–Именно что нашего,– внезапно возразил Ральф.– Мы не просто кандидаты, мы ученики. Должны учиться понимать.
Хорхе уставился на него с изумлением.
–Ну и как успехи в учебе, отличник? Много ты уже понял? Не подтянешь отстающего?
Ральф смолчал, только глубже погрузился в скорбную задумчивость. Панамцу быстро надоело на него смотреть.
–Ну а ты?– обратился он к Василию.
–Что я?
–Что ты усвоил, кроме того, что наш босс не жалует змей подколодных?
–То, что в этом он похож на нас,– пробурчал Василий.
–Так. Дельно. Даже информативно, если учесть, что Рудра не землянин и вообще не человек. А еще?
Вот допытывается… Ну ладно. Сейчас блеснем дедукцией.
–Там, в том коридоре, был не я. Копия моя там отстреливалась, и копия Мин Джи, и копия того гада, Титоса… Вот почему мы живы, а вовсе не потому, что Рудра заштопал меня и собрал Мин Джи по кусочкам. И в твоем лесу был не ты, а твой аватар!
–А ты умеешь складывать два и два,– похвалил Хорхе.– Давай дальше. Сделал один шаг, делай следующий.
–Сам делай,– огрызнулся Василий.– Знаю, знаю, что ты хочешь сказать! Мол, и тут мы не настоящие, аватары мы. Аватары-полубоги. А наши настоящие тела где-то складированы и лежат в нафталине, пока нас не отчислят. Ну давай, скажи это!
–Ты уже сам сказал,– ухмыльнулся панамец.– Давно понял?
–Да как сказать… Заподозрил – давно. А печенкой понял только сегодня.
–А то, что это не абсолютная истина, а просто наиболее вероятная гипотеза, твоя печень тоже понимает?
–Да понимает она, понимает!
–Только это понимает?
Василий разозлился.
–Ну чего пристал? Допер ли я, что наша битва была одним из тестов? Допер, представь себе!
Хорхе раздумчиво покачал головой.
–А вот тут притормози. Может, Рудра и впрямь устроил нам испытание, почему бы и нет? В медицине метод провокации для выявления болезни – один из самых эффективных. А может, наш босс говорил чистую правду, и тут мне нечего сказать. Допускаю и компромисс: полуправда. Каковы разборки между богами, я сказать не берусь, читай древнегреческие мифы, но тот или иной конфликт вполне может иметь место. И мы пригодились.
–Как Геракл олимпийцам?
–Ну, это ты хватил. В лучшем случае как рядовой канонир адмиралу Нельсону. Или вообще сопляк-юнга.
Да, подумал Василий, и от юнг бывает польза, а если нет, то и незачем держать их на корабле. Однако держат. Сейчас же пришлось признать: ни одной умной мысли не лезет в голову, одни тупые. Домохозяйке впору, любительнице борщей и телесериалов. Собственно, чего и ждать после хорошей встряски, как не мозгового штиля? Человек не человек, если эмоции не бьют его по мозгам. Нет, не бог я, не бывает у богов психологии, если только они ответственные боги,– только холодный рассудок, голый расчет и, может, чуток интуиции…
–А у тебя как было в том твоем лесу?– спросил он.
Хорхе начал рассказывать, понемногу увлекаясь, и даже перебрался в кресло, чтобы с комфортом подсигивать на нем и размахивать руками. Хищные деревья с гибкими, как удавы, стволами… Движущаяся липкая паутина… Призраки, неуязвимые для пуль и гранат, но боящиеся огнеметов… Корни с заостренными концами, так шустро выскакивающие из почвы вертикально вверх, что зазевался – вмиг оказался на колу… Сочувственно кивая, Василий завидовал. Он знать не знал, кто такие Джафар и Мередит, напарники Хорхе, но панамцу с ними явно повезло. Ему не стреляли в спину, его не сталкивали с кручи, не толкали в паутину и не пытались пристроить над выскакивающим корнем. Его не предавали. Это ли не счастье?
–…А потом деревья стали и вовсе резиновыми. Знаешь, как ветки пружинили? Крокодилы по ним так и летали с дерева на дерево. Лапы растопырит, пасть разинет и летит… И еще пауки…
–Какие еще крокодилы?– не понял Василий.
Хорхе махнул рукой.
–Зеленые…
Оба не сразу заметили, что Ральфа уже нет на табурете – исчез беззвучно, как и не было его. Отчислен? Нет.
Ну и ладно.
–Что-то наш тевтон не в себе,– молвил Василий.– Меня тоже убивали, но знаешь… мне казалось, он крепче.
–Держу пари, он сам подумывал избавиться от Ирвина,– раздумчиво сказал Хорхе.– Конечно, он нипочем не сознается, однако было бы странно, если бы эта мысль не залезла в его голову. Но он не решился, и не потому, что боялся гнева Рудры. Просто понял: так нельзя. Почему нельзя – вопрос глупый, и вообще это не теорема, а аксиома. Просто нельзя, и все. Ральф понял это, а наш бывший фаворит не понял. Для него это была теорема, и он доказал ее неправильно.
–Ты-то откуда знаешь, о чем они думали?
–Да откуда…– Хорхе развел руками.– Знаю, потому что Ирвин отчислен, а Ральф – нет… О!– Прислушиваясь к чему-то внутри себя, панамец даже голову наклонил вбок и насторожил ухо.– Еще один.
–Дядя Миша из Тамбова,– уныло констатировал Василий.– И этот, значит, не подошел…
–Ты удивлен?
–Не то чтобы… Тут другое… другое удивляет: как это Рудра до сих пор не научился сразу разбираться в людях? Двадцать пять веков он толчется среди нас, а может, и гораздо больше, пора бы уже кое-что понять, а он до сих пор приглядывается к каждому. Странно, да?
–Не очень.
–Почему?
–Нет, это ты скажи мне почему.
–Не знаю. Хотя… он ведь не друга-приятеля себе выбирает, а преемника. Это другое.
Хорхе кивнул, а Василий вдруг понял, что очень хочет побыть в одиночестве. «Пойду»,– пробормотал он и вмиг оказался в своих апартаментах, безвольный и опустошенный, не желая гадать, по какой конкретно причине отчислен из кандидатов бомж-философ, и тем более не желая видеть, как в далеком Тамбове на скамейке в сквере корчится в конвульсиях дядя Миша, пугая гуляющих истошным воем: «Сотри мне память! Память сотри, гад!»– и бегут на всякий случай прочь от припадочного психа мамаши с колясками, а кто-то уже набирает на мобильнике номер неотложной психиатрической помощи…
Глава 11
Поводырь для хомячка
Воронка выбросила мою невидимую сущность в просторную каюту Этель Симпсон – как раз в ту минуту, когда из нее с молчаливой решимостью выходила, пылая гневом, сама Этель. Наверное, наша начальница отправилась сочинять рапорт о самоуправстве. На Горского и лопоухого гипнотизера ее возмущение произвело не большее впечатление, чем фоновый шум.
Минутная заминка возникла лишь из-за того, кто теперь будет приглашать следующих испытуемых, коль скоро Симпсон взбрыкнула и теперь с ее подачи откажется сотрудничать весь необследованный состав экспедиции. Откажется, само собой, лишь на время. Спорить с такими, как Горский, учитывая вес его конторы,– все равно что сопротивляться гидравлическому домкрату. Но заминка все же возникла. Лопоухий пробурчал: «Санкцию ей…»– аГорский резонно указал на то, что все равно теперь придется заново работать с экипажем, поскольку стандартное ментоскопирование могло и не выявить всех аномалий… словом, послали за командиром «Неустрашимого». Тот не пришел в восторг, но прислал старпома. Как только вошел Гарсиа, я вновь ощутил острую неприязнь к этому палеоантропоиду.
