–Тогда поясни.
–Если я приму твое предложение – а я приму его!– то в следующий раз попаду на Землю совсем в другом качестве. Это будет уже не то.
Мне показалось, что Эрлик незаметно перевел дух.
–Ты так думаешь? Ладно, валяй, но поторопись. Жду здесь.
* * *
Зачем, спрашивается, я летел от Луны к Земле подобно вульгарному планетолету, чего ради опасался, что сгорю в атмосфере, если мог поступить куда проще? Ну да, я не знал тогда, что уже могу, а чего еще нет. Осторожничал, пробовал воду большим пальцем ноги, прежде чем окунуться. Но окунулся и начал привыкать.
Теперь вроде привык… и что?
Только то, что стоило мне захотеть, как я оказался на земной поверхности, миновав уж не знаю сколько световых лет да еще две атмосферы – Реплики и Земли. Примерно так ребенок, только-только научившийся ходить, уже не тратит мыслительные усилия на каждый шаг. Он просто переступает ножками – топ-топ – и ковыляет куда вздумается.
Иногда ошибается. Как и я. Ледяные поля Антарктиды определенно не были тем местом, куда я хотел попасть.
Холодно? Пустяки. Я мог бы часами плавать в жидком азоте – хоть кролем, хоть брассом. Не получил бы удовольствия – это точно, но и стать хрупкой сосулькой мне не грозило. Разве что сам захотел бы… но что я вам, ненормальный?
Из Антарктиды я шагнул в Евразию, в тихий приморский городок. Там была ночь, и в черноте на пустом берегу совершенно как на Реплике ворочалось море, шлифуя гальку. У спуска к пляжу горел одинокий фонарь, мешая светить звездам, и мельтешили возле него ночные мотыльки, а за границей конуса света была какая-то особенно глубокая чернота. Из моря нехотя выползла рыжая луна, по воде от нее протянулась ржавая дорожка.
Я стоял на пригорке и размышлял о том, что давненько я не имел времени вот так вот постоять, вдыхая запахи, прислушиваясь к шороху гальки и ничего не делая. Собственно, и сейчас у меня мало времени, но немножко-то есть, а Эрлик подождет. Странно… я не испытывал особой радости от моего одиночества и безмолвного созерцания,– а как хотелось испытать! Ну море, ну лунная дорожка, ну запах йода – что тут такого? Обыденные явления, ничего вдохновляющего или умилительного.
Ну и чему я удивляюсь, чего, спрашивается, искал и не нашел?
Человеческое искал, ответил я себе, чисто человеческое,– а кто я такой теперь? В примитивной терминологии – полубог, то есть уже не совсем человек. Что-то приобретая, всегда что-то теряешь, и не говори, что ты этого не знал! Не хотел верить, это да, но кто ж тебя спрашивает о твоих подспудных желаниях? Есть только действительность, а она говорит, что остатки человеческого в тебе – всего лишь рудимент, причем временный. Можешь игнорировать его, можешь, наоборот, беречь и лелеять, но знай, что со временем он все равно рассосется и исчезнет.
Знаешь?
Знаю.
Мелодичный смех донесся откуда-то справа, кто-то там купался среди ночи – девушка, конечно, и не одна, а с дружком. Нагишом, надо полагать. Я невольно улыбнулся и понял, что рудимент во мне еще крепок.
Теперь дом. Вот он. Довольно далеко от моря, целых двадцать минут скоростной подземкой. Света в окнах нет, все спят. Под дальним от двери углом фундамента слабое место в грунте. Укрепить. Коррозия вот-вот проест подводящую водопроводную трубу. Восстановить. В подвале плесень, а в стропилах древоточец. Истребить. Архаичный электронный домоправитель сбоит и вот-вот сдохнет, собака. Дать старым элементам новую жизнь, а в нерациональное программное обеспечение лезть не стоит – специалист заметит и выпучит гляделки.
Так. Сделано.
Кухня. Ну, тут более-менее… Гостиная. Тоже норма. Один мелкий паучок, прикидывающий, не сплести ли здесь ловчую сеть, не в счет, вреда от него нет.
Спальни.
В верхней – сестренка. Спит без задних ног, пятнадцатилетняя бунтарка и ниспровергательница основ, и снятся ей, конечно, молодые красавцы. В ногах у нее свернулся клубком белый котенок-подросток, его не было, когда я улетал на Реплику. Котенок дергает ухом во сне – почуял меня, что ли? От кошачьих всего можно ждать. Нет, спит, и снятся ему подростковые сны: победы в драках с другими котами и молодые кошки толпами.
Нижняя спальня. Мама тяжело дышит во сне, с недавних пор у нее нелады с легкими. Это мы сейчас поправим… ну вот и готово, дыхание в норме. Что еще? Ага, опухоль. Ты о ней еще не знаешь, мама, а я даже не стану разбираться, злокачественная она или доброкачественная. Чик – и нет ее. Ибо не нужна. В качестве помощника координатора я должен поступать рационально, то есть первым делом избавляться от всяких ненужностей… Шучу, шучу. Не от всяких.
Ты видишь меня во сне, мама?
Конечно, видит.
«Здравствуй, ма».
«Здравствуй, Стасик. Где ты?»
«Везде. Я теперь никуда не уйду. Тебе скажут, что я пропал без вести, так ты не верь. Я жив, и со мной все в порядке, даже лучше. Я буду иногда навещать тебя как сейчас, во сне».
«С тобой правда ничего не случилось?»
«Случилось, и я рад этому. Не переживай, все к лучшему. Ты только учти: тобой и отцом вскоре заинтересуются очень серьезные люди, начнут выспрашивать обо мне, предложат пройти ментоскопирование. Соглашайся и не тревожься ни о чем: руки у них коротки меня достать, да и вас тоже».
«Стас! Ты что-то натворил?»
«Только хорошее, ма, только хорошее. А если кто-то боится непонятного, так это его проблемы, а не мои и не твои».
«Ты меня пугаешь!»
«Успокойся, ма. Все будет хорошо, я обещаю. Нет, не так: я знаю, что все будет хорошо, и ты мне верь. А теперь прости, мне пора».
«Но ты еще придешь?»
«Конечно. Я же обещал».
Вот и кончился визит, и мама улыбается во сне. Теперь отец. Из серьезных неисправностей организма у него только подагра. Вернее, только что была подагра. Теперь уже нет.
«Привет! Я вернулся».
«Долго же тебя носило…»
«Но ведь принесло? Я тут, можешь пощупать. Правда, я уже не такой, как прежде».
«А ты никогда не был таким, как я хотел».
«Это плохо?»
«Наверное, закономерно. Так что с тобой произошло?»
«Расскажу в другой раз, а пока знай: яжив-здоров. Тебя будут расспрашивать обо мне – плюнь и говори что хочешь, все равно эти люди ничего не решают».
«А кто решает?»
«Теперь я. Ну все, мне пора. Я еще приду».
Теперь и губы отца трогает улыбка, а я спешу перенестись на Луну. Нельзя терять время, Эрлик не станет ждать вечно.
Ну конечно, я окончательно и бесповоротно согласен на предложенную мне роль, и Эрлик прекрасно понял, что артачился я главным образом для того, чтобы набить себе цену. Но хватит. Я готов. Только доделаю одно дельце…
