– Понятно, – улыбнулся мужчина. – А как туда добраться?
– А пойдемте, я вас провожу, – неожиданно для самого себя предложил сторож.
Незнакомец почему-то посмотрел на кота, и Михеич был готов поклясться последней заначкой, которую не отыскала его жена, что животное бросило в ответ на чисто русском языке что-то вроде: «Как хочешь».
Они прошли мимо полуразрушенных зданий заводских цехов, зияющих провалами дверей и остатками мутных стекол, потом поднялись на насыпь, где некогда проходил железнодорожный путь, ведущий на городскую сортировку.
– Вот и ГОПР, – Михеич кивнул на расположенные за насыпью здания, рядом с которыми расположилась заросшая кустарником полуразрушенная погрузочная платформа с нитками ржавых рельсов вдоль нее.
– Спасибо, – поблагодарил мужчина и, бросив взгляд на мобильник, который извлек из нагрудного кармана, принялся торопливо спускаться с насыпи.
Старик несколько минут смотрел вслед, затем озадаченно хмыкнул и уже было развернулся, чтобы идти домой, как прилетевший из-за спины громкий паровозный гудок заставил его застыть на месте.
Михеич медленно обернулся и замер, не веря своим глазам, ибо к платформе прибывал самый настоящий поезд, причем такой, какой можно было увидеть только в старинных фильмах. Огромный, черный, с дымящей трубой, паровоз медленно подъезжал к платформе, таща за собой десяток зеленых вагонов, за окнами которых виднелись любопытствующие лица пассажиров. Поезд замер, лязгнув сцепками, а из вагонов принялись выпрыгивать проводники в необычной форменной одежде какого-то старинного покроя.
Незнакомец обернулся и, помахав остолбеневшему сторожу рукой, поднялся вместе с котом в вагон. Состав еще пару минут стоял около перрона, затем паровоз издал пронзительный гудок, а проводники вскочили на подножки вагонов, показывая машинисту желтые флажки. Состав медленно тронулся, а дым из трубы паровоза неожиданно повалил гуще, окутывая вагоны туманной пеленой. Миг, и поезд исчез, словно растворившись в окружившей его дымке, а прилетевший невесть откуда пронзительный порыв ветра развеял ее, не оставив и следа.
Сторож еще долго стоял на вершине насыпи, смотря на опустевший перрон, затем тяжело вздохнул и поплелся домой, ощущая в глубине души призрачный след какой-то полузабытой сказки, к которой вновь смог прикоснуться.
– Ну, как, сэр, отдохнулось? – спросил знакомый проводник, зайдя в мое купе и расставляя на столе стаканы с дымящимся чаем.
– Да как сказать, – усмехнулся я, протягивая ему свой билет. – Хотелось бы, конечно, и лучше, но как уж получилось…
– Ну, тогда с вас история о ваших приключениях, – улыбнулся тот в ответ, беря билет и прокалывая в нем дырку. – Впрочем, можете не торопиться с рассказом, ехать нам еще дня три, так что успеете, а пока располагайтесь поудобнее.
– Спасибо.
Старик приложил руку к козырьку форменной фуражки и, пообещав забрать стаканы через полчаса, вышел из купе. Батон тут же полез на верхнюю полку, и через пару минут оттуда донеслось дребезжание подстраиваемых струн его инструмента, а вскоре зазвучала песня.
Отчего так в России березы шумят,
Отчего белоствольные все понимают,
У дорог, прислонившись, по ветру стоят
И листву так печально кидают.
Я смотрел в окно поезда, за которым проносились знакомые пейзажи среднерусской равнины, и, слушая кота, ощущал непривычную грусть в сердце.
– Я еду домой, – тихонько пробормотал я себе под нос. – Домой.
Эпилог
– Да уж, угораздило тебя, – гном подошел к сидевшему в кресле мужчине и пару минут рассматривал блеклую, но все еще отчетливо видимую на его лбу отметку в виде двух треугольников красного и синего цвета.
– Эльфира, думаю, поймет.
– Уверен? – Гном усмехнулся и, погладив себя по бороде, покачал головой. – У нас говорят: «Разозлишь дракона – быть беде, разозлишь драконицу – впрочем, лучше зли дракона».
– Дорофеич, ты эти поговорки сам придумываешь или как? – буркнул мужчина.
– А какая разница, – парировал гном. – Главное, что все они правдивы.
– Ну-ну…
– Ладно, Яр, не переживай, Глафира уже пару пудов мази от ожогов замесила, так что не беспокойся – отмажешься, причем во всех смыслах, – хохотнул бородач.
– Да ну тебя. – Мужчина отмахнулся и, отодвинув толстую тетрадь, в которой до этого что-то записывал, с хрустом потянулся. – Лучше скажи, где Крис?
– Так он, того, со своей хвостатой милуется, к вечеру обещал быть. Ты это, лоб завяжи чем-нибудь, незачем светить особо, а то слухи пойдут, тебе тогда даже бочка мази не поможет, – гном ехидно усмехнулся.
– Балабол, – буркнул его собеседник, однако послушно взял со стола широкую серебристую ленту и повязал ее вокруг лба.
Шторка, спокойно висевшая вдоль открытого окна, легонько дернулась, пропуская в комнату миниатюрную девушку со стрекозиными крыльями. Девушка подлетела к сидящему в кресле мужчине и, зависнув напротив его лица, бодро отрапортовала:
– Господин Магфиг, вам надлежит срочно явиться к господину ректору, он вас ожидает.
– Брысь, стрекоза, – махнул рукой на малютку гном. – Не видишь, человек только утром приехал, а вы его уже «срочно»…
– Дорофеич, перестань, – сидевший со вздохом поднялся. – Архипыч тоже без дела вызывать не будет, значит, что-то случилось.
– Угу, а без тебя, значит, никак, – проворчал гном.
Девушка тем временем показала гному язык и тут же стремительно вылетела в окно, прежде чем тот успел что-то сделать. Дорофеич покраснел, словно переспелый помидор, и, погрозив вслед фее своим пудовым кулаком, пообещал оборвать крылья при первом удобном случае.
Мужчина весело рассмеялся и, ободряюще похлопав гнома по плечу, направился к двери из комнаты.
Комната опустела. Ветер-шалун, заскочивший туда, долго баловался страницами тетради, затем затих и он. В комнату влетела фея и замерла над столом, задумчиво оглядывая пустое помещение, затем ее взгляд упал на тетрадь, где вверху чистой страницы было аккуратно выведено: «Магфиг. Будни?!»
Новокузнецк, 2010–2011
