Торг за меня разгорался. Подходили новые покупатели, мгновенно входили в раж, цена быстро росла. Кто-то в запале давно уже назвал заветную цифру в две тысячи четыреста золотых, ноАгер все не заканчивал торг, дожидаясь больших денег.
Меня купили за двадцать тысяч золотых. Пока «рабыню рабынь» — за веревку на шее уводили сквозь плотную толпу, я успел убедиться, что все восемь моих девчонок были переданы Агеру по триста золотых каждая,— подлый купец за сто золотых сверху не стал дожидаться меня с деньгами. Всех остальных рабынь Агер, наспех поторговавшись, купил оптом по двести пятьдесят золотых и тут же нанял освободившуюся охрану для сопровождения:
—В гостиный двор Крома!
Я оглянулся на него в последний раз и наклонил голову,— мол, услышал, потом врезал кулаком в особо омерзительно кривляющуюся тварь, сломав ей заодно с носом указующий на меня палец. Улюлюканье толпы наконец-то переключилось с меня на другой объект, а яотругал себя за несдержанность. Да надоело мне уже сдерживаться! Итак поостерегся врезать от всей души! Поубивал бы тварей!..
* * *
Кайль держал в пасти верещащего мальчишку, медленно сжимая челюсти.
—Стой, отпусти его!— вырвалось уКрасного.— Что ты хочешь взамен моего сына?
Пасть была занята, Кайль вынул помятого, но абсолютно невредимого человечка изо рта и осторожно зажал его в лапе.
—Свободу, и немедленно! Прикажи убрать антимагические артефакты и открыть клетку!
Красный услышал его. Один приказ, и вот Кайль стоит уже на клетке — но смальчишкой в пасти. Он был уверен, что как только сын Красного окажется в безопасности,— с ним, драконом, тут же будет покончено. Кайль за три взмаха размял крылья и свечкой взмыл с маленьким Непримиримым в небо.
* * *
Как я рассуждал? «Меня купить нельзя. По крайней мере — не заденьги. Я могу продаться за жизнь друга — чтобы его спасти. Могу сделать вид, что продался — чтобы спасти свою жизнь. Но заобещание корыта с сытной похлебкой? Никогда! Хватит, напродавался в своей жизни». Только что меня продали самого. Чувство было неоднозначное, хотя это подходит сразу под «продаться за жизнь друга — чтобы его спасти», и«сделать вид, что продался — чтобы спасти свою жизнь».
Я сидел на роскошном ковре, равнодушно разглядывая богатый дом и его хозяина, обсуждающего с близкими свою покупку:
—Обо мне теперь до следующих торгов будут говорить! Захотел диковину себе купить — и купил, всех обошел! Зовите всех в гости, будем веселиться!
Слуги бросились выполнять приказы со всех ног. Скоро дом наполнился шумными гостями и сводящими с ума ароматами готовящейся еды. Сразу исчезать с глаз хозяина и слуг было нельзя, нужно было дать фору Агеру, чтобы его, как продавца сбежавшей рабыни, не хватились раньше времени. Тааак, а что тогда насчет корыта с сытной похлебкой на дорожку?
—Я хочу жрать!— без всяких экивоков заявил я хозяину, восседавшему с гостями за невысоким столом с яствами. Меня усадили напротив, достаточно близко, чтобы меня рассматривать и предусмотрительно далеко, чтобы я недотянулся до еды.
Хозяин поперхнулся,— наверно, другие рабыни такого себе не позволяли. Ну, извиняйте, я — рабыня рабынь, могу вести себя, как хочу! Гости тоже перестали есть и уставились на меня во все глаза, как будто попросил еды не человек, а говорящая собачка.
Но мой хозяин расхохотался, восторженно толкнув локтем какого-то гостя рядом, и приказал слугам меня покормить. Я, наконец, поел. Ел долго, не спеша, аккуратно облизывая пальцы и пялясь в гостей, словно в телевизор.
Народу здесь явно не хватало развлечений,— все, открыв рот, следили за привычным для меня поглощением одной горы еды за другой, как за действиями фокусника. Устроить, что ли, на прощание настоящее шоу по булгаковскому роману «Мастер иМаргарита»,— с балом сатаны, хулиганскими превращениями и отрыванием хотя бы одной головы? И сам развлекусь, и народ развлеку. Хоть будет, что вспомнить… Булгаков, описывая в романе каждую деталь, в точности срисовывал ее снастоящей жизни. И дом был описан очень точно, и«нехорошая квартира», и косящая от постоянного вранья секретарша, и трамвай «Аннушка» вылетал из-за какого надо угла. И даже бал сатаны был на самом деле: мастер описал максимально точно поразившую его вечеринку советской партийной элиты. Верится, что ему являлся и сам сатана со своей свитой… В общем, если бы ябыл голодный, развлечение хозяину и его гостям было бы устроено по высшему разряду.
Я был сытый и добрый, поэтому решил, что покину такой гостеприимный дом по-хорошему. Меня хорошо накормили, и даже помазали натертую веревкой шею какой-то душистой мазью. Нет, хозяин дома не заслуживал разгрома с отрыванием головы за свои же деньги.
В дом заявились новые гости, причем, судя по поведению хозяина и гостей — нежданные. Среди гостей я сизумлением рассмотрел двоих в черной форме. «Хорошо, что успел поесть»,— утешил себя я.Решил: даже если пришли не замной, выкину «гостей» из дома. Ненавижу карающих, пытающих и ломающих судьбы людей во всех мирах!
Пришли — за мной, ничем не примечательной, кроме страшной некрасивости, купленной утром невольницей. Я дал себя вывести из дома, бодро промаршировал с понятно какими «гостями» две пустынных улицы.
И вот я уже сходу бью ногой в пах первому, кто оказался рядом. Самый эффективный удар в любой драке. Главное — попасть, и я — попал. Мужчина повалился на землю без сознания и остальные набросились на меня. Меня охватило такое бешенство, что я уже не думаю о чем, кроме убийства. Когда же вынаконец от меня все отстанете, мрази!
…Хрусть! Шея черномундирника ломается, я вярости не отпускаю голову и отрываю ее стреском. Бросаюсь на оставшихся двоих, валю их и, ухватив за головы, расшибаю их вдребезги, голову об голову, как переспелые арбузы.
В гостиный двор Крома я прибыл на извозчике в своем привычном облике, прикрыв иллюзией только окровавленную одежду. Извозчичья лошадь испуганно косила глазом и хрипела всю дорогу, почуяв кровь. Я послал извозчика узнать, в каких комнатах сейчас Агер, и получить с него же плату. Можно уже не шифроваться и незаметать следы. Я несобирался жить, любить и работать ни вэтой империи, ни вкакой другой.
В номерах мои девчонки с плачем кинулись ко мне, не отпуская меня даже на пять минут — отмыться от засохшей крови. Я боялся спрашивать про Аньку, и судивлением отметил, что Марина не выглядит опечаленной ее гибелью.
—Как же тыАньку-то не уберегла?— горестно вырвалось у меня.
—А вот и уберегла!— счастливо засмеялась женщина.— Анни! Анни!
У одной из рабынь соскользнула с плеч пышная накидка и бросилась мне на шею:
—Дядя Роб! Ты нашел нас!..
Я ошеломленно обнял живую Аньку и крепко — накрепко прижал к груди.
—А кто же умер в пути?
—Одна тетя маленького роста, она все время болела и умерла!— грустно сказала Анька.
Я был наконец-то счастлив, в отличие от мрачного Агера. Тот явно скорбил по своей исчезнувшей армии, а может,— по предательнице Гибе, а скорее всего — по своей привычной жизни, где его все любили и подчинялись беспрекословно.
