Здесь ничего такого не было. Тротуары чисто выметены, дорога, если не считать проезжей части — чистая (конские катяхи не в счет!), и стены домов не заплеваны и не загажены. Опять же, насколько знаю из книг и от Мори — здесь существует самая настоящая канализация и есть водопровод (вода идет по акведукам с гор и доступна богатым). Столица мне понравилась.
Я сбежал. Самым натуральным образом — сбежал. Собрал свою котомку с деньгами, взял гитару, и когда караван остановился у ворот крепостной стены, перегораживавшей дорогу с севера, выскользнул из фургона и смешавшись с толпой людей, входивших и выходивших из города, проскользнул мимо охраны каравана и городской стражи.
Меня никто не остановил. Тем более, что я снял свою обычную одежду и снова повесил на шею амулет иллюзий. Ну, чтобы не узнали в элегантном, чистом господине музыканта, вечно ходившего в мятой простой одежде.
Все эти пять дней я думал над предложением Салмона, и чем дальше, тем меньше оно мне нравилось. Принять его означает сунуть шею в ярмо и начать тащить плуг. А я не хочу быть пахарем! Я не хочу все свои дни посвящать зарабатыванию денег, которые оставлю своим сыновьям и внукам! Тупая, тихая жизнь под теплой корягой — это для мокриц, не для меня.
Да, Мори жаль. Но ведь и правда я ее не люблю! Меня не пробивает дрожь, когда я ее касаюсь! Я не мечтаю прижать ее в темном уголке пять раз на дню, и трахать до помрачения в глазах! У меня нет к ней той тяги, той страсти, которую, например, я некогда испытывал к своей молодой жене Ольке. Она смеялась, говорила что я сексуальный маньяк, и что не успевает менять трусики — они вечно мокрые. Потому что я где ее поймаю, там и поимею. И я мог это делать пять, десять раз на дню!
И дело не в гормонах. Просто я так ее любил, что готов был носить на руках, не отпускать из постели дни и ночи! А тут… ну да, я бы с удовольствием занялся с Мори сексом. Ну так… как поесть, как справить нужду… захотелось — и сделал. Размеренно, без дрожи в коленках и утробного рычания похотливого самца. Так разве ЭТО любовь? В конце концов, я начну раздражаться, мне будет неприятно видеть мою жену — особенно, когда вспомню, как меня загнали в эту медовую ловушку. Нельзя делать ТАК! Эти купеческие замашки, эти манеры человека, который знает, что всех можно купить — главное, предложить нужную цену.
Нет, это не по мне. Меня купить нельзя. По крайней мере — не за деньги. Я могу продаться за жизнь друга — чтобы его спасти. Могу сделать вид что продался — чтобы спасти свою жизнь. Но вот так, за обещание корыта с сытной похлебкой? Никогда! Хватит, напродавался в своей долгой жизни…
А еще мне в голову пришла одна мысль… а как я буду объяснять моей жене, что не старею? Ей будет, к примеру, сорок лет, а мне… мне так и будет двадцать. Ладно, я на самом деле могу до самой ее смерти поддерживать тело Мори молодым и красивым — в этом уверен. Но как объясню такое нашей родне? Соседям? Власть имущим? Мне нельзя светить свой возраст. Мне придется каждые десять лет уходить в никуда, исчезать на просторах Империи. Менять внешность — если сумею. Или просто забираться в какие-нибудь глухие места, и ждать, когда обо мне забудут.
Нет, господа хорошие, та судьба, которую вы мне уготовили, меня не устраивает. Если бы я был простым человеком, тогда — да, можно было бы принять. «Стерпится — слюбится». Но я не простой человек. И скорее всего вообще не человек.
Деньги? Да есть у меня деньги. Мне хватит. И еще заработаю.
Пока что выступать с гитарой не буду. Уверен — только высунись, и тут же меня найдет Мори. И начнется нытье, обвинения в бесчувственности и неблагодарности. «Ваня, я ваша навеки!». Нет, деточка… меня этим не проймешь. Прости, но нет любви.
Итак, первым делом надо найти жилье. В гостиницы и трактиры не пойду. Во-первых, дорого. Во-вторых, на месте Салмона я бы первым делом пустил охотников проверить все те места, где я могу остановиться. А значит — мне туда нельзя. Тогда — куда?
А может вообще отсюда убраться? Например — в чужую страну. Как там соседняя называется? «Семицарствие»? Да, если перевести — именно так. Семь царств, которые объединились в империю. Тот же язык, те же обычаи. Читал, что когда-то, до большой войны, эта империя и Семицарствие были единым государством. Так что адаптация там пройдет не сложнее, чем здесь. Надо обдумать эту мысль. Но пока что отдохнуть. Снять комнату и отоспаться там как следует. Лечь на дно.
Вопрос: где искать комнату в чужом городе? Ответ: нужно найти людей, которые знают о городе все, что можно о нем знать. Где найти этих славных людей? Да везде! И лучше всего там, где они тусуются каждый день. На «пятаке». Да, это таксисты. Или, соответственно времени и месту — извозчики. Именно таксисты всегда знают, где можно купить спиртное и потанцевать, где снять девочек и в какую сауну поехать. И где можно снять комнату незадачливому путнику, не знающему о городе совсем ничего. Только где этот самый «пятак» находится?
Включаем голову, и приходим к выводу: «пятак», то есть место тусовки «таксеров», обычно в самых людных местах, как-то: вокзал, порт, рынок, крупный ресторан. Вечером они у ресторанов, днем у рынков. Конечно, всегда существует шанс поймать свободного извозчика прямо на улице, когда он будет возвращаться с заказа, но… вот сколько иду по улице, и ни одного «таксера» до сих пор не увидел. То ли потому, что сейчас обеденное время, то ли иду в том месте, где они редко ездят. Может у них сейчас что-то вроде сиесты? Отдыхают себе в каком-нибудь трактире, пьют пиво с баранками, и не парятся насчет клиентов, которые по этой полуденной жаре не шастают, а тоже сейчас отдыхают и пьют чего-нибудь холодненькое.
Ну что же… все дороги ведут к рынку. Если долго-долго, если по тропинке… к рынку точно придешь. Рынок — сердце города. И обычно этих сердец у города не одно, и даже не два.
Шагать пришлось больше часа, пока не увидел ворота, а за воротами ряды прилавков под навесами. Народу не очень много, даже можно сказать мало, но и это понятно — в этом мире жизнь начинается с рассветом. Днем все спят или сидят в тени, и возобновляется суета ближе к вечеру, когда жара уже спадает. Все, что нужно купить на рынке, закупается ранним утром. Днем покупают только самые ленивые.
У выхода, под огромным деревом (вроде как шелковицей), стояли три двухколесные повозки с поднятыми козырьками. На облучке дремали, повесив носы, здешние работники руля и «гребешка», два парня лет тридцати (может поменьше), и мужик лет пятидесяти (или старше)— широкоплечий, кряжистый, совершенно сельского вида. Я пошел к мужику — все-таки постарше, значит, информации мог накопить больше. Хотя и не факт.
—Уважаемый… мне нужна твоя помощь — обращаюсь я к встрепенувшемуся мужику.
—Всегда готов помочь!— улыбается извозчик — Куда отвезти, молодой господин?
—Давай пока отъедем в сторону — предлагаю я, забираясь в коляску. Извозчик кивает, волнообразно двигает вожжами, и мы отъезжаем от «пятака» метров на триста.
—Так я слушаю, молодой господин — взгляд извозчика насторожен. Похоже, он понял, что я не хотел лишних ушей в пределах досягаемости.
