—Даже не попрощалась!
—Понятное дело, никто, включая тебя, не должен знать, как она теперь выглядит! Уходим и мы!
Наемник поискал среди мешков свой — принесенный в драконьих зубах — мешочек с деньгами. Кошелька не было.
—Она меня обворовала! Как же мыс тобой ничего не слышали? Ты вчера напел-наиграл на двадцатую часть своего долга. Да еще там были деньги для моих воинов… А теперь ты мне снова должен всю сумму сполна, а моим воинам платить нечем! Нужно идти в трактир и спеть там еще двадцать два раза.
—Трактир… Ммм… Я так голоден, словно нажрался под завязку не вчера вечером, а много дней назад,— удивился я.— Модификация чужих тел, что ли, отнимает столько энергии… А вдоме не нашлось вообще никакой еды, кроме заплесневого зерна,— пришлось залить голодное брюхо водой.
—Из котелка на столе?— отозвался Агер.— Я тоже наелся водой вместо похлебки!
По дороге в город я поинтересовался:
—Агер, а как ты собираешься разыскать своих воинов? Как вообще ты ихсобираешь, когда нужно, или распускаешь за ненадобностью? С помощью тайных знаков?
—Я немогу тебе сказать,— отрезал наемник.
—Да як чему: нас с тобой иГибу ищут. Гиба в новом облике уже далеко, ее теперь и мать родная не узнает. И нам тоже не стоит ходить в узнаваемом виде. Да ипотом наверняка придется менять облик, несколько дней ожидая торгов. Как мы стобой будем узнавать друг друга, если вдруг разлучимся, и одному из нас понадобится измениться? Давай заранее условимся о знаке и договоримся встретиться в определенное время в условном месте! Хотя и это может не сработать.
—Конечно, это не сработает. Я оттебя не отойду ни нашаг, пока ты сомной не расплатишься!
—Я этому только рад! Но просто на всякий случай, запомни: в случае чего, встречаемся на закате на… невольничьем рынке! И немешало бы прямо сейчас заглянуть туда и присмотреть условное место.
—Там же ипоедим,— согласился наемник.— Там вокруг много трактиров, кто-нибудь да согласится накормить нас за наши песни!..
На окраине города мы изменили свою внешность: теперь наемник стал высоким обритым наголо мужиком в широких синих штанах, а япринял облик купца Салмона, отца Мори. Придумывать мужской наряд «от балды» было опасно,— даже наЗемле, например, серьга в ухе мужчины в зависимости от века и страны несла совершенно разные смыслы. Купец, раб, имеет высокий статус, цыган, гей (серьга в левом ухе), религиозный фанатик, кавалерист, монах, единственный кормилец в семье (проколоты два уха), пират и даже — вор,— это только то, что я помню. Поэтому моя серьга «болталась» строго в правом ухе,— как и положено у купца. Вспомнилось: жена несколько раз подступалась ко мне с уговорами вставить серьгу в правое ухо, а ятак и несогласился. Вот на уговоры отрастить на макушке хвост из волос, которые бы она «заплетала в косичку воина», я, в конце концов, поддался, но погиб, так и неуспев отрастить…
—А тызачем такие широкие штаны надел — чтобы заработанные деньги прятать?— поддел я его.
Агер не ответил,— он снедоумением рассматривал живописную толпу вокруг нас, и прислушивался к долетающим до нас обрывкам разговоров.
—Уважаемый, что происходит, почему столько народа на улице, словно в день торгов?— обратился наемник к прохожему.
—Столько народа на улице потому, что сегодня — день торгов!— Усмехнулся прохожий и пошел дальше, оставив нас стоять, словно пораженных громом.
—Это сколько же дней мы проспали?— выговорил Агер ошеломленно.— Ну, Гиба! Как же она нас обезвредила — сонным артефактом или снотворным в воде? И зачем? Чтобы просто своровать мои деньги?— наемник даже не замечал, что его толкают и задевают в толпе.
—Плевать наГибу!— выдохнул после удара под дых я.— Девчонки! Их сейчас продают, или уже продали! Где торги?
Агер очнулся от размышлений, и мырванули к торговой площади…
* * *
Кайль устал от одиночества. С младенчества, сколько он себя помнил,— он никогда не жил один. Всегда рядом были родители и — его Айя. Только сейчас он понял, как много сестра значила для него. Нет, к родителям он тоже был сильно привязан, ноАйя… Они были близнецами, и полностью заменяли друг другу весь огромный непонятный мир, отважно исследуя все и небоясь ничего. Сколько раз он злился на нее, сколько раз ему попадало из-за нее,— и вот сейчас он отдал бы свою жизнь за одно объятие с ней.
Он вспоминал о прежней жизни до нападения чужих драконов, прокручивал вновь и вновь сражение с чужаками, и снова возвращался мыслями во времена, где все были живы и счастливы.
Вот мама учит его летать, и ееглаза сверкают от гордости за его успехи, как два зеленых солнца… Вот отец рассказывает ему истории, перебирая занятные вещицы и, вдруг, развеселившись, тычет ему палец под ребра, пытаясь пробиться сквозь чешую… Вот Айя пугает своими каменными человечками Роба, зажимая рот, чтобы не расхохотаться…
А вот — пятнадцать чужих драконов против него и родителей, в треске потоков смертельных молний, и пятеро чужаков оделяются и мчатся полукольцом, окружая Айю.
Он рванул за ними на помощь сестре. Враги были быстрее и сильнее, но уних не было сестренки, которую нужно было спасти. Он крикнул Айе по мыслесвязи, что нужно мчаться друг другу навстречу, увлекая за собой чужаков, и впоследний момент уйти вниз. Они покрутились между молниями, дразня врагов, в последний момент оба спикировали вниз, и погнавшиеся за ними драконы строго по плану врезались друг в друга на огромной скорости. Еще два погибли почти так же, только в последний миг они сАйей условились взмыть вверх… И именно там, наверху, пятый чужак сам протаранил Айю, и она медленно закувыркалась к земле.
Он еле успел подхватить ее когтями, и, с трудом увернувшись от вражеских молний, врезал молниями сам. Кайль с мрачным удовлетворением раз за разом вспоминал мерзкую морду пятого дракона, вспыхнувшего от его ответных молний так, что синий свет ударил из черепа через глазницы. Такие же пронзительно-синие глаза были у дракона, пробившегося к нему по мыслесвязи и сообщившего, что Айя сРобом живы… Сестру он тогда отнес вЛогово, влил в нее всю свою кровь из двух вскрытых лап, а сам помчался на помощь родителям. Но онопоздал. Никто уже не кружился в небе,— все валялись дымящимися обломками на земле. Задыхаясь от горя и ярости, он спикировал на место гибели родителей, и… очнулся уже в плену, лишенный магии напрочь.
Из тяжелых раздумий Кайля вырвал звук легких шагов. Кто это там заявился к нему с утра пораньше?
В клетку торопливо пробрался человечек с замотанным лицом, ловко проскользнув между прутьями. Он деловито достал нож из ножен, примерился, и изо всех сил рубанул Кайля в грудь, целясь в одно из трех сердец.
Бац! Хрр…
Лезвие ножа отскочило от драконьей брони, не оставив на ней никакого следа.
Бац!
Человечек пытается вонзить клинок в живот дракона, но слышится лишь скрежет, будто нож ударился в каменную стену.
