Вскоре за ней пришли. Врачи хотели сделать еще кое-какие
анализы, чтобы окончательно убедиться в том, что с ней все в порядке. Они с
Биллом решили, что ему лучше уйти. Если вдруг появится Джек, Мэдди не оберется
неприятностей, а у нее их и так не счесть.
– Я вернусь через несколько часов. – Он наклонился и
поцеловал ее. – Отдыхай, ни о чем не беспокойся.
– И ты тоже. Поспи немного.
Она еще раз поцеловала его и с трудом выпустила его Руку.
После ухода Билла врачи провели дополнительное обследование и сделали анализы.
Вернувшись, Мэдди застала в палате Рафа Томсона и своих
коллег из отдела новостей. Оказывается, их послал Джек.
Раф промолчал о том, что, по его мнению, Джек ведет себя как
последний подонок: он не потрудился прийти к жене сам. О Билле он тоже не
спросил – все и так ясно. Что бы ни случилось, нет никаких сомнений в том, что
эти двое любят друг друга.
Мэдди рассказала перед телекамерами все, что могла, особо
остановилась на Энн, на том, как храбро она держалась.
– А ведь ей всего шестнадцать!
В этот момент она заметила какое-то странное выражение в
глазах Рафа.
– Вы о ней что-нибудь слышали, Раф? – спросила она,
когда отключили камеры. – С Энн все в порядке?
Несколько секунд он молчал, не зная, что ответить. Сначала
хотел солгать, но не решился. Это будет несправедливо по отношению к Мэдди. И
потом... она ведь все равно узнает правду.
– С ребенком будет все в порядке, Мэд. А вот мать
вытащить не удалось.
– Что вы хотите сказать? Как это – не удалось
вытащить?!
Она почти кричала, сама не замечая этого. Она заставила Энн
продержаться целых четырнадцать часов, а теперь Раф говорит, что ее «не удалось
вытащить»! Нет, в это невозможно поверить!
– Когда вас забрали оттуда, Мэд, она лежала в коме.
Жизнь в ней поддерживали еще некоторое время, но примерно через полчаса она
умерла. У нее оказались раздавлены легкие и сильное внутреннее кровотечение.
Врачи-реаниматоры сказали, что ее все равно не удалось бы спасти.
Мэдди издала звук, похожий на звериный рык. Она испытывала
такое чувство, словно Энн была ее родной дочерью. Мысль о том, что девушка
погибла, казалась невыносимой. А как же ребенок?.. Раф ответил, что о ребенке
он ничего не знает.
Вскоре телевизионщики ушли. На прощание Раф, с трудом сдерживая
рыдания, сказал, как он счастлив оттого, что она жива.
И Лиззи говорила то же самое, захлебываясь слезами. Мэдди
позвонила ей в Мемфис, чтобы сообщить, что с ней все в порядке. Всю прошлую
ночь Лиззи не отходила от телевизора. Не увидев мать в программе новостей, она
стала звонить ей домой, но никто не брал трубку. И тогда Лиззи поняла, что
Мэдди там, в развалинах.
Потом позвонила Филлис Армстронг. Сказала, что они с
президентом счастливы за Мэдди. Говорила о страшной трагедии. Особенно ужасно,
что погибли дети. Они обе не могли удержаться от слез. Положив трубку, Мэдди
спросила медсестру об Энди. Та ответила, что малыш в детском отделении больницы
и пробудет там еще несколько дней. За ним хороший уход. А потом его поместят в
приют для детей-сирот.
Медсестра вышла из палаты, а Мэдди тихонько встала и пошла в
детское отделение взглянуть на ребенка.
Он так исхудал, что казался новорожденным. Его искупали,
расчесали, завернули в голубую пеленку. Мэдди попросила разрешения его
подержать. У него оказались светлые волосы и голубые глаза. Какой красавчик,
думала Мэдди. Энн, наверное, была очень хорошенькой. Энн... Девушка просила ее,
Мэдди, позаботиться о ребенке. Иначе его отдадут в сиротский приют. Его ждет та
же судьба, что и ее собственную дочь. Кочевать из одного приюта в другой, от
одних приемных родителей к другим, и никто на свете не полюбит его так, как
может любить только родная мать. У Мэдди разрывалось сердце... и вдруг она
встретила пристальный, наряженный взгляд младенца. Может быть, он узнал ее голос?
на ведь столько времени ворковала для него там, в развалинах. Однако через
некоторое время он потерял к ней интерес дремал. Мэдди тихо плакала, думая об
Энн. Какой странный поворот судьбы, оставившей их вместе под грудой обломков...
Она осторожно положила ребенка на место и вернулась к себе в
палату. Все тело у нее болело, и передвигалась она с трудом. И все же ей
невероятно повезло! Мэдди смотрела в окно, думая о превратностях судьбы,
щадящей одних и карающей других без видимой на то причины. Ну почему она
оказалась в числе счастливчиков, в то время как Энн так ужасно не повезло! А
ведь у нее впереди была почти вся жизнь, не то, что у Мэдди... Так она
размышляла о загадках человеческого бытия, когда в палату вошел Джек. На его
лице застыло какое-то торжественное выражение.
– Ну, кажется, на этот раз мне не нужно спрашивать, где
ты провела ночь. Как ты себя чувствуешь, Мэдди?
«На этот раз»... Как это характерно для него! Но держался
Джек как-то смущенно.
С самою начала Джек никак не хотел поверить, что Мэдди
оказалась под развалинами. Для него все разговоры об этом звучали чистейшей
истерией. Узнав же, что это и в самом деле так, он, прежде всего, страшно
удивился. А затем почувствовал облегчение, узнав, что она жива.
Сейчас он наклонился и поцеловал жену. Нянечка в это время
внесла огромную вазу с цветами от президентской четы.
– Тебе, видимо, пришлось несладко.
– Да, страшновато было...
Как ни искусно он умел свести на нет, принизить все ее поступки
и переживания, но то, что произошло с Мэдди в эту ночь, не умалишь. Провести
четырнадцать часов под обломками взорванного здания... Как ни крути, это
серьезная травма. Она хотела было рассказать Джеку об Энн и ее ребенке, о том,
что она перенесла под развалинами, но вовремя остановилась. Он все равно не
поймет.
– Все о тебе волновались. А я решил, что ты куда-то
поехала. Никак не мог предположить, что... Как ты вообще там оказалась?
– Заехала купить упаковочной бумаги.
Она внимательно за ним наблюдала. Он отошел в дальний конец
палаты, словно желая сохранить определенную дистанцию между ними. Мэдди тоже к
этому стремилась – для собственной безопасности.
– Ты же всегда ненавидела толкотню, распродажи, базары.
– И, кажется, теперь я понимаю почему. Они чертовски
опасны.
Оба рассмеялись. Однако напряжение не проходило. После
страшной ночи Мэдди еще не успела привести в порядок свои мысли. Там, среди
развалин, рядом с Энн и ее плачущим ребенком, ей пришло в голову, что если она
выдержит, если спасется, значит, она переживет величайший ужас и опасность в
своей жизни, и больше ей уже бояться нечего. В эту ночь она впервые взглянула в
глаза смерти. Ничего страшнее быть не может. Впредь она никогда не будет
терзаться и казнить себя. Она поклялась себе, что больше не станет этого
делать. Сейчас, глядя на Джека, сидевшего в неловкой позе на другом конце
палаты, она думала о том, что у него нет к ней ни капли любви – он не подошел,
не обнял, не сказал, что любит. Может быть, он ее и любит по-своему, так, как
умеет, но это совсем не то, что ей нужно.
