Кажется, отсутствие одного из кандидатов в самом деле осталось незамеченным. Вновь заняв свое кресло, Василий постарался как можно точнее скопировать прежнюю позу.
Замедлился.
Заметил ли кто?
Кажется, нет. Рудра еще не успел произнести ни слова. Впрочем, он и не собирался томить кандидатов долгой речью. Только и сказал, прежде чем вновь исчезнуть:
–Десять минут.
Теперь Василий не знал, кого выпнут отсюда следующим, пазл не складывался. А ведь придется голосовать… Не хочу я голосовать за их вылет, вот в чем дело! Не по мне игра. Может, все-таки отказаться?
Ага, и тут же окажешься слабым звеном. Либо отказываться всем, либо уж никому.
Девять минут тянулись, как девять часов, не шли – ползли полудохлой улиткой. А на десятой минуте Маурицио, сидевший до сих пор молчком и смахивающий на нахохлившегося воробья, вдруг сказал:
–Голосуйте за меня.
–В смысле?
–В смысле, против меня голосуйте. Я лишнее звено. Слабейшее.
–Что так?
–Надоело.
–Берешь, значит, самоотвод?– попытался уточнить Хорхе.
–Беру, беру. Ты только не переживай за меня, не надо. Проживу нормальную жизнь, в петлю не полезу и не сопьюсь.
–Тогда мне вообще непонятно…
–Чего тут не понять. Не желаю играть в эти игры. А тебе – удачи.
–Объясниться по-человечески не хочешь?– подала голос Мин Джи.
–Начинается!..– Итальянец всплеснул руками.– Так и быть, придется растолковать для притворяющихся бестолковыми. Мне не выиграть эту партию – надеюсь, все это понимают. Я тоже понял. И в финал не выйду, и в полуфинал. Не хочу, чтобы мне указали на дверь, сам уйду. Тебе же легче будет, каждому из вас станет вольнее дышать, когда одним конкурентом станет меньше. Что тебе не по нутру? Лично мне все нравится: ясыграл в интересную игру и пережил самое занятное приключение в моей жизни. Жалеть не о чем. Неужели кто-то думает, что у человека есть только два состояния: либо весь в алмазах и счастлив до оргазма, либо все пропало и жить не стоит? Чушь собачья, я вам не триггер. Синица в руках у меня уже есть, ну и достаточно. Объяснил?
Врет, подумал Василий. Или привирает. Но уходит красиво, этого не отнять.
–Ты твердо решил?– спросил он.
–Тверже не бывает. Голосуйте.
…Когда появился Рудра, Маурицио потребовал:
–С воспоминаниями.
И исчез, улыбнувшись всем на прощание.
* * *
Неудачники были всегда, во все века. Жизнь так устроена, что кому-то везет, а кому-то наоборот, и чтобы повезло одному, другому должно не повезти. Встречаются люди, заранее записавшие себя в неудачники и отказавшиеся от борьбы, их даже довольно много, но не о них речь. Зато мало таких, кто сходит с дистанции на последнем круге, имея хотя бы призрачную надежду на победу. Или даже без надежды. Их почти нет, потому что… потому что надо соответствовать, вот и все! Уважать себя.
Перспективы у Маурицио не было, это точно. И все равно как-то недостойно отказываться от состязания. Гладиатор сражается до конца, и если все же гибнет, то в борьбе. Под аплодисменты.
В чужой игре понятия смещаются, и черное становится белым. Маурицио не лишился самоуважения, как Эмбер,– он сохранил его и ушел с достоинством. Даже Рудра выглядел озадаченным.
Однако назначил очередные десять минут и растворился.
–Не знаю, как вам, а мне мерзко,– сказал Василий.
Никто не поддержал его, но и не возразил. Хорхе поерзал в кресле и замер, сложив руки на брюшке. Мин Джи хмурилась. Ральф сидел с окаменевшим лицом, смахивая на изваяние. Он знал, кто станет следующим.
Василий тоже знал это. Вряд ли Мин Джи станет голосовать за его вылет, да и Хорхе постарается в этом раунде выбить не его и не кореянку, а наиболее сильного конкурента, Ральфа. Тот понимает, что не симпатичен мне, думал Василий, и уже высчитал, что Мин Джи с высокой вероятностью остановит свой выбор также на нем, а не на панамце. Три голоса – и пожалуйте на выход.
Нет, биться в истерике и поджигать счастливцев этот несчастливец не станет. Уйдет с достоинством – правда, не как Маурицио, но и не как побитая собака. Может, дождется и аплодисментов, как в телеигре…
Голова оставалась ясной, мысли текли ровно. Выбив австрийца, мы, друзья и соратники, останемся втроем и начнем рвать друг другу глотки. Не хочу я топить ни Хорхе, ни Мин, вот что. И не стану. Проголосую за себя… хотя нет, это кокетство. Просто откажусь голосовать, и пусть Рудра вышибает меня пинком под зад. Лучше он, чем друзья…
«Да какие они тебе друзья?!»– прошептал изнутри кто-то подлый.
Сгинь, сволочь! Обыкновенные. Ну пусть не вполне друзья, но уж точно не враги. Назначить товарища врагом – каково это? И с Эмбер вышло нехорошо, даром что она напоследок выказала свою слабость. Осадок все равно гадостный.
Удивительно ясные мысли бродили в голове, не путаясь и не распадаясь на обрывки, и было ясно: Хорхе и Мин Джи испытывают примерно те же чувства.
Странно. После белой таблетки? Неужели то, что возносит человека над человечеством, сохраняет в нем человека?
Допустим, что это так, хотя и не верится. Но допустим. Если нет, то придется предположить, что не только я воспользовался своей копией и вновь стал человеком, но и каждый из оставшихся сделал то же самое. Даже Ральф.
Собственно, почему бы нет?
А я? Откуда вдруг такая ясность в кочане головы?
Ответ лежал на поверхности: таблетка лишь углубила интеллект, не вмешавшись ни во что более. Слияние оригинала с копией было ненужной попыткой дублировать себя в себе, а подаренное никуда не делось. Стал немного умнее, только и всего.
«А ведь я просил Рудру как раз об этом»,– вспомнил Василий. На одну секунду эта мысль развеселила его, но ничего не изменила и не могла изменить. По-прежнему один из четверых был лишним, и Рудра ждал, кого назовут слабым звеном.
И останутся трое.
Потом двое. Как тогда быть?
Рудра решит исход финала. Если только у тех двоих хватит сил выдержать пытку до конца.
Текли минуты.
Да-да, это испытание на психологическую устойчивость. Последнее. Может, тебе в твоем новом качестве придется насылать великие потопы и испепелять города – так пусть же будет тверда рука со скальпелем! Что тебе стоит назвать имя? Это ведь совсем не то, что пролить на город горящую серу. Выброшенный кандидат не умрет, если попросит оставить ему воспоминания, а если еще и сохранит подаренный излишек интеллекта, то вполне сможет преуспеть там, в человечестве. Так что же ты воротишь нос, привереда? Еще не поздно поступить разумно…
–Кто?– прозвучал голос едва ли не раньше, чем появился Рудра.
