—Друг мой, увидеть это дано не каждому. Я говорил тебе про этих богов, но сам ни разу в жизни не был удостоен чести смотреть. Это зрелище не для простых смертных. Жрец Махо прав.
Кент вообще предпочел не вмешиваться в этот спор, оставив решение заРазумовским, так что в путь отправились без охраны. Солдаты остались ждать около огромной двустворчатой двери, которая открывалась с помощью довольно сложной комбинации нажимания на различные точки каменного барельефа.
Фифа, которая телефон свой отдала очень неохотно, когда потребовалось вынуть светодиоды, даже так, без светодиода, продолжала таскать его с собой в кармане куртки и тщательно сняла почти двухминутный ролик. Снимала она тот самый кусок стены и точки, на которые нажимал Махо.
—Ишь ты,— удивленно покачал головой Бык,— игрушка-то твоя пригодилась.
Фифа только презрительно фыркнула и неснизошла до ответа.
Лестница, ведущая вниз, была значительно шире, чем та, которая вела на вершину пирамиды и уходила, как оказалось, на какую-то офигительную глубину.
Спустившись на первые метров пять-шесть, все обратили внимание на странное покрытие стен. На лестнице стояла тишина, и слышны были только их собственные шаги и шорохи, да мерное постукивание посоха Махо.
Нет, в целом стены были сложены из тех же блоков и местами расписаны, а местами украшены каменными барельефами. Вот только и поверх краски, и поверх камня появился слой какого-то прозрачного и прочного материала.
На ощупь похоже на стекло. Такое же гладкое, твердое и прохладное, но стеклом это быть не могло. Материал везде сохранял одинаковую толщину, примерно три-четыре миллиметра, и тщательно вырисовывал все впадинки и углубления. Казалось, он даже передает шероховатость камня. Стеклом так не покроешь.
Самым странным, пожалуй, было настроение в группе. Рим и усебя отметил совершенно детское чувство предвкушения сказки. Примерно это ощущают малыши, видя под елкой кучу разноцветных коробок.
Лестница между тем все вилась и вилась кольцами, и казалось, что кончаться она не собирается. Спустившись еще метров на двадцать, уперлись в длинный коридор, по которому пришлось пройти не одну сотню метров, а затем снова пошла витая лестница вниз, неотличимая от первой.
В конце концов, она и вывела их впещеру. В рукотворную пещеру, полностью сложенную из камня и укрепленную тем самым стеклянным веществом. Откуда-то сверху сочился рассеянный мягкий свет, не слишком яркий и слабеющий ближе к стенам.
—Мы сейчас, по моим прикидкам, где-то в центре озера и, возможно даже сильно ниже дна этого самого озера,— Кот удивленно почесал за ухом и добавил:— Охренительные технологии! Мы даже со всей возможной своей техникой так не смогли бы.
—Да уж,— впечатленный Бык покивал головой, соглашаясь.
Гигантские размеры подземного помещения потрясали настолько, что бойцы, оглядывая его, все еще не решались отойти от последних каменных ступенек — дальние стены терялись во мгле. А самым потрясающим в этой пещере были даже не ееразмеры, а настоящая огромная золотая летающая тарелка, занимающая дальнюю часть.
—Твою-то мать!— с восхищением выдохнул Цинк.— Вот уж неожидал такое увидеть в этой жизни!
Почему-то все медлили подходить к ней. Только Махо бодро потрусил в тусторону, но, заметив, что никто не следует за ним, остановился в почтительном ожидании.
—Мне кажется, или это пещера размерами чуть ли небольше острова?— спросил Чук.
—Она точно повторяет размеры острова. Не представляю, как они это сделали, но карта острова у меня вот тут есть,— Задрот постучал себя по виску.— Если я обойду всю пещеру по периметру, смогу точно сказать, накладывается ли она стопроцентно или нет. Просто пока не вижу в этом смысла.
Некоторое время все еще стояли, любуясь кораблем. Больше всего он напоминал старинную игрушечную юлу. Основной цвет тарелки был золотой металлик, но нижняя часть имела два отчетливых оттенка — зеленого и красного. Почти идеально гладкие стены корпуса только в самой широкой части имели какие-то овальные, чуть выступающие детали.
Дном тарелка лежала на полу, а для устойчивости опиралась на высокие ажурные ножки.
Идти до корабля было не меньше ста метров. Прямо от лестницы в сторону тарелки была выложенная камнем удобная широкая дорожка с невысоким бордюром. По верху бордюра вился красивый сложный узор из сплетающихся золотистых нитей, прикрытых прозрачным веществом, похожим на то, что покрывало стены.
По ней, после заминки, вызванной восхищенным разглядыванием, отряд и двинулся. Махо, находясь в данный момент в центре внимания и ощущая собственную важность, неторопливо пояснял:
—Наши предки были мудры и обласканы богами. Они умели входить внутрь, и боги дозволяли им это. Но потом случилось что-то, что отвернуло лица Высших от нашей судьбы.
—Подожди, не тараторь. Скажи лучше, под второй пирамидой тоже есть небесная колесница? Ты жеговорил, что их было две?!
Махо немного надулся от собственной важности, и ответил:
—Боги отвернулись от них! И никакие кровавые жертвы им непомогали! Это потому, что в той колеснице прибыли не настоящие боги, а просто их слуги. К той колеснице никогда не было прохода. Ее просто замуровали. А жрецы ее слишком глупы, чтобы помнить об этом.
Рим хмыкнул и спросил:
—А вы, значит, умнее?
Почувствовав недовольство в голосе Разумовского, Махо слегка заюлил:
—О, мой Господин. Наша семья многие поколения хранила эту тайну. К ней допущены только самые преданные и самые верные. Мои предки служили и хранили тайну долгие сотни лет. Наука передавалась от отца к сыну, а отнего к его сыну, а потом к сыну сына… И правила нашей семьи были строги! Прежде чем показать это чудо и дать доказательства для веры, каждый проходил испытание!
—И как же вас испытывали?
—Я прожил семнадцать сезонов, когда мой отец решил, что я готов. Тринадцать дней я просидел в каменной комнате без пищи, воды и света. Дверь всегда была открыта и яв любой момент мог выйти. Но там, с другой стороны, днем и ночью стояли солдаты и младшие жрецы. Если бы явышел хоть на миг, я провалил бы испытание. Потом за мной пришел мой отец и велел подняться на вершину. Я шел долго и трудно, и там я окропил ступени собственной кровью и дал клятву богам. Только после этого мне позволил попить, а через три дня отец первый раз привел меня сюда. Каждый тринадцатый день, всю жизнь я спускаюсь сюда с двумя приближенными и молю богов простить грехи предков и вновь распахнуть нам двери. То жесамое делал мой отец и отец моего отца.
Слушая эту странноватую речь, все затихли. Масштаб происходящего все же слегка подавлял. Только Задрот, не слишком интересующийся чужими угробленными жизнями, продолжал рассматривать дорожку, отмечая, что сделана она из другого камня. Что по обеим сторонам бордюра, обрамляющего дорожку, проложено что-то типа многослойных медных кабелей в прозрачной изоляции. Он наклонился и ткнул пальцем в упругий материал, убедившись, что предположение верное.
