Ожидаемо, что палатка нам осталась одна на двоих. Я старалась делать вид, что меня это несколько не смущает. Я же взрослая девочка, мудрёная жизненным опытом, однако трусила все равно знатно. И дело даже не в том, что наши с Гошей отношения перейдут в другую плоскость, а в страхе сделать что-то не то, опять разочаровать его и вывести из себя.
Я не была идеалом. Ни внешне, ни внутренне. И мысль, что рядом он не по своему желанию, что я вынудила его, заставила, добила, так сказать, разрывала мой мозг похлеще ядерной бомбы.
—Ты опять сопишь,— хмыкнул Гоша, а я повернулась к нему лицом, чтобы увидеть его глаза. Мне казалось он давно спит.
Его рука легла мне на талию, притягивая ближе. Хотя куда еще ближе, если палатка была рассчитана на двоих, тесно знающих друг друга, человек.
—Зачем ты меня поцеловал?
—Что?— брови Серова взлетели вверх, выражая всю степень удивления моим вопросом.— Валя, зачем люди целую друг друга?
—Но мы то не люди,— фыркнула я, но тут же поспешила исправить сморозившую глупость: — То есть….Я хотела сказать…Из жалости, да? Ты поцеловал меня из жалости?
—Валя,— захохотал мужчина и убрав руку с талии, повернулся на спину. Холодок одиночества тут же поспешил пробежать по спине.— Ты вроде бы умная, но такая дура.
Я в праведном своем возмущении ударила кулачком Гошу в плечо. За что и была поймана, в считанные секунды оказавшись под тяжестью его тела.
—Ни одно на свете чувство, кроме желания, не заставит мужчину целовать женщину. Какая бы эта, женщина не была настойчивая и настырная,— ухмыльнулся Георгий, а затем поцеловал. Так словно никогда и ни одну женщину в своей жизни не целовал. Страстно, горячо, терзая своими губами мои губы.
—Святые ёжики,— голос бравого командира разлетелся по всей поляне. И я, оглушенная эйфорией, сначала даже не поняла, что произошло. А потом вход в палатку открылся, Гоша слетел с меня, а между нами вклинилось огромное тело товарища, гада такого, майора. Дышать стало тяжело. Без того маленькая палатка, казалось, порвется по швам. Гоша и я оказались по разные стороны баррикад.
—Я у вас переночую,— не спрашивая, а поставив перед фактом, произнес Артём.— Там змея, а я змей ужасно боюсь. Вот жена у меня, огонь женщина. Она и коня на скаку остановит и тещу заставит домой уехать.
—Ты ничего лучше не мог придумать? Почему именно к нам?— пыхтел недовольством Серов.
—Нет, ну как ты представляешь себе это? Командир и боится каких-то змей. Что про меня подчиненные подумают?
- А то, что ты орал на всю поляну тебя не смущает?— парировал Гоша.
—Ни сколько,— Завьялов повернулся на бок, лицом ко мне и хитро подмигнул.— Вон видишь Валентиночка Сергеевна не против.
Валентиночка Сергеевна была против, еще как против, но судя по виду майора, его отсюда и калачом не выманишь. Пришлось смириться с неизбежным. Кидать тоскливые взгляды на Гошу и терпеть невыносимый храп, которым, спустя каких-то десять минут, осчастливил нас Артём Михайлович.
—Почему ты говоришь его жена не приехала?— приподнялась я на локтях, чтобы видеть лицо Серова.
—К маме уехала,— вздохнул мужчина, разглядывая потолок нашей палатки. Ночка нас жала незабываемая.
***
В Гошину квартиру мы вернулись вечером следующего дня злые, голодные и не выспавшиеся. Завьялов же наоборот рассыпал флюиды благодушия и прекрасного настроения. Еще бы, он то, в отличие от нас, выспался. Нам же всю ночь пришлось слушать его трели. Можно было, конечно, выйти из палатки, оставив ею в полное распоряжение товарища майора, но, во-первых, на улице знатно похолодало, а костер перед тем как уходить, мужики затушили, а во-вторых никто из нас не горел желанием сидеть на обдуваемой всеми ветрами полянке. Поэтому пришлось выбрать меньшее из зол.
В квартире все так же царил хаос и кошмарно воняло сыростью. Такими темпами совсем скоро по стенам пойдет грибок, который вывести будет очень сложно.
—Завтра вызову бригаду, пусть глянут, что с этим можно сделать,— цокнул недовольно языком Гоша и повернулся ко мне: — Жрать хочется, невероятно. Давай что-то приготовим, а потом в гостиницу?
—Может все-таки ко мне?— уточнила я, разглядывая творившейся бедлам.
—Не лучшая идея. Валь, я на работу выхожу. Больничный закрыли,— он сказал это так просто, обыденно, а у меня сердце с грохотом опустилось вниз. Конец. Баста, карапузики.
—Понятно,— выдохнула еле слышно, пытаясь сделать вид, что это меня совсем не трогает.— Тогда давай поедим, да я к себе поеду. И так пекарня без меня целый день, завтра в любом случае выходить.
—Валь, посмотри на меня,— попросил Серов, а я только сейчас поняла, что стараюсь не сталкиваться с ним взглядом. Боюсь просто. Никогда и ничего не боялась, а сейчас боюсь в его глазах увидеть облегчения. Ноша сама слезла и собирается укатить в закат. А потом работа, дела и тотальное отсутствие времени.— Валя…
И я посмотрела. Потому что жизнь учит своим страхам в лицо смотреть. Особенно когда лицо такое мужественное и красивое.
—Останешься?— подошел совсем близко и пальцами нежно подбородок приподнял. Я почти не дышала, будто воздух из легких выкачали, а как обратно его вернуть не научили.
—Сейчас? Конечно, я же сказала, что…— я начала тараторить, пытаясь перебороть своё волнение, но Гоша лишь отрицательно махнул головой.
—Не только сейчас, Валь,— усмехнулся он и опять поцеловал, как тогда, в палатке.
Думала ли я, что будет дальше? Нет. Я наслаждалась. Его руками, которые были везде, губами, что так нежно, но в то же время настойчиво целовали меня, его дыханием, которое согревало, его запахом, которым я хотела пропитаться с головы до кончиков пальцев. Врасти в него, пустить корни. И да, со всей уверенностью могу сказать, что секс на подоконнике ничуть не хуже секса на кровати. Правда, кровать мы тоже опробовали, только чуть позже, уже в гостинице.
Глава одиннадцатая
—И?— подпрыгивала на своем месте, от нетерпения, Лизавета.— Как он? Шикарен?
Я таинственно улыбнулась, продолжая протирать столешницу стола от муки. Очень уж не хотелось мне делиться подробностями личной жизни.
—Валя,— запищала сестрица.— Скажи же уже хоть что-то! Я по глазам вижу-шикарен!
—Шикарен,— кивнула утвердительно.— Правда, я ни сколько в этом не сомневалась.
—Так не интересно,— отмахнулась блондинка и подперев подбородок ладошкой, тяжело вздохнула: — Я надеялась на дословный пересказ, с уклоном в сторону тяжелой эротики. Эх, Валя!
—Тебе с мужем мало эротики?— засмеялась я, присев напротив, и полностью скопировав позу сестры.— Хочешь об этом поговорить?
—Иди ты!— фыркнула сестра и сделала вид, что глубоко и прочно на меня обиделась. Однако, я прекрасно знала, что Лизаветишна долго обижаться не может. Ее же разорвет от невысказанных слов. Вот и сейчас губы усердно дует, а сама то и дело косится на меня. Того и глядишь косоглазия заработает.
