—Милана, добрый вечер!
Я напряглась.
—Арсений Дмитриевич, добрый.
—Как поживаешь, Милана? Как мой сын?
—Я в порядке, Вашими молитвами, а с Марком мы расстались.
Я гордо подняла подбородок и ждала следующих нападков. И они не заставили себя ждать, не зря же он приехал в этот район. Следил, видимо.
—А как решается вопрос с беременностью? Надеюсь, Марк не в курсе? Когда избавишься от ребёнка?
—Никогда,— произнесла я злым ледяным тоном. Марк не узнает, можете не переживать. До свидания, Арсений Дмитриевич.
Я попыталась обойти его, но его «шкафы» перегородили мне проход.
Малиновский цокнул разочарованно.
—А я думал, ты умнее, нет…ты хитрее! Хочешь потом нас шантажировать ребёнком?
Я аж подскочила от злости.
—Мне от вашей семьи ничего не нужно! Надеюсь, мы с Вами никогда не увидимся, я уезжаю. Прощайте.
И постаралась быстро уйти. На этот раз мне никто не мешал.
Утро следующего дня прошло в сборах и прощании. Мне некогда было грустить о Марке, хотя каждый раз я вздрагивала, словно частички меня не хватало, сердце болело, мне не хватало его…
В аэропорту мы встретились с Арменом. С Дашей и Владом мы попрощались в машине, я решила, что им не за чем провожать меня. С Дашей было тяжело прощаться, ведь в Париже я буду совсем одна, Армен тоже уедет позже.
Мы пили кофе и болтали, ребёнок уже потихоньку давал о себе знать, меня стало по утрам тошнить. Я очень хотела, чтобы этот перелет был комфортным. Я пошла в туалет, а когда вышла из него, мне показалось, что я увидела Марка в толпе. Ну и привидеться же такое…Видимо, я совсем с ума сошла от тоски. Я медленно протискивалась сквозь снующих туда-сюда с сумками людей.
Вдруг, я услышала крик:
—Милана! Подожди, стой.
Я остановилась и обернулась на источник шума.
Тут же, на меня налетели люди, и я отошла, чтобы их пропустить.
Марк подбежал ко мне, весь запыхавшийся.
—Милана, любимая! Я еле успел. Не уезжай, пожалуйста.
Я улыбнулась с грустью. Сердце замерло.
—Не могу, ты же знаешь.
Он взял меня за руку. Его ладони были такими теплыми, как обычно моя ладошка утонула в них.
—На сколько ты улетаешь?
—На год, возможно больше.
Марк изменился в лице.
—Ты правда этого хочешь? Это большой срок…
Я выдохнула отчаянно и отвернулась. Когда повернулась, воскликнула:
—А у меня есть выбор? Я все потеряла! У меня ничего не осталось,— сказала я тихо, силы иссякли. Это была правда, у меня был только мой ребенок и всё. Но для меня это было только начало, он был всем для меня.
Марк нервничал. Он взял мое лицо в ладони.
—Как я без тебя? Давай, я буду прилетать к тебе постоянно, как только твоя карьера взлетит, ты поо меня забудешь,— он горько покачал головой.
Я цинично усмехнулась.
—Думаю, ты раньше забудешь меня. Я не могу согласиться на такие отношения, ты знаешь. Марк, я пыталась сделать наш разрыв не таким болезненным, молча уехать, зачем ты пришел? Ничего не изменить, но мне так больно тебя видеть…
Марк посмотрел на меня грустно.
—Я не мог не попрощаться. Ты не права, я никогда тебя не забуду. Как я могу забыть, если я люблю тебя больше жизни? Ты моя, и навсегда ею останешься, слышишь?— он прижался лбом к моему лбу.
Слёзы покатились у меня из глаз.
—Может и твоя, да только ты не мой.
Он потряс головой.
—Я никогда ее не любил, мы не спали вместе, мы чужие люди. Я с ней только из-за долга и жалости совместно с виной. Это убивает меня. Иногда,— сказал он тихо,— я мечтаю, чтобы она умерла. Это ужасно, но я других вариантов не вижу. Но я уже и так взял грех на душу, смертей с меня хватит.
Начали объявлять посадку на наш самолёт.
Я с тоской посмотрела на него. Как мне уйти?
—Милан, можно я поцелую тебя в последний раз?— он горько усмехнулся.— Нет, мы не прощаемся навсегда. Я этого не допущу. Найду тебя везде. Ты — моя жизнь.
Я кивнула, в горле вдруг пересохло, воздуха стало не хватать.
Он наклонился и прикоснулся к губам, сначала легким поцелуем, но затем усилил напор и жадно впился мне в рот, а я прижала руки к его груди. Этот поцелуй был наполнен горечью расставания и всей болью момента. Марк прижимал меня к себе крепко, но я попыталась освободиться. Пора лететь.
Я знала, что сумею это пережить. Как-нибудь, когда-нибудь. У меня нет больше выбора, мне придется это сделать.
Марк последний раз обнял меня, втянул весь воздух и разжал объятия. Я почувствовала потерю, как если бы кто-то умер.
Сквозь слёзы, я развернулась и молча ушла на посадку. Всю дорогу до Парижа, я отвернулась к окну и размазывала слёзы по лицу. Арман меня не трогал, и ничего не говорил.
Я не хотела никому говорить, но не планировала возвращаться в Россию. Меня там ждет одно разочарование и боль. Мое сердце сжималось при мысли, что мы с ним никогда не будем вместе. Я смирилась с этим, но мое сердце было разбито. Последнее, что мне нужно, это мучить себя, фантазируя, что все могло сложиться иначе. Потому что все это пустые мечты. Я люблю этого мужчину, его сердце, душу и тело. Никто не сможет заменить его, никогда. Он стал центром моей жизни, и понимание, что я больше не услышу его смех, почувствую его губы или посмотрю в его глаза, было невыносимо для меня. Такое ощущение, что мне удалили жизненно важный орган.
Париж встретил солнцем, и я счасливо вздохнула, положив руку на живот. Это начало новой жизни. Все мы имеем право начать её с нуля. Теперь я не буду одинока никогда, и приложу все усилия, чтобы у моего ребенка было всё. Мы поднимемся сами, только лишь с небольшой поддержкой Армана поначалу… А дальше, нас ждет наш новый путь, полный приключений и новых возможностей.
Выходя из аэропорта с чемоданами я услышала окрик. Я обернулась и замерла, это был Артур. Что он здесь делает? Он летел с нами? Что происходит?
Артур подбежал к нам.
—Милана, я узнал о том, что ты беременна, не спрашивай откуда. Я прошу тебя несколько раз подумать, прежде, чем ты дашь ответ. Ребенок не должен быть в неполноценной семье, как ты его одна потянешь? Выходи за меня замуж?
Конец первой части
