Некоторое время все стояли молча, оглушенные известием, а потом все закрутилось, завертелось, люди забегали, выполняя приказание старшего. Они были людьми опытными, и знали, что караванщик просто так говорить не будет. А кроме того — все, наверное только кроме самых молодых, знали, что такое Черная Смерть, и если сами не видели, что это такое, то наслушались о ней страшных рассказов с самого детства. Говорили, что эта болезнь однажды выкосила целую провинцию. От всего ее населения осталось меньше десяти процентов.
—Мориона, поди сюда!— караванщик подозвал дочь, и когда она подошла, пристально посмотрел ей в глаза — Все лицо, по самые глаза! Вино и уксус возьми в сундуке, что в самом конце повозки. Ткань для повязки там же.
—Роб отказывается надевать повязку! Скажи ему!
—Плевать. Ничего не буду говорить. Если он идиот — пусть подыхает. Иди, дочка, и… не расстрой меня, ладно?
И тихо добавил:
—Люблю тебя… шалунья ты бесстыжая! Если с тобой что-то случится, я не переживу, слышишь?
—И я тебя люблю, папочка!— улыбнулась Мориона — Все будет в порядке!
* * *
—Закутай, идиот! От этой болезни нет спасения! Только если дышать через тряпку, смоченную вином и уксусом!
—Не хочу. Я сам как болезнь, меня ни одна зараза не берет. Лучше ты как следует закутайся.
—Роб, я тебе не прощу, если ты сдохнешь! Я… я… гитару твою разобью! Я написаю на твой труп! Я… не знаю, что сделаю, если ты умрешь, но точно тебе это не понравится!
—Если я помру, мне будет все равно, что ты сделаешь с моим трупом. Можешь на него даже… хмм… в общем — мне будет все равно. Ладно, девочка… не переживай. Я правду тебе сказал — меня болезни не берут. Но только тсс! Молчи, никому! И давай я тебя как следует замотаю.
* * *
Никогда не думал, что попаду в ТАКОЕ. Впрочем, я никогда не думал, что вообще куда-то попаду. Чувство дежавю — я это где-то видел. На картинках? В фильмах? Читал об этом? Не знаю. Но только не хватает лишь врачей в своих странных, похожих на клювы масках. Ужасно выглядели они в этих масках, как некие адепты Смерти, как стервятники, кружащиеся над трупами. А как оказалось, в эти маски, в клювы, закладывались некие травы, политые чем-то, отпугивающим заразу. Утрирую, конечно… но это правда. Очки-консервы, и клювовидная маска — вот символ земных чумных эпидемий.
Здесь ничего похожего на лекарей в масках не увидел. Вообще никаких лекарей не увидел. Только костры, чадящие черным дымом, и дома, забитые досками, на которых кто-то поставил знак креста. Нет, не христианского креста, что-то вроде буквы «Х». Мол, с этими — все.
Горели и дома — жарко, почти без дыма. Здесь почему-то большинство домов выстроены из бревен, может потому, что рядом, буквально за рекой, густой лес. Высохшие за десятки, а может и сотни лет бревна полыхали так, что даже в сотне метров от них ощущался жар. Ну что же… для их обитателей, оставшихся внутри, лучше так, чем гореть навалом в чадящем костре.
Живых людей тоже видел — они управляли лошадьми, тянущими телеги, где как дрова лежали трупы. Их стаскивали чем-то вроде багров (сам видел!), и укладывали на очередной костер, перекладывая поленьями.
Лучше бы я это не видел. Мужчины, женщины, дети… кого только тут не было! Точно потом будут сниться…
Наш караван провожали взглядами поверх повязок, которыми замотаны лица. К нам никто не кидался, не просил забрать отсюда. Может потому, что наши охранники ехали возле фургонов обнажив мечи, и всем своим видом показывая, что готовы пустить их в ход. Само селение было довольно-таки длинным, вытянутым вдоль тракта, делящего этот то ли город, то ли деревню на две части — ту, что возле реки, и ту, что у горы.
Мы уже проехали через весь город, и были почти на окраине, когда случилась беда. Откуда он взялся, я так и не понял — услышал удар по натянутому брезенту фургона, потом стук по площадке на передке повозки, и в фургон, где сидели мы с Мори, буквально впрыгнул парнишка лет шестнадцати, практически наш одногодок. Встрепанный, с бешеными глазами, в руке нож — он готов был драться за свое место под солнцем. Увидев нас, парень вытянул вперед руку с ножом и прошипел, задыхаясь и кашляя:
—Я только уеду отсюда! Попробуете прогнать — зарежу! Только попробуйте, убью! Убью!
Он бубнил, шипел, как в горячечном бреду, и я с отвращением и ужасом заметил у него на шее возле правого уха черный нарыв, сочащийся гноем. Парню оставалось жить всего несколько часов. С чего вдруг он решил, что выехав за город спасется — не знаю. Почему сам не убежал — тоже не знаю. Может на выезде стояли какие-то посты? Типа стражники, или ополченцы из местных? Неважно. Главное, он является источником заразы, и нам… нет, не нам — Мори грозит смертельная опасность. А может и не грозит, может девушка уже заражена, потом что парень при разговоре брызжет слюнями, что твой водопровод.
Встаю с места, заслоняю девчонку:
—Уходи. Я не хочу тебя убивать. Пожалуйста, уходи.
Наверное, он уже ничего не соображал, а может и понимал, что умирает, и его охватила злоба на весь мир. Не знаю, что было у него в голове, но только он бросился на меня с рычанием, как дикий зверь. Я успел перехватить его руку, сжал ее так, что она хрустнула (включился боевой режим), а потом с силой выбросил парня через заднюю стенку, оторвав крепление полога. Что с ним было потом — не знаю. Меня больше интересовало, что случилось с Мори. Вернее — что случится потом. Увы, у нее на щеке алели капли крови чумного парня, так что все могло закончиться очень плохо.
Как оказалось, парень каким-то образом, и непонятно для чего — успел зарезать возчика, с перерезанным горлом лежавшего теперь на передней площадке. Так что Мори пришлось взять вожжи в свои руки — быки не желали идти с такой скоростью, с какой их заставлял двигаться покойник, и мы тормозили часть каравана позади нас.
Мы ехали еще два часа, стараясь как можно дальше отъехать от зачумленного города, и когда караванщик подал команду сворачивать на дневку, я облегченно вздохнул — нельзя сейчас ехать дальше, надо отмыть колеса, вымыться самим, иначе мы явимся в следующие селения разносчиками заразы. Вообще непонятно — как нас пропустили через чумной город. Если там стояли посты, нас не должны были пропустить дальше. Да и впускать тоже было нельзя.
Как потом оказалось — посты были, но они не посмели напасть на такой хорошо охраняемый караван, проводили взглядами, да и только. Их было слишком мало, чтобы нас задержать.
Остановились, как обычно, у ручья, или точнее у маленькой речки. И первым делом все кинулись мыться и стирать одежду — караванщик так велел. Отмывались едким, отвратительно пахнущим мылом, голые, как толпа дикарей. Мори ушла мыться за кусты, подальше от всей толпы.
Я тоже вымылся — на меня больше всего попало слюней и крови парня. Когда рассказал караванщику о том, что у нас произошло, он за секунду побелел, как полотно, потом обвел грудь знаком «солнце», аналог земного креста, и хриплым голосом, выдавил из себя:
