Я протяжно вздохнул, от чего прыщавый вздрогнул, и повёл его гипнотизирующим взглядом поближе к клетке. Засранец пытался сопротивляться, поэтому к прутьям, рядом с которыми валялся горой тряпок менталист, он приближался зигзагами, как убегающий заяц. В толпе раздались крики, особо нервные (а, может быть, особо умные) врассыпную бросились прочь от вожделенного зрелища. Все, кроме прыщавого: его ноги несли его прямо в мои лапы. В ноздри ударил острый запах нечистот: видимо, жертва со страху обмочила штаны. Я снова издал вздох — на сей раз это был вздох отвращения. Зассанец по-бабьи тоненько взвизгнул и запустил в меня лепешкой. Не выдержав смрада, я наконец отшвырнул его и вручил подобранную добычу Аньке. Лепешка выглядела совершенно неаппетитно, но было не дожиру, поэтому я ненашел ничего лучше, как навести на хлеб иллюзию пирожного.
—Пирожное с розовым бочком!— восхитилась девчонка, набивая рот.— И вжбитыми шливками!
—С взбитыми сливками!— машинально подтвердил я ипредложил поиграть в новую игру «ешь пирожное и говори без слов!».
Без всяких напитков в склянках, помогающих пробить блокаду, я наудивление легко, в одно мгновение, установил с ребенком мыслесвязь. Может, потому и легко, что никакой блокады и никакого страха уАньки не было. Она ела «пирожное», мысленно болтая со мной, и так же безмятежно в один миг уснула, выронив недоеденную лепешку.
Хотя, возможно, ее так быстро успокоила именно еда. Помнится, читал где-то, кажется, в популярной в90-е порнографической газете «Спид-инфо», что именно поэтому пассажиров кормят в самолетах, даже если лететь им всего пару часов. Человеческий организм — штука любопытная, невозможно одновременно есть и паниковать. В статье было что-то про стюардессу на пенсии, которая по дури уложила свою тачку на крышу в кювет и, несмотря на переломанные конечности, начала жадно жрать рассыпанные на земле конфеты. Потому и выжила: мозг отключил панику и включил режим хладнокровного выживания, заставив ее позвонить спасателям и четко обрисовать свое местонахождение и происшествие. Впрочем, может эта история и была враньем, как и отфотошопленные сиськи и жопки на разворотах желтой газетенки. Читателям, впрочем они нравились (как и мне, чего уж скрывать)…
Погружённый в свои мысли, я свернулся калачиком, вернее,— детской кроваткой с бортиками,— вокруг спящего ребенка и стал переваривать полученную информацию.
Паззлы, полученные отАньки, сложились почти в полную картину, и если каких-то кусочков и нехватало, то ихлегко можно было додумать.
«Сегодня двадцатый день, как нас нашли в пустыне»,— сообщила мне Анька по мыслесвязи. А я-то все голову ломал,— как караваны добрались доШамана за одну ночь? Пустыня, что ли, была совсем маленькой и находилась в самой гуще стран? Значит, это для меня прошла одна ночь, а насамом деле я проспал почти три недели. Может, Шаман приказал подсыпать мне снотворное в воду, чтобы я ничего не жрал до приезда дорогих гостей? Хм, ну что же, надеюсь на это, потому если это я сам впал в спячку после трансформации, то это крайне нежелательное последствие применения магии.
«Нас вкусно кормили и лечили! Было весело, мы смамой играли: мама пачкала всем лица и путала волосы. Правда, все время приходили чужие тети, ругались и заставляли нас мыться и причесываться…».
Я яростно щелкнул зубами. Еще бы девчонок не кормили, не лечили и немыли,— товар дорогой, нужно навести глянец перед продажей.
«К нам приходили в гости разные люди и показывали на нас пальцем! Разве можно показывать на человека пальцем, дядя Роб? Мама говорила, что так делать нельзя, и все эти люди — невоспитанные!». Бедная Марина! Представляю ее ужас и отчаяние. И сбежать нельзя,— погибнешь в пустыне, и остаться нельзя, и никак не защитить себя и дочку.
«Сегодня вечером будет праздник, а потом все гости уедут. Дядя Роб, я так хочу увидеть праздник! Может, мы стобой отсюда на него поглядим, а тоиз шатра ничего не видно без окошек? А потом и маме и всем-всем расскажем!»
—Конечно поглядим, милая! И мыс тобой будем веселиться на празднике больше всех!..
Повеселимся, плотоядно повторил я про себя. Ох как повеселимся!
Анька безмятежно сопела на моей груди, прикрытая краешком крыла. Солнце потихоньку начало склоняться к горизонту, но времени до вечера у меня было достаточно, чтобы как следует подготовиться к веселью.
В общем-то мне особо и готовиться не нужно, так, по мелочи подсуетиться. Я скосил глаза на валяющегося рядом менталиста, снова лениво подтянул его когтями вплотную к прутьям и взялся свободными отАньки лапами за его голову по тусторону клетки. Слава богу (или дьяволу)— менталист-гипнотизер был еще жив.
Затуманенное сознание не позволило ему сопротивляться, и ябуднично воспользовался его знаниями (словно пролистал ту самую газету), превратив гада в«овощ». Потом, подавляя приступы тошноты, поуговаривал себя закусить «овощем», пока Анька не видит, но так и несмог. Отвращение победило голод.
Все мои предположения подтвердились добытой из черномундирника информацией, а еще я узнал, что революцию подавили, и что массивная трость таит страшную смертельную опасность. Какую именно опасность, я выяснить, к сожалению, не успел, и решил не трогать опасную дрянь и тем более подтаскивать ее поближе к ребенку. Ребенки — они чистоту любят!..
* * *
Со стороны казалось, что дракон то дремлет, то нянчится с маленькой девчонкой вместо того, чтобы наконец ее сожрать. Толпа вокруг огромной клетки, было изрядно поредевшая, снова сгущалась в ожидании важного вечернего события. Дракон улавливал возбуждение от нетерпеливого ожидания толпы, и сне меньшим нетерпением дожидался вечера и сам. Люди боялись подходить к нему близко, разглядывая черную кучу тряпья, бывшую когда-то инквизитором, издали. Они не знали, что драконьей клетки уже нет, а вместо нее на дракона бросала тень иллюзия клетки. Настоящая клетка после допроса инквизитора — полученными от него же умениями — была обращена в пыль и давно унесена ветром.
У дракона появилось, наконец-то, время и наспокойное продумывание планов спасения, и наотточку полученных магических способностей. Время от времени он выхватывал чей-нибудь взгляд из толпы и развлекался гипнозом. Одни, встретившись с драконьим взглядом, пугались и упирались изо всех сил, не желая выполнять его приказы, другие со всех ног бежали выполнять его поручения.
* * *
А вообще забавно, конечно. Сначала я был игрушкой для дракона, теперь игрушками для меня — дракона — стали люди. То, что не все люди подчинялись гипнозу, было в порядке вещей,— даже у сильнейших гипнотизеров моего старого мира сильные личности успешно сопротивлялись чужому воздействию, а слабых нельзя было заставить сделать что-то, что идет вразрез с ихубеждениями,— например, совершить убийство. Взять хотя бы меня: тогда, в90-х, на одном из модных сборищ в каком-то из домов культуры, я ради хохмы попросился на сцену для демонстрации возможностей гипноза. И, к неудовольствию гипнотизера, на все его манипуляции только ржал — в товремя, как другие действительно бессознательно выполняли его команды. Подумал и помрачнел: так почему же вэтом мире, обладая магией, я практически молниеносно подчинился врагу? Может, вражеский гипноз был усилен магией?
