Совесть кольнула и успокоилась. Так было надо.
Никто не глазел на обзорные экраны. Не на что там было глазеть – корабль шел в субпространственном канале. В космосе хоть звезды светят, а здесь не было ничего, и это еще слабо сказано. Наверное, не у одного меня возникало ощущение: если Ничто – это просто нуль, то тут оно кажется вполне осязаемой величиной с отрицательным знаком.
–Не хочу я спать,– сказал Веня и зевнул.– Может, партию в шахматы?
–Давай.
Мне выпало играть черными.
–Коня или слона?– предложил Веня. Он играет на уровне мастера и при игре равными силами прежде побивал меня без особых трудов.
–Обойдусь без подачек,– отрезал я.– Ходи.
–Ты прости, но без форы…
–Тебе будет неинтересно со мной играть?
–Ну, в общем-то…
–Да или нет?
–Ну… да,– сознался он.
–С форой я играть не буду. Ходи.
Веня вздохнул. Потом удивился. Потом сделал ход. Я ответил. Веня разыграл королевский гамбит. Ну-ну.
На девятом ходу он призадумался. Я читал все комбинации, что складывались в его голове, хотя в этом не было никакой необходимости: сейчас я играл на уровне чемпиона мира. Против таких игроков, как Веня, я мог бы сыграть сеанс на тридцати досках вслепую.
–А у тебя сегодня лучше получается,– признал Веня после четырнадцатого хода. На двадцать втором он нахмурился, запустил пальцы в негустую шевелюру, взлохматил ее и оставил пальцы там.
Я двинул вперед пешку, жертвуя и ее, и коня.
–Сто,– сказал Веня, подумав минуту.– Ровно сотня.
–Чего сотня?
–Сотня медведей в лесу сдохла. Ты хоть понял, какой ход ты сейчас сделал? На три восклицательных знака.
–Почему только на три?– обиделся я.
–Так ты понял или нет?
–Пять,– мстительно сказал я. Своей манерой изъясняться числительными Веня в конце концов утомит кого угодно. Пусть теперь сам терпит.
–Чего пять?
–Тебе мат через пять ходов.
–Где мат?!– вскинулся он.– Почему?
–Ты играй, играй…
От волнения он сделал глупый ход, получив в итоге мат не на пятом ходу, а на четвертом. Что, понятно, уже не имело никакого значения.
–Реванш, а?– предложил он.
–Валяй. Проигравший расставляет.
Веня выбрал защиту Алехина – наверное, исключительно для того, чтобы сбить меня с толку. Нужно быть Алехиным, чтобы выигрывать черными с такой защитой. Ну, держись, Веня…
Задолго до эндшпиля он понял, что надо сдаваться, но сделал еще семь никому не нужных ходов, прежде чем признал поражение. Признав – загрустил. Он такой. А я мельком подумал о том, что было бы неплохо зевнуть ему ферзя в следующий раз, чтобы не шибко расстраивался. Некоторые люди склонны придавать излишнее значение всякой ерунде вроде шахматной партии.
Шли тридцатые стандартные сутки, считая от нашего старта с Реплики, и уже третьи в естественном субпространственном канале. Прогноз сулил «Неустрашимому» идти каналом еще сутки. Потом корабль вывалится из субпространства где-то между Проционом и Сириусом и пойдет к Земле «мелкими нырками», то бишь недлинными индуцированными каналами. Нырков будет два, а может, три. Они сожрут куда больше энергии, чем естественный канал, если только он не инверсный. Пространство не любит, когда его дырявят почем зря, и требует за это свою цену. Но запасов топлива в корабле гарантированно хватит на четыре нырка – это я знал от Лоры. Не о чем беспокоиться.
Безусловно, в дальнем космосе может случиться всякое, но профессионал не станет нервничать из-за гипотетической случайности, которую он не в состоянии предвидеть и предотвратить. Дежурная смена экипажа и не нервничала.
Зато меня внезапно пробрал озноб. Словно колючие льдинки зашевелились внутри, царапая и выстуживая внутренности. Случилось что-то плохое, а может, еще не случилось, но вот-вот случится – это я понял сразу. Но что именно, какая опасность на подходе – этого я не знал. С моими новыми способностями – и не знал! Страх пополам с досадой – вот что пробудили во мне те колючие льдинки.
Спрятав шахматы, посрамленный Веня улегся на койку и принялся утешать себя просмотром какого-то интерактивного фильма. О да, там он был герой и победитель, сокрушитель несокрушимого, ловкач среди ловкачей и титан мысли. Весь сиял и аж подергивался. А я только и делал, что прислушивался к внутренним ощущениям. Льдинки, кажется, растаяли, но тревога осталась.
Ничего не понятно!
Одно я знал наверняка: это не игра воображения и не шутки подсознания. Опасность реальна. Я не смог бы объяснить, откуда у меня взялась такая уверенность, да и не пытался. Вредно отвлекаться на ненужный самоанализ.
«Эрлик!»– позвал я мысленно.
Никакого эффекта. Вдруг стало ясно: всубпространстве он мне не явится. Хитрая штука эти субпространственные каналы, до конца не познанная и нормального человека раздражающая. Скажем, простой вопрос: где мы сейчас, если смотреть на нас из обычного пространства? Нигде. Нас нет вообще, как нет в вакууме виртуальных частиц до их рождения, а есть лишь какое-то поле. Строго говоря, теория учит, что все без исключения естественные субпространственные каналы тоже виртуальны, как те частицы, только некоторые из них существуют микросекунды, а другие – тысячелетия. Существенно еще то, что долгоживущие каналы мы называем стабильными, а не виртуальными, но это уже наше, человеческое. Вселенной, разумеется, нет никакого дела до наших убогих представлений.
Внутри канала и вовсе творится нечто неудобопонятное. По идее канал должен иметь стенки, на то он и канал, но здесь их нет. Пространство и время ведут себя как хотят. Вот если «Неустрашимый» прямо сейчас пробуравит дырку (в чем?) и вывалится из канала (допустим, что это возможно), то в какой Вселенной он окажется? Вероятно, в нашей, но в какой момент ее истории? Быть может, вскоре после ее рождения, еще до формирования элементарных частиц, а возможно, и спустя триллион лет после нас, когда погаснут даже самые тусклые долгоживущие звезды. И если в первом случае мы просто исчезнем как материальные тела, не успев осознать происходящее, то второй вариант уныл до крайности.
Для начала я попытался разобраться с физикой субпространственного канала. Я ее не понял. Зато в какой-то момент ни с того ни с сего осознал, какая именно гадость вот-вот должна произойти с нашим каналом: он схлопнется. Вместе с нами. Это случится значительно раньше, чем «Неустрашимый» выйдет из канала, а именно через три часа с минутами по бортовому времени.
Корабль просто перестанет существовать. Вместе с ним мы все превратимся в локальное возмущение в каком-то физическом поле, каковое возмущение со временем рассосется, испустив положенное количество космических лучей и виртуальных частиц.
По спине пробежал холодок, но я не обратил на него внимания. Тело испугалось, а разум был возмущен: это я-то должен стать элементарными частицами? Я? ИВеня тоже? И весь экипаж корабля, и вся наша экспедиция, и Лора с Гарсиа, только-только прекратившие кувыркаться в койке и не чувствующие сейчас ничего, кроме блаженной истомы?
