— Ты не заговаривайся, Аристо! — ожидаемо рявкнул староста.
— Да! Честь наших дочерей необсуждаема и не вызывает сомнений! — Медведь глянул с откровенной ненавистью. Другие тоже попытались поддержать данный тезис.
— Я говорю только правду, что фиксируется магом, — и тон сделал такой, чуть усталый, слегка свысока, будто неразумным детям в десятый раз повторял какую-то незыблемую истину, — Например, обсуждаемая сегодня дочь Улафа, какую отчего-то вдруг посчитали невинным агнцем, предавалась запретной любви с этим паскудным Волком задолго до помолвки с Луисом! И Тарин очень сетовал, что Линс у Юны был самый любимый, а ей придется выходить замуж за Тигра. Мэтр де Кроваль? — и построил все так, что каждому пришла в голову мысль, что мне именно трактирщик рассказал об инциденте с девственностью. И пока закипающий Медведь осознавал окончательный смысл слов, маг вынес веское:
— Он говорит правду!
— Аграхах… — Безжалостный сначала сверлил яростным взором меня, а затем повернулся и уставился на старосту.
— Ты знал? — В яблочко! А то что-то вы слишком спеваться начали.
Кром багровел, тоже вращал глазищами, сжимал левый кулак, но молчал. Однако тут говорить ничего не нужно, однозначного «нет» не прозвучало, а значит:
— Знал, ты знал… Мрочьи выкидыши! — с некой горечью выдохнул Улаф.
— Сучка не захочет, кобель не… — начал заводиться и староста.
Готовых вот-вот схватиться бородачей остановил удар широченной ладони по столешнице. Лэрг вновь зафиксировал, кто здесь папа, поэтому открытая свара была прекращена, но угли пожара продолжали пылать под наносным безразличием, с каким отвернулись конкуренты друг от друга.
— Хватит! — помолчав заявил лэрг, ему явно понравилось начало, хоть он и не понимал, куда я клоню и зачем, но раскол требовался здесь и сейчас. С этой ролью мне удавалось справляться, — Мы здесь собрались не личные дела выяснять, кто на чью бабу слазил и кто дочь испортил, а разобраться что делать с тварями, какие запутывают и вовлекают всех черноягодцев, теперь можно говорить без всяких оскорблений в содомитские сети, а после вершат деяния против Империи. И это грозит всем вам страшной смертью! А вашим семьям рабством и рудниками в лучшем случае… А так, мало ли девок до замужества давали всем подряд? Многие. То, что ее решит взять замуж дурачок? Так что с этого? Бывает. Потом, поговаривают, из таких хорошие жены получаются. Поэтому, аристо, продолжай и побольше конкретики! — есть, сэр!
Напоследок расслышал задумчивое, полное горечи и разочарования:
— И из-за этой портовой шлюхи… Линий, Линий… — Кречет, Кречет.
— Шюха… Мрочья тварь… — рычал тихонько Тигр.
Отлично!
Складывающаяся на фоне возможных общих финансовых приобретений коалиция стала пусть не распадаться, но существенно не доверять друг другу. К врагам Волков добавился и Тигр, какому очень не понравилось, что его внучок «порченную» девку в жены выбрал.
— К чему я? Начнем с Закона. С того самого, про который говорят все. Закон, закон, закон! По нему сыны Народа всегда отличались верностью данному слову. Если они что-то сказали, умрут, но выполнят. Я все верно говорю? — практически любой за столом хотел возразить мерзкому ронецу, но приходилось соглашаться даже Волку и Медведю, — А раз так, то удивительно было бы, когда лучшие сыны вдруг начинают забывать об устоях предков, затем же все удивляются и вопрошают, глядя в небеса, как так?
— Ты…
— Тихо! — ударил уже я по столу ладонью. Звук получился хорошим, пусть не как от молотка, но молчать заставил, — Сейчас мое слово по праву! Хотели его слышать? — кроме лэрга, конечно, никто не желал, но это частности, — И я говорю. Дадут вам — выскажитесь! — и опять перевел на другое, — Вы хоть понимаете, что теперь вы все за этим столом, кроме меня, мага и лэрга, находитесь под подозрением?!
— Это под каким таким подозрением? — высказался за всех неугомонный Выдра.
— Да, да каким? — вклинился еще кто-то, но тут же заткнулся внимая, когда я продолжил, голос не рвал, но интонациями играл.
— В самых жутких и постыдных грехах! Пока я шел на Совет, я слушал, что говорят люди. И то, что звучало, вам вряд ли вам понравится… — и кратко пересказал сценку на мосту, затем частые и «больные» подколки ниже пояса со стороны прекрасной половины человечества, про стражников не стал упоминать. Время еще не пришло, — Мэтр де Кроваль, засвидетельствуй!
— Аристо говорит правду!
— Уж если у Онга баба рот открыла… — и понеслись прения минут на десять. Я же обдумывал, оценивал риски. Но другого такого случая может и не выпасть. Хотя опасно, вон и Волчара, и Медведь убить уже готовы, с ними Тигр и Кречет. Кстати, косолапый в последний момент только смог сдержать порыв. Не будь здесь лэрга, явно напряженного и готового действовать, он давно уничтожил бы раздражитель. И раз смог понять, что не я причина его бед, а другие, причем имели место явно какие-то давние терки со старостой относительно молодых, то в оценках ума пациента пока вроде бы прав.
— Теперь вы понимаете, о чем я? — вновь обратился, сбиваясь на патетику, — Что каждый муж Черноягодья в опасности? Даже посидеть в кругу старых боевых товарищей с ромом вы теперь без косых взглядов со стороны баб не сможете! В море выйти с другом! Скажут — педерасты! — нагнал жути.
— Луис, мрок… кошка драная… Стинг воспитал отродье!
— Ты говори-говори…
— Молчать! — пришлось снова прибегнуть к испробованному средству, — Вы правы и не правы одновременно. Потому что не все знаете! — вкрадчивый тон и абсолютная тишина засвидетельствовала, что все хотят приникнуть к источнику знаний, и никто не стал интересоваться: при чем здесь закон, при чем здесь подозрения. Какого черта… тьфу ты, Эйдена, Райса носит из стороны в сторону, — Так вот, все началось не вчера. Вчера всего лишь мы могли наблюдать следствие, сначала Тарин, чья мерзка рожа продолжает обезображивать этот мир своим присутствием, а ее миазмы отравлять его, — ткнул небрежно указательным пальцем в шерстистый шар перед Кромом, отчего последний вновь скрипнул зубами, — Прилюдно сказал, что обязан мне за спасение племянницы и других девок, — лэргу явно уже не нравилось происходящее, так как он не понимал метания моих мыслей, но он сам все затеял поэтому молчал. Глазами сверкал.
— Он говорит правду! — зачем-то влез мэтр.
— После уничтожения бешеного Линса, который хотел убить меня скрытно и тайно, исподтишка, из-за угла, как мрочий слизень, трактирщик сразу отказался от своих слов. И сообщил, что он не будет проливать мою кровь, так как его останавливает лишь благодарность за Айлу. То есть, получается он хозяин своего слова, захотел — дал, захотел — взял обратно. Заметьте, он руководствовался не Законом, не Устоями, Линс их все нарушил, а всего лишь своим настроением. И я воспринял это нормально. Обычный хуман, благодарности не ведающий, — обвел всех взглядом, смог вырвать из глоток несколько безадресных ругательств. Потому что они все тут считали, что есть люди с большой буквы, из Народа, то есть они, а есть хуманы — все остальные. Отлично. Любая фобия она прекрасна возможностью прогнозировать чувства и эмоции пациентов, — И не успел я отправиться по своим делам, как появился Тринг-Тонг. Он был пьян, на язык не воздержен, и ясно даже дуракам, что у него помутился разум. Может оно так и было, ведь Тарин в супружеской кровати цинично имел его жену, говорил гадости… За что, как сообщил Ласка, он ее убил. Может быть трактирщик был оскорблен, может быть, у него кипела ненависть в душе, и может даже такое быть, что единственная женщина, какую он любил, была обезглавлена. Но вместо того, чтобы честно срубить башку недостойному и ответить перед Законом, или тут же организовать Поединок Чести, и там выпотрошить Тринг-Тонга, смыть кровью печаль, он воспользовался его слабостями и… прилюдно обосял. Пример подал молодежи замечательный, заветы предков ничто, тупая сила все.
