Василий неопределенно пожал плечами. Он так не думал. Сколько всего еще можно было сделать! Так ведь не дадут, остановят.
–Говоришь, я творил добро?– молвил он.– Рудра в два счета докажет, что это не так. Не ахти какая задача. Во-первых, откуда нам известно, что вылеченные дети вырастут достойными людьми? Вдруг среди них окажется потенциальный маньяк и станет серийным убийцей? Вдруг он убьет больше людей, чем я спас? Как я могу знать это заранее? Да и Рудра не может, потому и не вмешивается… Но это еще не все. Тут есть и другое: какой-нибудь врач-экспериментатор может поверить, что именно его нестандартный метод лечения рака принес блестящие результаты. Доложит на конференции, опубликует сенсационную статью, метод будет опробован на других больных… с понятным результатом. Время будет упущено, больные помрут. А виновник – я!
–Кто же еще,– буркнул Хорхе.
–И о себе ты верно сказал: истребил одних убийц – придут другие, может, еще худшие. Другой картель начнет осваивать освободившуюся территорию. Теми же методами.
–Да знаю я, знаю!
–Извини…
Василий потупился. До чего все-таки цепко держит полубога человеческая психология! Вцепилась, не отпускает. Командует. Можно наговорить горьких слов самому себе, и это нормально, это можно выдержать, а то и получить от самобичевания мазохистское удовольствие, но стоит сказать то же самое другому – тот сразу на дыбы! Потому что нестерпимо услышать о себе правду со стороны.
Рудре, конечно, плевать на такую правду – мелкая она, человеческая. Ему бы масштаб покрупнее: скажем, вопрос о перенаселении планеты. А ну как спросит: каким образом, ребята, вы сохраните природную среду, сохранив также и цивилизацию? Белокурая бестия Ральф, наверное, ответит так: помогать развивающимся перенаселенным странам только контрацептивами, а границы закрыть. Другие кандидаты возразят: следует развить развивающихся до состояния развитых, чтобы у людей появились иные задачи, кроме размножения, и чтобы ни у кого не было нужды заводить огромные семьи ради помощи старикам. И другие, по мнению Рудры, окажутся неправы, а прав будет Ральф. Весь в белом над океаном дерьма, как и подобает богу. Голод, эпидемии и локальные войны избавят планету от человеческих излишков, проблема решится сравнительно быстро и наиболее эффективным способом…
Вот кто нужен Рудре – не палач, но пособник. Люди все сделают сами.
Не хочу, понял Василий. Не отчислит меня Рудра после моих недостойных бога выкрутасов – сам попрошу об отчислении. Одного только жаль: не узнаю о мироздании всего, что хочется узнать… Ну и ладно, перетерплю, да и терпеть недолго! Если мне будет дозволено молвить словечко – попрошу вернуть меня на тот мост, а то что-то не хочется, чтобы мои останки жрали рыбы… И память пусть сохранит. Уйду с того моста насвистывая и продолжу существовать как человек, радуясь тому, что остался человеком. А если затоскую об утраченном, если станет невмоготу жить, зная то, что успел узнать,– что ж, тогда вообще уйду. Нет, сигать с моста я теперь не стану, страх высоты давно преодолен, а просто выберу подходящее здание, оттолкнусь от края крыши – и солнце, отраженное в луже, напоследок брызнет мне в глаза, и меня не станет…
Внесу свой вклад в борьбу с перенаселением!
Почти каждый скажет: слабак, мол, и дурень. А разве нет?
Ну и наплевать.
Зато стала понятна истинная мотивация панамца. Потеряв семью и чудом выжив, он поддался искушению убить себя уже не от отчаяния, оно прошло, и не от праведной ярости,– а от невозможности изменить хоть что-то в этом мире и от нежелания жить там, где ничего нельзя изменить. Только таких Рудра и подбирал, подумал Василий. А среди кого он искал себе преемника в прошлых попытках?
Среди мудрецов? Политиков? Администраторов? Генералов? Ученых? Финансистов? Педагогов? Профессиональных палачей с нервами из легированной стали? Ведь ясно же, что эксперимент с самоубийцами далеко не первый. На такие авантюры идут от полной безнадеги…
–Искал даже среди идиотов,– раздался знакомый голос.
Рудра!
Оба завертели головами – никого…
Но он был тут, рядом с двумя висящими над океаном кандидатами, и сейчас, наверное, решал, как поступить с ними.
Попытка взять себя в руки провалилась сразу же – сердце забилось с такой силой, будто вознамерилось проломить ребра и выскочить на волю. Боюсь, осознал Василий, сразу возненавидев себя. Черт, как же страшно…
–Посредственно,– вновь прозвучал голос,– но не безнадежно. Кое-кто выступил хуже.
Как? Еще хуже?
Огонек надежды не успел разгореться, он едва затеплился – и мир преобразился. Последовал несильный удар, и Василий обнаружил себя лежащим на полу более чем хорошо знакомой гостиной. Рядом ворочался и почесывался Хорхе.
Вспомнилось давнее: мокрое голое тело, с воплем обрушившееся на пол прямо из воздуха в этом самом месте только для того, чтобы быть отчисленным.
А я?..
В двух шагах от Василия на пол сверзился долговязый Ральф, ойкнул, обвел интерьер безумным взглядом и тотчас вскочил.
Ну конечно! Нелепые позы не к лицу белокурой бестии.
–С возвращением,– сказала Мин Джи. Она сидела в кресле, закинув ногу за ногу, и дымила тонкой коричневой сигаретой.
–Ты никуда не уходила?– немедленно спросил Ральф.
–Еще как уходила. Просто вернулась раньше вас.
–Ты вернулась – или тебя вернули?
–Меня,– с вызовом призналась кореянка.– Ну и что?
–Да ничего, это я так…– и Ральф принялся чистить костюм. Совершенно по-человечески, забыв, что можно просто приказать ему стать чистым. Как видно, его хорошенько шарахнуло по психике.
–Итак, нас пока четверо,– деловито сказала Мин Джи.– Интересно, кто еще?
–А остаться должен один,– напомнил Ральф. Он уже пришел в себя.
–А почему не несколько?– спросил Василий.
На него посмотрели с интересом.
–В смысле?
–Ну вот мы, скажем… нас четверо. Неужели мы не сможем принимать управленческие решения сообща?
–Не сможем, потому что разругаемся.– На сей раз панамец опередил Ральфа, наверняка собиравшегося сказать что-то обидное и даже раскрывшего рот.– Рано или поздно возненавидим друг друга, и скорее рано, нежели поздно. Передеремся.
–То-то у нас сейчас братская любовь!
–А станет еще хуже. Примеров достаточно. Ты ведь изучал историю.
–Ага,– кисло согласился Василий,– изучал. До того изучил, что уже не путаю турнир с турнюром.
–Брось трепаться. Я серьезно говорю.
–Да ладно…– пробормотал Василий.– Я ничего… Я так…
Дал задний ход, но мысль не ушла из головы.
–Еще не факт, что мы с вами оставлены, а не отчислены,– сказала Мин Джи и, затянувшись в последний раз, уничтожила взглядом окурок.– Знаю, знаю, что вы хотите сказать! Стал бы Рудра возвращать сюда шлак, которому место на свалке! Железная логика! Но это человеческая логика, а он не человек. Меня вообще удивляет его начальство: почему оно решило, что нового координатора уже можно выбрать из человеческой массы? Самоорганизующаяся система – это одно, человечество ею и является, но она с легкостью может стать и саморазрушающейся. Поглядите, что в мире делается. Система с разумным самоуправлением – это немного иное…
