Катька оторвалась от грязнющей шерсти и этой жуткой коростины и наконец повернулась к нам. У неё было совершенно отрешённое лицо, как если бы её разбудили, только не сонное.
–У него нет имени. Надо придумать имя. Тайсон плохое имя, ему не нравится. Нельзя без имени среди людей…
–Вот только не говори, что хочешь взять его себе!– мы сМихой переглянулись. Именно так она в тот момент говорила. Как будто вопрос уже решён и что там думают какой-то Ромка и ворчливый дед, это не важно.
Некстати засмеялись попутчики:
–Попали родители! Теперь небось за двойки не отругают с таким защитником!
Я зашикал на них: они не знают, аКатьке нельзя о родителях напоминать, она и так помнит слишком много для семилетней девочки.
* * *
Я сам не видел, и хорошо, что не видел, мне было лет тринадцать, аКатька только говорить начала. Но вся деревня стояла на ушах от того случая. Участковый целыми днями бродил по домам, допрашивая всех. Подробности всплывали, обрастали домыслами, и на улице, и в магазинах и, конечно, в школе только об этом и говорили.
Катькину сЛёхой мать убили дикие звери. Она не охотилась, даже не ходила за грибами, оставляя это деду Артёму, не любила это занятие. А в тот день… Дед Артём говорил, они даже поругались по этому поводу. Он накануне ходил в лес, принёс много белых, она даже почистить всё не успела, оставила на завтра. А назавтра как калачом заманивали: «Пойду за грибами, нет, со мной не ходи, одна пойду…» Что на неё нашло, непонятно, как будто звал кто. А леса она вообще не знала, не любила, но в тот день как подменили её. Дед Артём не хотел пускать, но она всё равно ушла.
…Потом рядом с ней нашли здоровенную корзину, полную белых. Она увлеклась и зашла очень далеко в лес, наши туда не ходят: опасно. И нашли-то случайно: наткнулись какие-то туристы из города. И ещё грибной ножичек в крови. Она до последнего отмахивалась несерьёзным грибным ножичком.
Я потом долго не мог перестать об этом думать. Катьке, конечно, сказали, что мать заблудилась в лесу и обязательно найдётся, но Катька росла, а история не забывалась и каким-то образом до неё всё-таки дошла. Иногда я ненавижу свою деревню: она не может сохранить никаких тайн. Все знают всё.
* * *
Я зашикал на попутчиков, Миха повернулся и многозначительно поднёс палец к губам, аКатька будто и не услышала:
–Как же мне его назвать?.. Ром, ты как думаешь?
–Спасибо, что спросила.– Попутчики опять захихикали. Что ж, хоть ушли от опасной темы. К ещё более опасной.– Кать, я думаю, что Микки это не понравится (не говоря про деда Артёма).
–У тебя же есть собачка,– подхватил Миха.– Маленькая, симпатичная, зачем тебе ещё такая…– он покосился на эту кровавую гончую и не сказал, какая именно.
Катька непонимающе уставилась на нас. Звучит странновато, но в тот момент я мог поклясться: она забыла про Микки – забыла не подумать, как-то он отреагирует на новую псину, которой он на один зуб, а вообще. Как будто стёрли из памяти. Словно его не было. «Какой Микки?»– читалось в её взгляде.
–И что? У моей одноклассницы две собаки. А у учительницы вообще три, она сама говорила…
–Катя, мы не можем её взять, ни ты, ни я. Меня убьёт либо отец, либо дед Артём на пару сМикки. Кто тебя будет в школу провожать?
–Глупости.– Катька надулась.– Ничего не убьёт, вот увидишь. Он хороший, только имени почему-то нет…– Она погладила эту зверюгу прямо по рваному уху. У меня внутри всё сжалось: псу же, должно быть, больно, вот сейчас… Пронесло.– Я скажу деду, что ты меня отговаривал. Не убьёт, не бойся.
…Остаток маршрута она вслух пыталась придумать кличку собаке. Выкрикивала на весь салон какое-нибудь чудное имя какого-нибудь мультяшного героя, я даже не знал, что их столько существует на свете, уКатьки был огромный запас. Она выкрикивала – и смотрела на собаку, ожидая реакции. Как будто собака должна была сказать «Мне нравится» или что-то вроде. Собака, конечно, не реагировала. Вообще никак: сидела, уставившись вдаль, не шевелясь и не слушая, как будто не ей предлагают, мне даже стало немного обидно за Катьку. Катька расстраивалась:
–Почему тебе не нравится? Ты подумай, Тони хороший, он сам сделал свой костюм…
–Собаки не любят костюмы,– покачал головой Миха.– Может, что-то более собачье?
–Ты не понимаешь!– Катька сердилась.– Он хочет, чтобы его звали как супергероя.
Попутчики давно вышли, наша остановка последняя. Я наблюдал этот балаган – и не верил своим глазам и ушам. Тогда я ещё не понял, а теперь точно могу сказать: уже тогда это была не Катька. Не сестрёнка моего погибшего друга, обожающая своего Микки и своего дедушку. Что-то изменила в ней собака в первые же секунды и продолжала менять. Ну, не в первые же секунды, а когда ей вздумалось. Да, это была любовь со сто первого взгляда. Пока пёс жил уЮрича, точнее, у магазина, Катька его сторонилась, как все. Но что-то такое произошло, и вот: Катьке уже нужна именно эта собака, да так, что это не обсуждается, важно, видите ли, имя придумать… Конечно, я ещё надеялся, что дед Артём наведёт порядок и пристроит псину в крепкие руки. Но глядя, как Катька на неё смотрит и настойчиво подбирает подходящую кличку, я верил в это всё меньше. Она может быть очень упёртой, эта девочка, и вить из нас верёвки. Собака ей, видите ли, нужна.
Нет, гончую мне было жаль, как людям жаль бездомных животных. Но будем честны: собака странная, похоронила двух хозяев – в переносном смысле, конечно…
–Халк. Назови его Халк и покрась зелёнкой.– Да, они меня разозлили тогда.
Собака иКатька синхронно повернулись ко мне и посмотрели так, что стало ясно: Халком собаке не быть. Жаль. И правда подходит.
–Тор!– завопила Катька на весь автобус.– Конечно, как я раньше не подумала, Тор! Он знаешь какой классный, он… Смотри, ему нравится!– она показала на собаку, сидящую в той же статичной позе грязной игрушки с грустными стеклянными глазами.
Собака не виляла хвостом и вообще не реагировала. Непонятно, почему Катька решила, что ей нравится. Но на тот момент это уже была не самая большая её странность, так что я ничего такого не подумал. Тор так Тор. Позвонить, что ли, деду Артёму? Нет уж, пусть будет сюрприз. На орехи получим все, но, может, так Катька оставит эту опасную затею с собакой.
Автобус наконец остановился, собака выскочила первой, пробежала несколько шагов и оглянулась на нас: «Ну вы идёте?» В этот момент она выглядела обыкновенной собакой, которая идёт домой со своей хозяйкой. Катька радостно выскочила за ней, попутно скинув мне свой рюкзак. Собака дождалась, и они пошли рядом. Катька что-то болтала, а собака как будто слушала, не кивала только. Я нацепил второй рюкзак на второе плечо и побрёл следом. Миха со мной: ему дальше всех, вНовые дома.
Всю дорогу эти двое шли впереди, как будто обсуждая между собой что-то важное. Пёс шёл совсем рядом, как по команде.
Миха уже перестал интересоваться собакой иКатькиным странным капризом, весь путь он болтал о школе и почему-то о рыбалке. Я не слушал, что Миха там бубнит: был слишком занят мыслями оКатьке и собаке. Старательно поддакивал, чтобы не быть невежей, и сам не заметил, как согласился в воскресенье пойти сМихой на лодке рыбачить. Деньки стояли ещё тёплые, нам могло повезти. Последний раз я ездил рыбачить сЛёхой.
