Сказав это, я решительно задернула штору. Представления не имею, что от меня надо этой наглой птице, но он меня бесит, и уж точно я не пущу его в свою комнату. Его наглого карканья хватило по дороге в замок.
«Тук-тук!»– снова раздалось надсадное.
Я зарычала и, сжав кулаки, снова выглянула в окно, чтобы попытаться прогнать ворона, который нахально расхаживал по подоконнику и не собирался улетать. Взять меня измором, видимо, было для него делом чести. Но и я умела быть упрямой!
–Кыш!– шикнула через стекло и махнула рукой, но наглая птица и не подумала улетать, а максимально противным голосом заявила:
–Ка-ар!
–Вон пошел!
–Ка-ар!
–Не пущу!
–Ка-ар!
Такой диалог у нас длился несколько минут, пока я не сообразила, что я взрослая и самодостаточная ведьма и спорить с птицей – несколько странно. Поэтому снова задернула штору, предварительно показав ворону кулак, и отправилась в душ, игнорируя настойчивое карканье и стук в окно.
Я думала, что победила. Включила воду на полную мощность и с наслаждением отмокала где-то полчаса, пробуя разные мыльные растворы и взбивая в ванне густую пену. Даже подремала немного. Жизнь начала налаживаться. Ворона за окном я отсюда не слышала и поэтому могла сделать вид, будто его и вовсе не существует.
Тем сильнее были мои злость и возмущение, когда я, вся расслабленная после душа и в одном лишь полотенце, вышла в комнату и обнаружила спрятавшихся под столом тыкву и канделябр, испуганно жмущихся друг к другу, распахнутое настежь окно, через которое на пол хлестал косой дождь, и флегматичного ворона на спинке моей кровати.
–Тварь!– в сердцах выдохнула я, поражаясь бесцеремонной птичьей наглости.
–Ка-ар!– злорадно заявил он, и я метнула в ошалевшую птичку тапку. Промахнулась. Причем очень сильно. Даже с моей меткостью это было проблематично. Тапка улетела в открытое окно, словно кто-то поменял ей траекторию.
–Да злобные духи всех забери!– выругалась я и метнулась к мокрому подоконнику.
Любимая зеленая тапка с заячьими ушками сиротливо лежала в центре газона и мокла. Я смотрела на нее с тоской и понимала: дар молчит, а вот сейчас я бы не отказалась оживить пропажу, чтобы она сама прискакала ко мне.
Выходить на улицу под дождь я была не готова. Ну и смутно представляла, как добраться до газона под окном. Мы долго плутали по запутанным коридорам замка, и я не очень понимала, куда именно выходит окно. Местность перед главными дверями была совсем не похожа на ту, которую я видела сейчас. Поэтому пришлось попрощаться со служившими мне не один год тапками. Благо в каждом номере имелись весьма милые тапочки. Но обиду на ворона я затаила!
–Это все ты виноват!– обратилась я к ворону и получила в ответ уже традиционное «Ка-ар», но с удовлетворенными нотками. Типа, ну ты же сама не хотела пустить меня по-хорошему!
Мерзкая! Мерзкая птица!
–Это моя комната, проваливай!– заявила я и указала в сторону распахнутого окна. Ветер, который из него дул, был промозглым и холодным. А капли косого дождя долетали до середины комнаты и намочили подушку, так как кровать стояла недалеко от окна.– Ну же! Я жду! Тут ты не нужен!
Ворон игнорировал меня с царственным достоинством, даже повернулся задницей, демонстрируя, что никуда уходить не собирается.
Пришлось смириться. Я недовольно покосилась на птицу и закрыла окно, но оставила на всякий случай приоткрытой форточку. Вдруг у гаденыша проснется совесть, он осознает, что ему тут не рады, и свалит? Верилось в это с трудом, но мечтать-то никто не запрещает!
Не осознал. Не свалил. Более того, наблюдал за мной так пристально и с таким интересом, что переодеваться я ушла в ванную комнату. Когда я практически собралась и сушила волосы (ругаясь и пытаясь придать им более-менее пристойный вид), в комнате начали собираться люди. Кажется, сработало проклятие ворона. Сначала ко мне проник он, а потом и все остальные. Но против остальных я ничего не имела, просто ценила личное пространство и любила тишину. С моими друзьями и первое, и второе – невиданная роскошь.
Сначала заглянула Бьянка и бесцеремонно уселась на кровать, окинув ворона недовольным взглядом.
–А этот что тут делает?– удивилась она, но, судя по голосу, не сильно. Мы словно говорили про бывшего, которого сколько ни выгоняй, он все равно раз за разом возвращается снова.
–Спроси у него!– раздраженно прошипела я, сражаясь с непослушными кудряшками и злобно косясь в сторону подруги, волосы которой лежали идеальными локонами.
–И что ты тут делаешь?– Бьянка послушно повернулась к наглой птице и получила уже традиционное «Ка-ар!» ираспушенный хвост, который ворон с удовольствием демонстрировал вместе с задницей. Спасибо, что не гадил на подушку.
От таких перспектив настроение сразу же испортилось. Впрочем, и до этого настроение было изрядно мрачным. Хорошим оно было ровно три минуты, когда я успела принять душ и еще не знала, что у меня появился первый в моей жизни живой питомец. Остальные были исключительно оживленными. Родители искренне считали, что с моим даром оживлять всю фигню, которая появляется дома, киски и собачки мне не положены. Приходилось дружить с ожившими кружками и водить на поводке лохматую и изрядно потертую диванную подушку.
Зато я всегда была звездой двора. И с ребятами мы познакомились именно так – пыльно-розовая, лохматая и тявкающая подушка привлекла внимание трех скучающих пацанов. Тревор сначала хотел ее отобрать, но Бьянка укусила его за руку, и с тех пор парень не смотрел ни на кого больше, кроме нашей блондинки. Я до сих пор считаю, что Бьянка перестаралась и занесла со слюной какой-нибудь суккубий яд. Правда, сама она всегда обижается на подобные предположения.
Вторым явился Тревор в белоснежном, слишком официальном костюме. Впрочем, на Бьянке было серебристое платье в пол, и вдвоем они смотрелись весьма эффектно. Мне даже стало неловко за свое платье – слишком неформальное, чуть ниже колена, с воротником-стойкой, кружевными рукавами и рюшами на подоле. Возможно, стоило тоже достать из чемодана что-то более праздничное?
Но переодеваться было лень, и я не стала. Собственно, это мое нормальное состояние. Именно поэтому я так и не обуздала свой дар, что позволило бы поступить в престижный вуз. И я не была такой утонченно-красивой, как подруга,– все это требовало слишком много усилий. Но завидовать я тоже не любила, поэтому просто наслаждалась жизнью и погодой.
Чуть позже к нам присоединились Фолк и Стивен. Фолк вообще не заморачивался. Вся его одежда делилась на чистую и грязную. Сейчас одежда была чистая. Такая же рубашка и брюки, в каких он был час назад. Даже цвет один – хаки. Чуть темнее на брюках, чуть светлее на рубашке.
Стивен заморочился, но лучше бы этого не делал. Коричневая шляпа, такого же цвета брюки и красная рубашка с широкими рукавами делали его похожим на артиста бродячего цирка. Впрочем, Стивена мы любили всякого, хоть в красной рубашке, хоть в зеленой. Штаны надел – уже большой молодец. До поступления на военную специальность за компанию с Фолком от Стивена можно было ожидать чего угодно. Так что шляпа и красная рубашка были чем-то таким незначительным, что не стоило внимания. Так, позубоскалить под настроение – и все.
