонимание, что вкошельке остались последние деньги, инаеду кконцу месяца неостанется нимедяка. Прячется иосознание, что придется падать вноги соседям иродителям, молить, рыдать, закусывая указательный палец, чувствуя, как текут понебритым щекам крупные слезы, вымаливать прощение, просить, чтобы заняли— впоследний раз заняли!— хотя бынахлеб. Божиться, что больше никогда, бить— докрови бить лоб остаренькое крыльцо родителей, хватать застаренькие застиранные брюки бати либо подол мамки. Иполучая отложенные старичками настарость монеты, знать вглубине души, что иначе нестанет, иэтот последний раз так иостанется непоследним, аочередным, ичасть денег уйдет совсем ненаеду. Только вот игра уже давно стала гораздо важнее иребенка, ижены, иродителей, заслонила работу ирадость отцовства. Инискорбное лицо матери, нилатаная-перелатаная курточка сынишки, снашитыми рукавами, изкоторых торчат длинные тощие руки, потому что иизнашитых рукавов сынишка давно вырос, ниуглубившиеся морщины налице отца, который, несмотря настарость, после первых игр колотил тебя палкой, пытаясь выбить дурь ивбить ума, атеперь просто устало молчит, непересилят ощущения счастья, когда тыдвигаешь побархату тяжеленькие монетки.
Как лудоманов, алкоголиков илюбителей алхимической дури влечет ихпристрастие, так именя влекла энергия, текущая встареньких сосудах. Именя немогли остановить нипонимание полнейшей отвратительности такого поведения, ниосознание, что яподставляю под удар Глебоса иего неоперившуюся Гильдию, которая, несмотря напокровительство лорда ивсе потуги приятеля сделать организацию ровней прочим Гильдиям, все еще слаба, как неоперившийся птенец, иэтот удар может ееубить.
Яскользнул всторону, уходя отатаки воздушника, ипрошедшая мимо волна ветряных лезвий перемолола ограду, нонеостановилась наэтом, впыль разнося кирпичную стену соседнего дома. Ладонь вновь пробивает грудь грандмастера, без особого труда проникая сквозь уплотнившееся поле защитного амулета. Рунный маг, совсем небоевой специальности человек, сизумительной скоростью сплетает руны, засекунду манипулируя десятками знаков. Руны слетают срук человека, сплетаются вцепочки, впечати. Уграндмастера получилось быостановить меня, или хотя бызащититься, вот только моя левая рука была свободна.
Ладонь пробивает плетение, словно бумагу, и, разорвав богатые одежды, схватила сердце человека. Третий. Сила вомне бурлит, системные сообщения гласят отом, что навыки шагают нановый, высший ранг. Там, где имиследует быть.
Последний грандмастер, криомант, сделал ставку назащиту— осушая свой источник додна, воздвиг вокруг себя прочнейший кристалл изо льда, который ясвоим мечом даже поцарапать несмог. Вот только Тенеплет ударил волной овеществленной тьмы— так ударил, как небил ниразу доэтого, вложив столько энергии, сколько вего накопителе поместиться точно немогло. Ноянеудивился нинайоту. Главное, что тьма лизнула своим липким темным языком прочнейший лед, итот исчез, открывая испуганного иобессиленного мага.
—Уменя дома дети…— произнес обессиленный мужчина, неделая ниодной попытки защититься.— Кто ихкормить будет, коль отца нестанет?
Укоризненные слова ничуть незаставили меня изменить свои планы— пропустил ихмимо ушей. Ладонь схрустом пробила грудь мага. Кто знает, как быяповел себя вситуации, если бысреди грандмастеров отыскался ребенок. Благо, детей тут небыло, ивопросом этим ядолго задаваться нестал.
Осушив мага, едва незавыл. Дотого, чтобы перевести последний навык набожественный ранг, оставалась самая чуточка! Всего один шаг, накоторый хватило быдаже немастера, акакого-нибудь вшивого подмастерья, атоивовсе ученика…
—Вилатос?
